Надежда Черного Круга

Она попыталась изменить неудобное положение тела, но смогла только пошевелить кончиками пальцев. Ее несколько запоздало охватил ужас. Что делает она в этой чужой комнате, одурманенная, беспомощная? Как она сюда попала? Не иначе, ее похитили! Кто? Она не сомневалась, что в похищении замешаны колдуны. Ее тело не чувствовало ни веревок, ни бинтов, тем не менее она была словно связана. Кто мог сделать это, кроме мага или колдуньи? Кто, кроме очень могущественного мага или колдуньи, мог пробиться сквозь защиту Хешширамана и выкрасть ее? И зачем? Уж не затем ли, чтобы открыть Флифу путь к свободе? Нет, это слишком чудовищно… Интрига? Какую роль могла играть Вита в раскладах магов? Дарьен и его приспешники поставили на нее – может быть, кто-то задумал диктовать свои условия в обмен на ее жизнь и успех ее плана? А может, она приманка для Дарьена в руках тех, кто хотел бы его уничтожить? Или для Фаираты?

Вита бессильно скрипнула зубами. Мучительно было лежать, как свернутый ковер, и гадать. Она снова попыталась двинуться. Туловище отказывалось повиноваться, но ей удалось чуть повернуть запрокинутую голову. Затекшие мышцы тут же отозвались болью на это движение, и в глазах у нее помутилось. Когда же зрение вернулось к ней, она увидела себя. Она смотрела в большое зеркало, отражающее маленькую фигурку на кроваво-красном бархате. Ее волосы были растрепаны, в глазах легко читался страх, а тело… тело было спеленуто в кокон тончайшими серебристыми нитями. Если бы Вита не увидела это своими глазами, она бы не поверила. Серебристая паутина была невесома, неосязаема – но слишком крепка, чтобы счесть ее оптической иллюзией.

Спустя секунду Вита разглядела еще кое-что. Она была не одна в комнате. За ее спиной стояли трое мужчин в белых мерцающих одеяниях, стянутых золотыми поясами, на поясах висело самое настоящее оружие. Тяжелые клинки, обоюдоострые, заточенные так тонко, что Вита уловила, как свет свечи распадается на крохотную радужку на краю лезвия. Одеяния грозных незнакомцев были полупрозрачны, и когда взгляд Виты скользнул по их нижней части, ей вдруг пришло на ум, что ее похищение может иметь более прозаические цели. Эта мысль, как ни странно, вызвала облегчение. Лишь бы не зарезали, подумала она. Острые мечи гораздо сильнее волновали ее воображение, чем то, что скрывалось под белыми одеждами.

Все трое вдруг расхохотались. Вита вздрогнула. Точнее, по телу, стиснутому неосязаемыми путами, пробежала судорога. Над чем они смеются? Они смотрели на нее и хохотали. Знали ли они, о чем она думает? Их взгляды жгли, как рентген.

Будто в насмешку, один из них, подойдя, отцепил клинок от пояса и поднес к ее лицу – медленно, так чтобы она ощутила бесповоротность этого движения. У нее все сжалось внутри. Страшное лезвие было так близко, что она могла различить темную вязь заклинаний вдоль желобка кровостока. На поверхности металла плясали блики. Мужчина, не меняя выражения лица, плавно провел мечом, почти касаясь ее кожи, и она увидела, как на бархатную подушку падают короткие волоски – ее брови. Господи, они изуродуют меня, промелькнуло в голове. И тут же снова раздался смех.

Они читали все ее мысли!

Холодный металл коснулся ее шеи, и она замерла на полдороге к обморочному состоянию. Но лезвие не проникло вглубь ее тела. Внимание мужчин привлекло сияние, вспыхнувшее посреди комнаты. Вита уже знала, что оно предвещает чье-то появление.

Это был еще один мужчина. Его белая туника была прикрыта неопределенного цвета плащом, по которому рассыпались длинные светлые волосы. Еще будучи наполовину призраком, он сделал останавливающий жест рукой. Мерзавец, остригший Вите брови, нехотя убрал оружие со словами:

– Но, Лисаан, ты же сам прикажешь убить ее! Мы смотрели в ее сердце и узнали всё. Черный Круг действительно замышляет против Владычицы Света, и она – его орудие, дерзнувшее помыслить навязать Соа свою волю и даже… о Лисаан, мой язык не смеет выговорить…

– Даже уничтожить золотую змею, – докончил за него второй.

Первый, переведя дыхание, кивнул.

– Так разве она не заслуживает смерти?

Лисаан прошелся по комнате. Вита следила за его отражением в зеркале.

– Несомненно, заслуживает, – проговорил он сурово. Похоже было, что только что полученная информация разбудила в нем негодование. – Она будет умерщвлена. Но не так, Асгиар. Неужели ты уподобился этим алкателям крови из Черного Круга? Белые маги используют оружие лишь для защиты.

Она в руках белых магов! Вита не знала, стоит ли ей радоваться. Белые маги – не какие-нибудь поклонники дьявола, они служат добру… Это внушало надежду. Но тот человек ясно сказал – она будет умерщвлена!

Тем временем Лисаан промолвил:

– Асгиар, идеал Белого Круга – добро. Мы должны быть добры даже к тем, чьи мысли черны, даже к врагам, – он посмотрел на Виту. – Ей неудобно лежать.

Он сделал несколько неуловимых движений руками, и серебристая паутина, опутывающая Виту, растворилась в воздухе. Наконец-то она получила возможность принять более естественное положение. Она с трудом села, поправляя ночную рубашку. Все мышцы нещадно болели.

– Она напугана, – сказал Лисаан. – И голодна к тому же.

Голодна? До сих пор Вита не думала о голоде, но сейчас, когда он упомянул об этом, почувствовала, как томится желудок. Она была готова съесть целого гуся. Непроизвольно сглотнув слюну, она жадно уставилась на возникший перед нею столик. На блюдах были разложены овощи, фрукты, орехи, хлеб.

– Мяса не будет, – сказал Лисаан несколько резковато. – Только злые люди способны убивать животных ради еды. На вино тоже не рассчитывай, – он перехватил ее вопросительный взгляд на графин с водой и покачал головой: – Ты пропитана злом насквозь, наемница черных.

Вита начала есть, и по мере того, как она насыщалась, страх отодвигался в сторону. Возможно, этот моралист выслушает ее. В конце концов, он отнесся к ней гуманно. Она объяснит ему, что хочет только добра, добра для всех.

– Что ты можешь знать о добре, раба зла? – спросил Лисаан.

Вита проглотила застрявший в горле кусок.

– Я не служу злу, – выдавила она. – Я хочу, чтобы зло исчезло. Именно поэтому я решила сделать все, чтобы Флиф не получил власть над миром.

– Сделать все! – повторил Лисаан, и в его устах эти слова звучали весьма неодобрительно. – В том числе и поднять свои грязные руки на Владычицу Света.

– Но я не хотела ее убить, – запротестовала Вита. – Это была случайная мысль. Я лишь думала, как заставить ее уйти из нашего мира.

– Как смеешь ты, – громыхнул его голос, – думать о том, чтобы распоряжаться самой золотой змеей? Как смеешь ты хотя бы в душе своей препятствовать ей творить благо в твоем мире? Ты сама призналась сейчас, что не желаешь добра.

– Нет, я желаю добра! Но разве Соа делает добро, освобождая из заключения тьму, зло, черноту?

– Мы должны быть добры даже к врагам. Соа подает нам пример. Добро – это добро по отношению ко всем. Флиф заточён, он страдает. И Соа освободит его, дабы уменьшить страдание в мире.

– Уменьшить страдание? – вскричала Вита, забыв о еде. – Да Флиф поглотит все живое! Почему вы не думаете о страданиях тех душ, которые пожрет эта тварь? Они больше нуждаются в доброте!

– Больше? – холодно переспросил Лисаан. – Кто дал тебе право судить об этом? Откуда тебе знать сокрытое от высших?

– Но ведь Флиф – зло! – закричала Вита.

– Соа знает, что делает. Люди живут в свое удовольствие, а Флиф томится в тюрьме, несчастный, скованный. По-твоему, счастье людей должно держаться на страданиях Флифа? По-твоему, он должен мучиться вечно, а Соа должна подчиниться тебе или – да простит меня мой бог! – умереть?

– Мне плевать на муки проклятого Флифа! Да и на Соа тоже. Я вообще не уверена, что они могут чувствовать муку… что они живые. А люди – живые!

– Довольно, – оборвал ее Лисаан. – Либо ты черна сердцевиной, либо глупа. Ты берешь зло и называешь его добром. Ты берешь добро и говоришь, что это зло. У тебя все поставлено с ног на голову! Ты не понимаешь истинной сути добра и зла.

– А по-моему, – дерзко ответила Вита, – это вы ее не понимаете!

Столик с едой исчез, Лисаан поднялся на ноги.

– Надо быть милосердным даже к таким, как ты. Мы не прольем твоей крови.

Искорка надежды вспыхнула в сердце Виты.

– Ты умрешь в очищающем огне.

Вита в отчаянии хрустнула кистями рук, глядя на тающее изображение Лисаана.

В огне! Такого садизма она не ожидала от этих негодяев, прикидывающихся добренькими и беленькими. Вита сжала кулаки. Проклятые лицемеры! Лепечут о добре и зле, а сами ведут себя точь-в-точь как инквизиторы. Тут Вита вспомнила, что святая инквизиция действовала из самых лучших побуждений и, естественно, во имя добра. Может быть, она действительно не до конца понимает эти понятия – добро, зло?

Не время, стукнуло ей в голову. Совсем неподходящий момент для философских размышлений, когда вот-вот могут ворваться милосердные и высоконравственные палачи и поволочь ее на костер. Она вскочила и заметалась. Где тут дверь? При попытке приблизиться к переливчатым стенам и хорошенько их рассмотреть они отодвигались. Вот она, стена – но делаешь шаг, и она ускользает. Неужели попасть сюда можно только телепортацией? Вита забеспокоилась не на шутку. Если так, то она никогда не выйдет отсюда по своей воле. Единственный остающийся у нее выход – попытаться повлиять на тех, кто придет за ней. Она больше не надеялась на слова: беседа с Лисааном убедила ее, что маги Белого Круга – непрошибаемые фанатики. Общаться с ними можно лишь с позиции силы. Эх, а у нее нет даже ножа! Укладываясь спать в Хешширамане, она беспечно положила его на стол. В поисках хоть какого-то заменителя оружия она прошлась по комнате. Глаза ее остановились на бронзовой вазе. Глупо, наверное, надеяться помешать колдунам с ее помощью, но Вита рассчитывала на внезапность. В любом случае, терять ей было нечего.

Она уселась на бархатное ложе с тяжелой вазой в руке и тупо уставилась прямо перед собой. Ей оставалось только ждать.

7. «Морская звезда»

Виту вывел из состояния транса жуткий визг, переходящий в вой. Она встрепенулась. Стены вдруг потеряли перламутровый блеск и застыли серым камнем. Едва она успела отметить, что комната оказалась на деле совсем маленькой, как стена с грохотом рухнула, и в проем, освещенный вспышками разрывов, ринулись какие-то типы со смуглыми рожами, не вызывающими доверия.

– Это она! – отрывисто сказал один из них и схватил ее за руку.

Вита заверещала и замахнулась вазой. Двое перехватили ее руку, ваза выпала. Вита начала кусаться:

– Я дорого продам свою жизнь, ублюдки!