Смерть под вуалью

– И вы никого не ставили в известность о её, так называемом, заболевании? – недоуменно спросил Калошин.

– Зачем? Она хороший специалист. Меня не утруждает, если я иногда поработаю за неё. Она, бывает, за меня остаётся.

– Так сказать, взаимовыручка?

– А что в этом плохого? Ситуации бывают разные, – пожала плечами Гирш. – Но я не думаю, что вас это может настолько интересовать, – несколько раздраженно парировала женщина.

– Разумеется, это компетенция вашего руководства, – сухо заметил Дубовик. – А мы отправимся к вашей напарнице, может быть, она хоть что-нибудь пояснит нам. – И уже на выходе спросил: – А в прошлую субботу она была на работе?

– Д-да, – немного замешкавшись, ответила Марта, и отвела глаза.

На улице Дубовик нервно хохотнул:

– Если бы эта женщина смотрела в глаза, боюсь, что приворожила бы меня!..

– А я думал, что ты сам привораживаешь! – засмеялся Калошин.

– Да ну, кого это я приворожил? – с наигранным сомнением спросил Дубовик.

– Да взять хотя бы мою Варьку, так смотрит на тебя! Но учти, в обиду девчонку не дам! – Калошин погрозил пальцем улыбающемуся Дубовику.

– Да я ей в отцы гожусь! Или не в отцы?.. – заглянул тот в лицо майора.

– Всё, разбирайтесь сами. А я сказал – ты услышал, – рубанул ладонью воздух Калошин. – Ты лучше скажи, не заметил ли, как эта Гирш неуверенно ответила на твой последний вопрос?

– Заметил. Но вернёмся к этому после беседы с мадам Жуйко, если она, конечно, состоится.

Дом, где проживала Лидия Жуйко, представлял из себя старый барак на четыре семьи. Вход в квартиру женщины находился в торце здания. К крыльцу вела узкая тропинка через небольшой палисадник, заросший кустами сирени. Обшарпанная дверь изнутри была закрыта на крючок. Прошло немало времени, прежде чем в сенях послышались нетвердые шаркающие шаги, и хрипловатый голос спросил:

– Н-ну, кто… там… ещё? – и тяжёлое дыхание приблизилось к щели в дверях.

– Лидия Петровна Жуйко? – спросил Дубовик.

– Н-ну я… – посопев, спросила: – А ты… кто… такой?

– Мы из милиции. Откройте, пожалуйста, – Дубовик говорил спокойно, понимая, что за дверью стоит, судя по голосу, нетрезвая женщина, а в таком состоянии реакция на любые слова непредсказуема.

– Не открою… Я… пь…яная… П-прих-ходи завтра… – мужчины услыхали звук удаляющихся шагов и неясное бормотание.

– Что, не открывает? – раздался за их спинами чей-то звонкий голос.

Мужчины разом обернулись: у низенькой калитки стояла моложавая женщина в плюшевой кацавейке.

– Не стучите зря, не откроет, пока не придет в себя. Это у неё бывает.

– Вы соседка? – поинтересовался Калошин, после того, как они представились.

– Да, уже много лет соседствуем с Лидией. Как после войны заселились сюда, так и живём. – Женщина оказалась словоохотливой, и на вопросы оперативников отвечала весьма охотно.

– Скажите, а она курит?

– Ку-урит…

– А не боитесь, что уснёт с сигаретой? – спросил Дубовик.

– Боимся, да что поделать! Она потом извиняется, да разве ж мы не понимаем… У меня самой муж пьёт – спасу нет! Так и нянчусь с ним. После войны никак в себя не придёт, душой ослаб… А к Лидии в окна заглядываю, да принюхиваюсь. Пока обошлось…

– А живет-то она совсем одна?

– Бывают мужчины, приходят, да всё женатые! – она как-то обреченно махнула рукой.

– Как же вы отличаете женатых от холостых? – удивленно спросил Калошин.

– Так они все по темноте идут, и уходят так же, незаметно, – усмехнулась женщина.

– Если женатые, зачем же ходят к ней? Она что, очень хороша собой? – живо поинтересовался Дубовик, Калошин же на его слова улыбнулся.

– Бывают и красивее, – все так же усмехаясь, ответила соседка. – Только ведь Лидия на дефиците работает, вот и пользуются её возможностями. А она… Чего ей-то терять? Одиночка… Кто пришёл, тот и принц!

Дубовик достал фотографию инженера Арефьева:

– Этого мужчину не встречали здесь?

– Краси-ивый… – женщина немного подержала в руках снимок и отдала назад, – нет, не видела. Такого бы запомнила… Только ведь вечером не всякого разглядишь… Так, фигура одна и всё.

– И что, ни одного лица никогда не видели? – хитро улыбнулся Калошин.

– Видела, да не скажу. Говорю же, женатые!

– Ну, хорошо! Тогда скажите, как она живет, в достатке?

– Я же вам сказала – работает на дефиците! После войны лекарства имеют не меньшую ценность, чем продукты. Сколько мужиков больных!..

– Да-да, пожалуй, вы правы… – Дубовик сделал вид, что задумался, потом, будто спохватившись, спросил: – а это не Лидия Петровна в таком синем плаще ходит? Мне кажется, что её я видел возле аптеки.

– Синий? Не припомню… – Женщина подняла к небу глаза, вспоминая, – хотя, кто знает, вещи у неё хорошие, меняет часто. Может быть, и такой есть.

Уже попрощавшись с оперативниками, она крикнула им вслед:

– Два дня уже пьёт, через день будет, как стёклышко! Тогда и приходите!

– Ну, что майор, скажешь? – уже сидя в машине, спросил Дубовик.

– А что ты, майор, услышать хочешь? – повернулся к нему Калошин.

– Как думаешь, может завербованный агент страдать таким недугом? Ведь «что у трезвого на уме…»?

– А может быть, потому и пьёт? Злодейства свои заливает? И никого к себе в такие моменты не пускает, – задумчиво произнес Калошин.