Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

– Один – ноль в мою пользу.

– Да иди ты! – делано надулась девушка, но интереса к продолжению разговора такой счет не убавил. – А твое имя что тогда означает? И как вообще тебя зовут-то?

– Зовут меня Омид. Персидское имя, означающее «надежда».

Девушка резко откинулась назад и, звонко хохоча, еле удержалась на стуле. Своим смехом она несколько смутила Омида.

– Ты чего это смеешься? Что я такого смешного сказал?

– В моем народе есть такое имя, и оно – женское, и знаю я одну такую Надежду – ничем на тебя не похожую, к твоему счастью, – говорила она, понемногу успокаиваясь и утирая набежавшую от смеха слезу. – Такая тетка с розовыми щеками и пухлым всем – на этом стуле она точно бы не усидела. Нет, ты не такой розовый, – еще раз хихикнула она. – Ты бледнее, – сказала она и склонила набок голову, словно изучая его лицо под другим углом.

– А тебя как зовут? Ки – это имя такое?

– Меня так называют. А само имя – Киара, – девушка вернула голову в исходное положение.

– Киара… И что оно…

–…означает? – И словно заранее зная о предстоящем вопросе, она отчеканила, в ритм слов болтая ногами: – «Светлая, светящаяся». Вообще-то оно работает и как имя, и как фамилия. Если честно, то я сама не знаю чем именно оно является у меня.

– Как это так?

– Ну, я младенцем была вывезена из страны. Родители еще на родине погибли, а мне удалось добраться до Италии. Меня завернули в одеяло, прицепили бумажку с надписью: «Д Киара У. Не дайте ей погибнуть!». Вот и все мои документы. И непонятно, имя ли это, или фамилия – одна буква спереди, другая сзади… Да, а еще в той бумажке сколько-то денег было завернуто. Их чудом никто не украл!

– А кто тебя вывез?

– Какой-то солдат… Он передал меня одной женщине, а та уже сдала в приют. Потом, когда я выросла, мне дали ее координаты, и я ее нашла. Она мне рассказала и про солдата, и про то, откуда он приехал, и про деньги, и бумажку отдала… Так и не знаю, кто это написал. Может быть и мама…

Все это время Омид думал, что может было бы неплохо перейти с этой тяжелой темы на какую-нибудь другую, полегче, но сделать этого не решался. И сейчас Киара, видимо, сама захотела оставить в стороне эту боль, которая навсегда глубоко поселилась в ее сердце, и вернуться в за барную стойку в «Гризли».

– А тебя я здесь раньше не видела. Ты ведь не здешний? Откуда приехал?

– Гость я у вас заморский, так сказать. Приехал сюда работать и другим работу помогать находить. Ты сама работаешь?

– Да, я в магазине на кассе через день работаю, – гордо ответила девушка. – Иногда по вечерам зовут петь в кафе и в ресторанчики.

– О, ты еще и поешь? – поднял брови Омид.

– Ага. Всегда любила петь, а теперь иногда за это мне даже и платят.

– А здесь поешь?

– Где здесь – в «Гризли», что ли? Тут не поют, дурашка. Тут музыка всегда с компа читается, и сцены нет. «Один – один» у нас счет теперь! Допивай давай, пойдем я тебе центр города покажу.

Легко и непринужденно, Омид на целых три часа оставил далеко за пределами своего вечера все беспокойства и тревоги, которые ему доставляла новая работа, и успел увидеть немало интересного и услышать множество коротких зарисовок об этом тревожном, но красивом приморском городе. Уже немного подуставшего, девушка с красивым именем Киара, которое могло быть ее фамилией, тащила Омида за собой по ночной улице. Прежде чем завернуть за угол, она резко остановилась и спросила:

– Еще одна проверка: что мы увидим по правую руку от нас, когда мы выйдем на эту улицу?

– Мм… площадь? Нет… «Гриз…», нет…

– Эх ты! Твою гостиницу увидим! Вот, смотри…

Они вместе вышли на улицу, и Омид, увидев знакомую надпись, сразу вспомнил о предстоящем рабочем дне.

– Восемь – два в мою пользу! Молодец Ки – и ура! Спасибо тебе за приятный вечер, Омид-надежда, – и она наконец отпустила его руку.

– Нет, Ки… Киара, это тебе спасибо за прекрасный вечер.

– Спокойно называй меня Ки. Мне так привычнее. Ну ладно, я пошла домой.

– А куда ты в такую темень одна-то пойдешь! Давай я хоть такси вызову тебе, – предложил Омид, на что она снисходительно возразила.

– Такси?! Нее, не стоит. И приедет оно неизвестно когда, и цену заломят. Мне воон туда идти, – указав пальцем на высотное здание, протянула она. – Ту высотку видишь? Вот. Это минут пятнадцать пешим ходом. «Гризли» – на полпути. Все, пока! Увидимся.

Проводив ее взглядом, Омид вошел в здание гостиницы и поспешил к себе в номер. Ему хотелось наспех принять душ и юркнуть под одеяло, зная, что сон одолеет его в первые же секунды и ему не придется омрачать сознание пониманием того, что завтра ему с утра снова предстоит общаться со своими странными сотрудниками. Однако какое-то необъяснимое ощущение заставляло его двигаться неспеша, словно обдумывая каждое движение, и очищало мысли от всякой суеты, снова и снова ведя за собой по улицам этого тревожного, но красивого приморского города.

К удивлению Омида, середина рабочей недели прошла без особых эксцессов. Ему даже стало интересно узнать кто чем занимался, и он решил прогуляться по офису. Еще больше он был удивлен, найдя всех сотрудников на своих местах, улыбавшихся и приветливо здоровавшихся с ним. Один из супервайзеров поинтересовался его впечатлением от города, и Омид, используя осевшую в его мозге за ночь информацию, которую ему передала Ки во время прогулки, блеснул своей осведомленностью о его истории, архитектуре и общественной жизни.

То ли в нем теплился положительный заряд, которым его наградила вчерашняя встреча, то ли он просто не хотел давать себе повод лишний раз волноваться, но вплоть до четырех часов пополудни дела, как ему показалось, шли как по маслу. Лишь под занавес среды он пришел к пониманию одной истины: ничего из того, чем были заняты его коллеги и о чем бы он с ними не говорил на протяжении рабочего дня, да и, собственно говоря, ничего из того, что он сам успел сделать по сути дела ни на йоту не сдвинуло с места ни одну из поставленных задач.

«Чем же я тогда весь день занимался? Я, конечно же, даю себе отчет в том, что я все еще живу вчерашним вечером. А они? Получается, что они просто пользуются тем, что я не тревожу их? «Как вам город?», «А посетили ли вы эти бутики на площади?», «Как это, как то?» Лицемеры! Ладно, посмотрим как вы меня будете терпеть, когда я стану жестким и неприветливым.»

Вечером того же дня Омид решил пройтись до той самой высотки в пятнадцати минутах ходьбы от гостиницы. Проходя мимо «Гризли», он бросил взгляд через открытую дверь в надежде увидеть знакомое лицо, но после продолжил прогулку. Минут через десять он подошел к зданию, в котором жила Киара. Он пестрел красками тряпок всевозможных размеров и форм и походил на муравейник, по которому словно ползали люди. Тщетно он пытался найти ради интереса хоть два похожих друг на друга окна, после чего решил посчитать количество этажей. Он насчитал четырнадцать основных этажей по центру здания, хотя по обоим краям их почему-то было тринадцать. В середине же, но не совсем по центру, кто-то, наоборот, пристроил еще один этаж. Плюс ко всему, хозяин пристройки разбил перед своим «пентхаузом» небольшой садик.

– Того гляди и бассейн у него там будет, – буркнул он себе под нос.

– Не, бассейна там нет, протек бы в миг, – прозвучал вдруг слева от него знакомый голос. – Дом и так вон в каком состоянии, сам видишь. Панели не ахти какого качества, пропускают воду, слышно все насквозь. Пошли, покажу.

Ки привычным жестом взяла Омида за руку, словно делала это каждый день в течение долгого времени, и потащила за собой. Прежде, чем они вошли в подъезд, находящийся примерно посередине здания, она успела поведать ему о том, что возвращается с работы, что ей надо успеть забежать в магазин по соседству, купить там кое-что из продуктов и занести их соседке, которая на днях родила очередного ребенка и у которой уже не хватает времени на то, чтобы сделать все это самой, и поинтересовалась, не трудно ли ему будет сопровождать ее в течение всей этой суеты.

– А сколько у нее детей-то? – поинтересовался ее спутник, покорно согласившийся на это испытание выносливости.

– Это четвертый, – широко улыбаясь, ответила Ки, когда они выходили из лифта на одном из верхних этажей. – Вот ведь счастливая! Средств никаких, а детей рожает и растит.

– А по-моему это безрассудно и глупо… – начал было высказывать свою точку зрения Омид, но был резко остановлен Ки.

– Тихо! Она открывает уже…

Щелкнул слабенький замок, и взгляду Омида предстала высокая женщина средних лет с красивым лицом, начавшим покрываться маленькими, но беспощадными морщинками, придававшими ее взгляду некоторую строгость. Непослушная прядь волос, высвободившаяся из аккуратно собранных на затылке кудрей, придавала ей очарование древнегреческой музы, а изящные кисти с просвечивающими через тонкую кожу венами будили в памяти мраморные шедевры итальянских мастеров эпохи Возрождения. Из-за нее выглядывали две детские мордашки, с интересом ожидавшие увидеть кого-то знакомого. Увидев Ки, они запрыгали от радости и затараторили, наперебой рассказывая о своих дневных приключениях, а она умудрялась выслушивать и говорить с каждым из них. И тут сильным диссонансом проскрипел тяжелый голос их матери.

– Ну ладно, ладно, хватит мучать нашу Ки! Успела-таки в магазин забежать! Спасибо тебе большое! Не влетит от менеджеров? Заходи, чего стоишь?

– Нет-нет, Ника, не сегодня. Мне надо бежать. О начальстве не беспокойся: мы с подружками знаем как и когда друг друга подменить. Завтра я с утра загляну, ладно?

– Да, конечно, – отвечала многодетная счастливица, внимательно изучая Омида. – Завтра посидим-поговорим.

Дойдя до «Гризли», Омид сходу заказал два виски, и только после этого сообразил поинтересоваться у Ки чего именно она хотела выпить. От виски она не отказалась, лишь добавила к нему чашку черного чая.

– Сейчас чай выпью, отдохну хорошо, расслаблюсь… Виски с чаем. Или нет: чай с виски, – хмыкнула она, улыбаясь. – Что, опять достают на работе? – поинтересовалась она у сделавшего первый глоток виски Омида.