Бежит к рассвету река

– Я человек пожилой, но ещё могу принести пользу обществу. Детей и жены у меня нет, запросов особых тоже, привык жить по-спартански. Пенсии на хлеб хватает, поэтому особой нужды устраиваться охранником в супермаркет или на автостоянку не имею. Честно говоря, не понимаю, как мои сослуживцы соблазняются такой собачьей работой. – презрительное выражение коснулось загорелого лица отставного майора. – У тебя, как я вижу, выходной сегодня?

– У меня вечный выходной. Сдаю доставшиеся по наследству две квартиры в центре, проценты с банковского вклада тоже капают. Нигде работать не желаю, слоняюсь по городу, сижу в кафе, посещаю футбольные матчи, здорово поддаю, девиц домой вожу, – выдумывал я на ходу, замечая, как ложь приносит необъяснимое удовольствие. – Сегодня вот решил немного размяться, побыть так сказать в шкуре простого смертного, пашущего без выходных и проходных, – зевнул я и нацепил гримасу лёгкого презрения.

По всей видимости, мой собеседник не ожидал подобного поворота, поэтому заговорил не сразу, а лишь после того, как несколько раз провёл большим и указательным пальцем по своим серебристым усам, словно подобрал нужное выражение, но колебался: произносить его вслух или нет.

– И как такая жизнь? Сильно устаёшь?

– Устаю, – махнув безнадёжно рукой, процедил я. – А куда мне деваться? Привык, притерпелся. Да и кроме своего ремесла ничего не умею.

– Какого ремесла? – оживился майор.

– Искать себе развлечения днями, неделями, годами, лишь бы не умереть со скуки – нелёгкая доля, требующая серьёзных навыков, но прежде всего, врождённого таланта. К тому же у нас, прожигателей жизни, как вы, наверное, догадываетесь, высокая конкуренция. Не каждый может попасть в клуб бездельников, зато вылететь пробкой из бутылки – в два счёта. Стоит только устроиться куда-нибудь на полставки. Поэтому я и выбираю добровольную работу без всякой оплаты, но не во благо общества, а ради смены впечатлений. Этакий экстремальный туризм в мир трудящихся.

– Сказал бы я, что думаю о таких, как ты, но воздержусь. Всё-таки пять минут назад вместе мешки таскали.

– Ничего говорить не стоит. Давно известны выражения, которыми подобных мне награждают люди, зарабатывающие в поте лица свой хлеб. Но ведь не я создавал этот мир и его несправедливость. Я даже ничего ни у кого не украл и всегда старался беречь созданное чужими руками. В отличие от некоторых, – мой пристальный взгляд за спину собеседника заставил его обернуться.

Метрах в двадцати от нас, рядом с пустующей пляжной автостоянкой, двое детин старшего школьного возраста выкорчёвывали врытую в землю лавку, намереваясь, видимо, найти ей новое местоположение. Проговорив про себя ругательство, Валентин Владимирович встал и решительно направился в их сторону, крича на ходу команду «Отставить!». Я остался сидеть в беседке, ожидая если не поспешного бегства хулиганов, то хотя бы быстрого их вразумления с последующим покаянием перед старшим по званию и возрасту. Но, как обычно бывает, всё пошло по другому сценарию. После того как фигура Валентин Владимировича в камуфляжном костюме поравнялась с двумя здоровыми оболтусами, ветер до меня стал доносить обрывки фраз: «где это написано?»; «не надо нас учить!»; «наглые молокососы!». Словесная перепалка быстро переросла в потасовку. Майор резкими тычками обеих рук начал отталкивать от себя одного из парней, тот пятился назад, спотыкаясь и пытаясь делать ответные выпады. Второй, постоянно подпрыгивая, крутился вокруг них на расстоянии двух-трёх метров, не решаясь приближаться. Когда первый детина обратился в бегство, не сумев противостоять напору Валентина Владимировича, второй неожиданно подскочил сзади и с размаха ударил его чем-то по спине. После чего бросился наутёк вслед за своим приятелем. Осознав наконец всю серьёзность ситуации, я рванул к отставному майору. Тот стоял без движения, подобно вкопанной в землю злосчастной лавке, прижав тыльную сторону мозолистой ладони к левой половине спины. Рядом валялся небольшой камень, которым, видимо, был нанесён удар.

– Вот ушлёпки! И вдарить ведь толком им нельзя по современным законам! Не дай бог ребёночка обидишь – закатают по полной! – выдавил из себя Валентин Владимирович, явно сдерживая боль.

– Дайте взгляну.

Я осторожно снял с него куртку и задрал к плечам потную футболку. Под левой лопаткой уже набухала, расцветая багрово-красным цветком, внушительная гематома. Усадив пострадавшего на так и не выкорчеванную лавку, я сбегал к берегу, смочил в холодной воде несколько чистых матерчатых перчаток и приложил их в качестве холодного компресса к гематоме.

– Лишь бы не было перелома и трещин, а ушиб заживёт, – повторял я одну и ту же фразу как мантру.

– Брось суетиться, Олег! Нет там ничего серьёзного, острая боль ушла, да и холодно мне. Дай-ка куртку надену!

Мы вновь перебрались в беседку. Валентин Владимирович выудил из измятой пачки скрюченную сигарету и с наслаждением закурил. Запах дешёвого табачного дыма, почему-то всегда напоминавший мне о далёком детстве, вернул нам обоим спокойное расположение духа. Причаливший к берегу на маленькой надувной лодке старенький рыболов, кряхтя, выбирался на сушу, разминая затекшие ноги.

– Знаете, все мои фантазии о вечных выходных в клубе бездельников – нелепая ложь, – признался я, когда жить его сигарете оставалось не более двух затяжек.

– Сразу было ясно. Плохой из тебя актёр, – как ни в чём не бывало, заявил отставной майор, выдыхая дым уже готового подпалить усы курева.

– Как? Вы же собирались высказать всё, что думаете о подобных мне! – изумился я.

– Я намеревался объяснить, что лжецы, типа тебя, смогут запудрить мозги лишь безнадёжной дурочке. Да и то, если будут в ударе. Но со мной подобные фокусы не проходят. Всяких клоунов повидал на службе и маленько научился в людях разбираться, – Валентин Владимирович со снайперской меткостью бросил окурок в металлическую урну и осторожно прикоснулся рукой к спине.

– Такси вызвать? Вам надо отдохнуть, обезболивающее принять, гепариновой или вишневского намазать место ушиба.

– Вызову сам. А на счёт болеутоляющего… Предлагаю выпить. Я угощаю. Это приказ.

Видит Бог, я пытался отказываться, как мог, приводя самые разные доводы: ссылался на напряжённость в семейных отношениях из-за дружбы с Бахусом, намекал на разрушительное воздействие спиртного на организм, уверял в полном отсутствии у себя тормозов, вспоминал примеры чудесного преображения закодированных знакомых. Всё было тщетно. Его волевой характер вкупе с моим латентным алкоголизмом были непреклонны и в конечном итоге добились своего.

Двухкомнатную квартиру одинокого пенсионера можно было охарактеризовать одним словом – прокуренная. Ничего особенного или задерживающего взгляд гостя она предъявить не могла, кроме застарелого запаха табачного дыма и сигаретного пепла, исходившего даже от посуды. Помыв руки и обработав место ушиба антисептиком, мы расположились в большой комнате. На покрытый серой скатертью стол, хозяин установил бутылку водки и несколько тарелок с примитивной закуской из хлеба, сала, рыбных пресервов и пупырчатых огурцов. Перед вводом обезболивающего внутрь, Валентин Владимирович поднял руку с гранёным стаканом вверх и произнёс:

– Сегодня два таких непохожих человека друг на друга, как мы с тобой, смогли объединить усилия и сделать небольшое доброе дело. Так пусть наконец придёт понимание того, что только совместными действиями абсолютно разных людей возможно разрешить самые сложные проблемы современного мира! – хозяин не чокаясь залпом осушил стакан и картинно-громко поставил его на стол.

Немного смущённый неуместным пафосом произнесённого тоста, я последовал примеру старшего по званию и влил в себя спиртное. Последовавший взрыв доброго тепла в животе оказался настолько мощным, что пару минут я сидел обездвиженный, не в силах противостоять веренице оргазмических волн. Такую силу алкоголь возымел, несомненно, благодаря завтраку, который я не успел сварганить, а также физическому труду натощак в прохладе осеннего утра. Позабытый в суете мыслей и действий, звериный аппетит громко напомнил о себе, заставив меня уплетать ржаной хлеб с кусками холодного сала в розовых прожилках мяса. Не успевая толком проглотить вкуснейшие бутерброды, я старался подцепить вилкой истекающие маслом серые дольки сельди из пластиковой баночки. Валентин Владимирович, напротив, почти ничего не ел, зато часто произносил нелепые тосты, не давая стаканам надолго оставаться пустыми. Менее чем через час он здорово набрался, ронял вилку на пол, бегал в туалет, ударяясь о дверной косяк, всё время искал какой-то ключ и курил одну сигарету за другой.

– Я бы тоже хотел прожить как рантье, полностью распоряжаясь своим временем. Только тратил бы его не на поиск увеселений, а на своё призвание, дело всей своей жизни, так сказать, – пьяный майор стал проглатывать окончания слов, затрудняя понимание сказанного им.

– Нет у меня никакого призвания, Валентин Владимирович, понимаете, нет. Вот вы, к примеру, защитник Отечества. Воин. На сегодняшний день организатор, вдохновитель и руководитель волонтёрских акций по уборке мусора. Главнокомандующий на этом фронте! – меня распирало от выпитого, хотелось говорить красиво и метафорично.

– Господи, Лёша! – путался он. – Знал бы ты, как я ненавижу себя за то, что отдал жизнь армаде и профукал лучшие годы в вонючих казармах среди старлеев, капитанов и сволочюги полкана! Из меня защитник Отечества, как из тебя пуля. Извини. Из дерьма пуля. Даже войну с мусором, на которую ты определил меня генералиссимусом, я, похоже, проиграю, – его осоловевшие глаза набухали слезами.

– Не бери в голову, Валентин. Ты сражаешься, а это главное! Окончательный исход битвы в руках Высшего командования, – я поднял указательный палец вверх, перейдя с ним на «ты».

– Соседи надо мной дерутся постоянно, но на людях пытаются изображать счастливую супружескую пару, – то ли не понял он моего иносказания, то ли решил пошутить. – У нас с тобой горючее заканчивается, дорогой товарищ. Но не беда! Я быстренько сбегаю, одна нога там, другая здесь.

– Куда же ты пойдёшь? – искренне удивился я. – Заберут наверняка! Давай тогда вместе сбегаем что ли. Купишь себе на вечер чекушку, а мне домой пора.

Но майор был непреклонен, будто принял единственно верное решение в тяжёлых боевых условиях. Он даже как-то протрезвел, собрался с мыслями и подтянулся. Мне разрешили включить телевизор, и оценить подборку книг небольшой домашней библиотеки, по возможности их не касаясь. Однако строго-настрого запретили заходить в спальню, где, по словам хозяина, царил страшный беспорядок.

Оставшись один, я не стал делать ничего из разрешённого или запрещённого, а просто с облегчением растянулся на стареньком диване, закрыл глаза и дал своему телу заслуженный отдых. Обивка дивана пропахла терпким запахом сигарет, что совсем не мешало расслабиться в сладкой неге. Действие водки усиливало удовлетворение от проделанной работы на благо города. Всё было неплохо, даже замечательно. В таком блаженном состоянии я и уснул, словно убаюканный старинной сказкой малыш. А когда открыл глаза, обнаружил, что в комнате темно, но не настолько, чтобы не различать стулья, посуду на столе, чёрный прямоугольник телеэкрана, тикающий диск часов над дверью. Встав с дивана, я автоматическим движением достал айфон и с удивлением узнал, что уже седьмой час вечера. Довольно громко крикнул: «Валентин!». Потом уже спокойнее добавил, заходя на кухню: «Владимирович». Тишина была мне ответом. Включив свет везде, где нашёл выключатель, я убедился в своём полном одиночестве. Хозяина не было ни ванной, ни в туалете, ни в безупречно убранной спальне, ни в темнушке. За те несколько минут, пока я сидел в недоумении, мозг успел нарисовать разнообразные картины случившегося с пропавшим пенсионером. От внезапного приступа по дороге в магазин, до попадания под колёса автомобиля. Немного успокоив себя тем, что его мог просто-напросто забрал полицейский патруль из-за непотребного вида, я решил покинуть чужую квартиру. Но не тут-то было. Старая металлическая дверь имела с внутренней стороны лишь щеколду, и когда запиралась на замок, исключала возможность без ключа выбраться из квартиры. Такую модель постоянно проклинал мой запойный приятель, которого жена несколько раз закрывала с утра в квартире без шанса сбегать за опохмелкой, а сама уходила на работу. В течение следующего часа я проверил все места, где мог находиться второй экземпляр ключей, опрокидывая вазы и шкатулки, залезая в шкафчики и тумбочки, шаря по карманам верхней одежды и ползая под кроватью. Наконец устал и сдался, всё ещё надеясь услышать звук открываемой двери. Номера телефона отставного офицера у меня не было. Под вчерашним видеороликом в соцсети личные контактные данные отсутствовали. Гугл оказался бессилен. По-видимому, Валентин Владимирович не утруждал себя созданием личных аккаунтов. Пнув в злом бессилии ненавистную дверь, я стал бесцельно ходить по квартире, пока не оказался на балконе. И тут в мою непротрезвевшую голову пришла отчаянная мысль попробовать спуститься вниз при помощи верёвки из связанных простыней. Правда вскоре эта идея показалась мне смехотворной. Высота второго этажа вовсе не была пугающей, а аккуратно скошенная трава на газоне в свете вечерних огней как бы намекала на мягкое приземление и тянула к себе, обещая освобождение. Недолго думая, я перемахнул через перила и, ухватившись руками за бетонное основание балкона, повис на нём, как на перекладине. «Это кто такой? Полицию вызывать надо! Квартиру Валентина обчистили!», – раздались взволнованные женские голоса со стороны входа в подъезд. Я машинально разжал хватку и довольно удачно рухнул на землю, успев сжать согнутые в коленях ноги. Слышно было, как ко мне кто-то подбежал. «Куда пошёл!? Не подходи к нему, Петя!», – заголосила одна из женщин. Я медленно поднялся и сделал несколько шагов, убедившись в своей полной дееспособности. Проверив на месте ли ключи и портмоне, немного расстроился, заметив пробежавшие по экрану айфона трещинки. Хотел было подойти к кричавшим женщинам и объяснить ситуацию, но делать этого не стал, а просто похлопал себя по карманам и поднял руки, показав пустые ладони. Они смотрели на меня молча. Подросток возле них снимал происходящее на телефон. «Теперь точно попаду в хронику происшествий. От славы не убежишь. Проснусь поутру известным, вполне возможно, одиноким», – невесело прикидывал я грядущие последствия своей популярности, уходя прочь от дома пропавшего предводителя волонтёров.

Уже в автобусе, я вспомнил случай из детства, когда мы с мамой сидели в гостях у её лучшей подруги, тёти Тони. Летние каникулы, июльский зной. В самый разгар чаепития по телефону сообщили о каком-то приступе у пожилого папы маминой подруги, жившего на соседней улице. Тётя Тоня с мамой быстро собрались и побежали туда, с ходу отвергнув все мои требования пойти вместе с ними. «Смотри «Том и Джерри» сколько влезет, но сиди здесь. Мы закроем тебя на ключ», – очень строго предупредила мама перед уходом. Помню, больше всего задело то, что они не считали меня равным себе, а я ужасно хотел казаться вполне взрослым пареньком, успешно перешедшим в четвёртый класс. И вдруг моё требование не принимается всерьёз, что показалось тогда тяжелейшим ударом по самомнению! Оставшись один, я долго колдовал над хитрым замком, но дверь, естественно, так и осталась заперта. Видимо от гнева и обиды, мне в голову пришёл план страшной мести. Суть её заключалась в том, чтобы создать иллюзию моего исчезновения из квартиры по возвращении мамы с подругой. «Вот они забегают, вот поплачут!», – бушевали во мне душераздирающие образы. Я выключил телевизор, взял свои сандалии и залез под овальный стол, со свисающей с него льняной скатертью, придвинув стулья для лучшей маскировки. Не прошло и пяти минут, как дверь в квартиру отворилась и в комнату влетела запыхавшаяся Анжелка, старшая дочь тёти Тони, стягивая на ходу через голову платье. Когда я был дошколёнком, мы часто играли, но теперь она перешла в выпускной класс, и дружба с четвероклашкой перестала входить в её планы. Включив видеоплеер, Анжела вставила в него кассету с концертом ультрамодной на то время певички. На экране телевизора густо размалёванная блондинка, повизгивая, исполняла свои хиты на английском языке, изгибаясь всем телом. Дочка тёти Тони сразу поймала ритм знакомых мелодий и стала повторять за звездой все её энергичные движения, громко подпевая и импровизируя в танце, от чего каштановый хвост волос хлопал её по плечам. Я никогда ранее не видел ни Анжелу, ни какую-либо другую девушку только в лифчике и микроскопических трусиках, утонувших в полных ягодицах. Когда она кружилась в метре от моих глаз, скрытых за стульями, казалось, будто её бёдра были вовсе ничем не прикрыты. И лишь бесстыдно выпирающий треугольник лобка, подчёркивал белые узоры прозрачного белья на своём тёмном фоне. Честно говоря, из-за своего невинного возраста никакого эротического переживания я тогда не испытал. Однако, голая старшеклассница, нагибающаяся вперёд и назад, пытающаяся сесть на шпагат, крутящаяся, прыгающая, принимающая самые откровенные позы в своём танце, придерживая выскакивающие из лифчика груди ладонями, с тех пор в корне изменила моё отношение к девочкам и женщинам. Я начал считать их существами другого порядка, более загадочными, посвящёнными в недоступные мальчишкам тайны.

Когда вернулись мама с подругой, Анжела быстро накинула халат и убавила звук.

– Вот она, красавица, музыку крутит! – заявила с порога тётя Тоня, – А деду твоему скорую вызывали!

– Где Олежка? – войдя в комнату, спросила мама.

– В смысле? Когда я пришла, никого дома не было, – ответила Анжела, пытаясь понять суть маминого вопроса.

На несколько секунд воцарилось молчание, в течение которых меня охватила жалость к несчастной матери и себе любимому. Я выбрался из своего укрытия, лучше сказать, наблюдательного пункта, бросившись к маме. Она немного пожурила меня за неуместную игру в прятки и ушла на кухню с тётей Тоней, оставив худенького мальчонку на растерзание высокой и пышнотелой старшекласснице.

– Не стыдно тебе? – Анжела теребила пальцами свой перекинутый вперёд каштановый хвост, что свидетельствовало о её раздражении.

– Мне захотелось от мамы спрятаться, – плохо понимая, причём здесь стыд, оправдывался я.

– Прибила бы тебя, да малявок обижать нельзя, – презрительно бросила дочь тёти Тони.

– А чего они меня закрыли! Я уже не маленький! Хоть бы ключ оставили! – закричал я, еле сдерживая слёзы от вновь подступившей обиды.

– Да уймись ты, дурашка, – Анжела присела на корточки и обняла меня. – Мама никогда не сделает тебе ничего плохого. Скоро станешь совсем взрослым, и никто не посмеет закрыть тебя ни в гостях, ни дома, ни где-нибудь ещё.

Я прижимался к её благоухающему телу, ощущая мягкую упругость больших грудей, и успокаивался, как ребёнок на руках у матери. В том далёком благословенном возрасте меня ничуть не смущал факт того, что несколько минут назад эти груди прыгали перед моим взором в такт музыке, высвобождаясь из плена белья. Той порой в каждой женщине и девушке я подсознательно искал мамины черты, а слова мамы не подвергались сомнению. Правда, обещание дочери тёти Тони, Анжелы, не оправдалось. Через много лет меня таки заперли в чужой квартире. Но если серьёзно разобраться, виноват в случившемся я сам.

На одном из перекрёстков автобус притормозил, и я увидел в ярком электрическом свете знакомую раскрасневшуюся физиономию полного мужика, недавно огорошившего меня известием о нашем загадочном уговоре и моём намерении куда-то ехать. Заметив мой облик у окна освещённого салона, он сделал круглые глаза и поднёс руку с оттопыренным большим пальцем и мизинцем себе к уху, посылая сигнал о необходимости срочного телефонного разговора с ним. Я не нашёлся, как реагировать, тупо взирая на пугающую игру мимики и жестов таинственного толстяка, чувствуя себя объектом неудачного розыгрыша. Как назло автобус долго не трогался с места, а когда он всё-таки миновал перекрёсток, ко мне ещё долго возвращалось душевное равновесие. «Вдруг это галлюцинация и я тихо схожу с ума? Или жуткие провалы в памяти стирают воспоминания о некоторых поступках и действиях? Если увижу его ещё раз, обязательно поговорю и выясню, что к чему. Верно подмечено – неопределённость хуже всего», – решил я, снова погружаясь я в тревожные мысли.

Дома Ольга болтала по видеосвязи с подругой, звук голоса которой то пропадал, то неожиданно появлялся в середине фразы, от чего их мучительное общение напоминало попытку наладить контакт с внеземной цивилизацией. Приняв душ, я лёг на диван и прикрыл глаза. В какое-то мгновение мне показалось, что я сегодня вовсе никуда не отлучался, а лежал вот так и наслаждался покоем. Настолько нереальными казались с высоты любимого дивана события прошедшего дня. Мне трудно было представить себя убирающим пляж у реки и прыгающим с балкона пропавшего майора.

– Неужели до темноты работали? – поинтересовалась Ольга, закончив разговор с подругой.

– Нет, конечно. Просто пришлось задержаться у предводителя волонтёров.