Тайна леди Одли

– Конечно, сэр. Так же, как свою собственную дочь.

Роберт записал адрес миссис Бакэмб в свою записную книжку, съел в одиночестве обед, выпил пару стаканчиков шерри, выкурил сигару и удалился в приготовленную для него комнату, где уже был затоплен камин.

Он быстро заснул, устав от поездок с места на место за последние два дня, но сон его был чуток: он слышал безутешное завывание ветра на песчаных пустошах и как волны монотонно набегали на берег. Смешавшись с этими унылыми звуками, печальные мысли, вызванные этим безрадостным путешествием, проходили нескончаемой чередой в его сонном мозгу и превращались в видения, которые никогда не бывали, да и не могли существовать в реальности, но которые все же имели неуловимую связь с настоящими событиями.

В этих тревожных снах он видел Одли-Корт, вырванный с корнем с зеленых пастбищ и тенистых изгородей Эссекса и стоящий одиноко, открытый всем ветрам на этом пустынном северном берегу, которому угрожало быстро накатывающееся на него бурное море, чьи волны поднимались, чтобы сокрушить так любимый им дом. Пока бурные волны подкатывались все ближе и ближе к величественному особняку, спящий увидел бледное, сияющее как звезда лицо, выглядывающее из серебристой пены волн, и знал, что это госпожа, превратившаяся в русалку и зовущая его дядю к гибели. Над этим бушующим морем огромные тучи, чернее самой непроглядной ночи, опускались на глаза спящего; но на горизонте штормовые тучи медленно рассеивались, и в темноте из узкого разрыва облаков полился луч света на страшные волны, которые медленно, очень медленно, начали отступать, оставив старый особняк невредимым и твердо стоящим на берегу.

Роберт проснулся, хорошо помня этот сон, и с ощущением физического облегчения, как будто тяжесть, давившая на него всю ночь, была снята с его груди.

Он заснул снова и проснулся, когда из-за ставней выглянул зимний солнечный луч и пронзительный голос горничной у двери провозгласил, что уже половина девятого. Без четверти десять он покинул гостиницу «Виктория» и отправился вдоль пустынной платформы и ряда домов, стоящих лицом к морю.

Ряд тяжеловесных прочных квадратных жилищ протянулся к небольшой гавани, в которой стояли на якоре два-три торговых судна и пара угольщиков. За гаванью на холодном горизонте виднелись серые мрачные казармы, отделенные от домов Уайлденси узким заливом, через который был перекинут железный разводной мост. Алая форма часового, шагающего туда и обратно между двумя орудиями, была единственным ярким пятном, оживлявшим серые каменные дома и свинцовое море.

На одной стороне гавани длинный каменный мол простирался далеко в глубь сурового одиночества моря, как будто построенный для жилья какого-нибудь современного Тимона, человеконенавистничество которого не могла удовлетворить даже уединенность Уайлденси, и мечтающего забраться еще дальше от своих собратьев людей.

Именно на этом пирсе Джордж Толбойс впервые повстречал свою жену, под сияющим солнечным небом и под музыку оркестра. Именно здесь молодой корнет впервые поддался сладкому обману роковой страсти, которая имела такое мрачное воздействие на его последующую жизнь.

Роберт с гневом смотрел на уединенный морской курорт – захудалый порт.

«Именно такое место, – думал он, – губит сильного человека. Он приезжает сюда с чистым сердцем, встречавший женщин лишь на выставках цветов да на балах; знающий о них не больше, чем о спутниках далеких планет; со смутным представлением, что женщина – это какой-то крутящийся волчок в розовом или голубом газе, или изящный манекен для демонстрации изделий модистки. Он приезжает в какое-нибудь местечко, вроде этого, и вся вселенная неожиданно сужается до полудюжины акров; громада мироздания уменьшается до шляпной коробки. Далекие создания, проплывавшие вокруг него, прекрасные и смутные, оказались у него под носом, и прежде чем он успел опомниться – вот вам, пожалуйста! Колдовство началось: вокруг него очерчен магический круг, формула волшебных чар в действии, и жертва уже не в силах скрыться, как принц на мраморных ногах в восточной сказке».

Размышляя подобным образом, Роберт добрался до дома, где, как ему сказали, проживала миссис Бакэмб.

Чопорная пожилая служанка сразу же провела его в гостиную, такую же суровую и старомодную, как и она сама. Миссис Бакэмб, почтенная матрона около шестидесяти лет, сидела в кресле у яркого огня за каминной решеткой. Старый терьер, чья черновато-коричневая шкурка изрядно облезла, уютно устроился на коленях миссис Бакэмб.

«Мне бы хотелось пожить здесь, – подумал Роберт, – и смотреть, как серое море набегает на серый песок под спокойным серым небом. Я бы жил здесь и читал молитвы, перебирая четки, раскаивался и отдыхал».

Он уселся в кресло напротив миссис Бакэмб по приглашению леди, и положил шляпу на пол. Старенький терьер сполз с коленей своей хозяйки, чтобы полаять и таким образом выразить протест против шляпы.

– Вы желаете, сэр, я полагаю, снять – тихо, Дэш! – один из коттеджей, – предположила миссис Бакэмб, чьи мысли текли лишь в одном направлении и чья жизнь за последние двадцать лет неизменно состояла из сдачи домов внаем.

Роберт Одли объяснил цель своего визита.

– Я пришел, чтобы задать один простой вопрос, – сказал он в заключение. – Я желал бы выяснить точную дату отъезда миссис Толбойс из Уайлденси. Хозяин отеля «Виктория» сообщил мне, что вы, вероятно, сможете предоставить мне эту информацию.

Миссис Бакэмб немного подумала.

– Я могу сообщить вам дату отъезда капитана Мэлдона, – сказала она, – так как он уехал из семнадцатого номера, значительно мне задолжав. По этому делу сохранились бумаги. Что же касается миссис Толбойс…

Миссис Бакэмб немного помедлила, прежде чем продолжить.

– Вы знаете, что миссис Толбойс уехала неожиданно?

– Я не знал об этом.

– В самом деле! Да, она уехала неожиданно, бедная женщина! Она пыталась зарабатывать на жизнь уроками музыки, когда муж покинул ее; она блестящая пианистка, и я думаю, ей вполне это удалось. Но полагаю, что отец забирал у нее деньги и тратил их в трактирах. Как бы там ни было, однажды вечером у них произошла крупная ссора и на следующее утро миссис Толбойс покинула Уайлденси, оставив своего маленького мальчика с няней по соседству.

– Но вы не можете сказать мне дату ее отъезда?

– Боюсь, что нет, – ответила миссис Бакэмб, – но все же… погодите. Капитан Мэлдон писал мне в тот день, когда уехала его дочь. Бедный старый джентльмен был в отчаянии, и он всегда приходил ко мне со своими тревогами. Если бы я нашла это письмо, оно могло быть датировано, не правда ли?

Мистер Одли заметил, что это вполне вероятно.

Миссис Бакэмб подошла к столику у окна, на котором стояла старомодная конторка из красного дерева, покрытая зеленым покрывалом и битком набитая документами, торчавшими изо всех щелей. Письма, рецепты, счета, описи и налоговые бумаги безнадежно смешались, и в этой куче миссис Бакэмб начала искать письмо капитана Мэлдона.

Мистер Одли терпеливо ожидал, наблюдая, как серые облака плывут по серому небу, а серые корабли скользят по серой глади моря.

После десятиминутных поисков миссис Бакэмб издала победный возглас.

– Я нашла его, – промолвила она, – и в нем есть записка от миссис Толбойс.

Лицо Роберта Одли вспыхнуло, когда он протянул руку, чтобы взять бумагу.

«Человек, укравший любовные письма Элен Мэлдон из сундука Джорджа в моей квартире, мог бы не утруждаться», – подумал он.

Письмо старого лейтенанта не было длинным, почти каждое второе слово было подчеркнуто.

«Мой великодушный друг, – начиналось письмо (мистер Мэлдон не раз испытал щедрость леди во время проживания в ее доме, редко платя квартплату, пока в дело не вмешался маклер). – Я в глубоком отчаянии. Моя дочь покинула меня! Можете представить себе мои чувства! Мы немного поговорили вчера о денежных делах, в чем мы всегда с вами расходились, и, поднявшись сегодня утром, я обнаружил, что покинут! Прилагаемая мной записка от Элен лежала на столе в гостиной.

Ваш в горе и отчаянии

Генри Мэлдон.

    Северные коттеджи, 16 августа 1854 г.».

Записка от миссис Толбойс была еще короче:

«Я устала и хочу начать новую жизнь. Я ухожу в мир, отрываясь от всего, что связывало меня с ненавистным прошлым, чтобы искать другой дом и другую судьбу. Простите меня, если я бывала раздражительной, капризной, изменчивой. Вы должны простить меня, потому что знаете, почему я такая. Вы знаете тайну, которая является ключом ко всей моей жизни.

    Элен Толбойс».

Эти строчки были написаны почерком, который Роберт Одли знал слишком хорошо.

Он долго сидел, молчаливо размышляя над письмом, написанным Элен Толбойс.

Что означали последние два предложения: «Вы должны простить меня, потому что знаете, почему я такая. Вы знаете тайну, которая является ключом ко всей моей жизни»?

Он напряженно думал, пытаясь найти разгадку этих слов. Он ничего не мог припомнить, не мог представить ничего, что пролило бы свет на их значение. Дата отъезда Элен, судя по письму мистера Мэлдона, была 16 августа 1854 года. Мисс Тонкс заявила, что Люси Грэхем появилась в школе на Кресчент-Вилла между 17 и 18 августа того же года. Между отъездом Элен Толбойс из курорта в Йоркшире и прибытием Люси Грэхем в школу в Бромптоне прошло не более 28 часов. Это, возможно, составляло очень короткое звено в цени косвенных улик, по тем не менее это было звено, и оно точно укладывалось на свое место.

– Имел ли мистер Мэлдон известия от своей дочери после того, как она уехала из Уайлденси? – спросил Роберт.

– Я думаю, что да, – ответила миссис Бакэмб, – но я не видела этого джентльмена с того августа. Я вынуждена была продать его имущество с торгов, так как он, бедняга, задолжал мне плату за пятнадцать месяцев; и только продав жалкие остатки его обстановки, он смог выселиться. Мы расстались хорошими друзьями, несмотря на то, что я послала к нему маклеров, и старый джентльмен уехал в Лондон с ребенком, которому едва исполнилось двенадцать месяцев.

Миссис Бакэмб больше нечего было добавить, а у Роберта больше не было вопросов. Он попросил разрешения взять с собой оба письма, написанные лейтенантом и его дочерью, и положив их в карман, ушел.

Он сразу же вернулся в гостиницу, где попросил расписание поездов. Экспресс до Лондона отправлялся из Уайлденси в четверть второго. Роберт отослал свой чемодан на станцию, заплатил по счету и прогуливался по набережной в ожидании поезда.

«Я проследил истории Люси Грэхем и Элен Толбойс до пункта исчезновения, – думал он. – Следующая моя задача – раскрыть тайну женщины, похороненной на кладбище в Вентноре».