Бежит к рассвету река

Пролетев на большой скорости пешеходный переход у затерянной в полях обшарпанной остановки с одинокой фигурой заждавшегося путника, автомобиль миновал мрачные развалины сельскохозяйственных строений в непосредственной близости от шоссе и, притормаживая, въехал на небольшую асфальтовую площадку возле одноэтажного кирпичного здания придорожного кафе.

– Давай перекусим, Лидочка. За кухню этого заведения ручаюсь. Ни разу не отравился, – сказал Женя и положил в притворной усталости голову на руль.

Увидев на окнах здания трафареты дымящихся тарелок, пиццы, шашлыка, сарделек, Лида поняла, насколько она истосковалась за время пребывания у Надежды Николаевны по острой, жирной, хорошо прожаренной пище. В напоминающем простотой своей обстановки заводскую столовую кафе, было безлюдно. Им приглянулось место у окна, с видом на пробегающие в обе стороны по шоссе автомобили и отдыхающую близ здания, их порядком запылившуюся «Тойоту». Подошедший официант, лысый мужчина неопределённого возраста в синем переднике с белым кантом, поздоровался и, не предлагая меню, рекомендовал на выбор три дежурных горячих блюда, из которых Лида выбрала свиной эскалоп с картофельным пюре и кольцами жареного лука. Женя довольствовался большим куском пиццы. От десерта девушка решила благоразумно воздержаться. Пока ждали заказ, Женя успел сходить за забытым в машине телефоном и покурить у входа в кафе, оставив девушку на несколько минут в гордом одиночестве. «Похоже, добавил, не удержался», – подумала Лида, когда он вернулся к столу. Еда показалась ей необычайно вкусной, во всяком случае, от придорожной закусочной она ждала куда меньшего. После крепкого чёрного чая Женя расплатился с официантом, по-дружески обменявшись с ним фразами о жизни, погоде и судьбе. Со стороны складывалось впечатление, что они давно знакомы. Выйдя из кафе на подогретую осенним солнцем асфальтовую парковку, мужчина подошёл к автомобилю и открыл пассажирскую дверь, приглашая Лиду в салон, а сам закурил. Пока сигарета не превратилась в окурок, он ходил вокруг машины, постукивая носком ботинка по покрышкам, открывая багажник и что-то в нём перебирая. Наконец, густо пахнущий табачным дымом водитель закрыл за собой дверь, поправил зеркало заднего вида, изучив при этом внимательно отражение своего лица, завёл мотор и очень медленно, словно не желая покидать пределы гостеприимной таверны странников, начал движение.

До города оставалась менее половины пути, но девушке казалось, что они совсем недавно в дороге. Быстрое приближение пункта назначения, в котором ожидала полная неопределённость, рождало в ней гремучую смесь азарта, злобы, тоски и надежды. Её попутчик, будто забывший о существовании пассажирки, нашёл танцевальную радиоволну и стучал в такт музыке пальцами по рулю, подпевая про себя знакомым строчкам песен. Когда зазвучал очередной хит, он настолько увлёкся им, что автоматически вытащил из кармана замшевой куртки металлическую флягу с гравировкой, ловко откинул крышку и, запрокинув голову, сделал несколько глотков, следя глазами за дорогой.

– Давай доедем сначала, а потом будешь у друга расслабляться, – с укоризной выдавила из себя Лида.

– Всё в порядке, черноглазая. Доберёмся без происшествий, – опомнился Евгений, быстро убирая фляжку. – Услышал трек своей юности, вот и замечтался.

Зная цену словам находящегося навеселе человека, Лида не нашла ничего другого, как забыть про подвыпившего водителя и довериться Судьбе. Под звуки шлягеров десятилетней давности в современной обработке, которые были ей в лучшем случае безразличны, она смотрела сквозь лобовое стекло на сгустившиеся над горизонтом чёрные тучи. Ей стало казаться, что мир поделился на свет и тьму, и пока ещё они были в той его половине, где по небесной лазури гуляло нежаркое солнце, лаская добрыми лучами своих шаловливых детей. Но неукротимый бег вороного комфортабельного катафалка, стремительно уносил их навстречу сумрачному сектору, во власти которого уже находился ожидающий их город.

По мере приближения к пригородным посёлкам движение становилось интенсивнее. На одном из отрезков пути они нагнали вереницу из трёх идущих друг за другом большегрузных машин с номерами среднеазиатской республики и долго плелись в их хвосте, не имея возможности для обгона. У сидевшей по правую руку от водителя Лиды обзор был полностью закрыт, она могла лишь напряжённо наблюдать, как склонивший голову влево Женя, пытается выгадать момент для решительного броска, то прибавляя скорость, то притормаживая. Наконец, он вдавил педаль газа, и автомобиль вылетел на встречную полосу, по которой на них стремительно надвигался микроавтобус, бешено моргая фарами. Девушка инстинктивно зажмурилась и отвернулась к боковому стеклу, судорожно вцепившись в ремень безопасности на груди.

– Плестись за этим караваном можно вечно. Так до ночи не доберёмся, – как ни в чём не бывало, произнёс Евгений спокойным голосом.

Открыв глаза, девушка увидела, что их автомобиль обогнал один из грузовиков, втиснувшись между идущей посередине и замыкающей вереницу фурой. Она всегда считала себя отважной и даже безбашенной натурой, однако в это мгновение потеряла дар речи от испуга. За долю секунды в голове промелькнули картины страшных автокатастроф со смятыми кузовами, снесёнными крышами и окровавленными телами. Видимо, смелой она могла быть, только когда сама совершала отчаянные поступки, а не вверяла свою жизнь в чужие руки. Тем временем, взявшийся подвести её водитель, уже готовился к обгону ещё двух впередиидущих большегрузов. Благоразумно ничего не предпринимая на затяжном подъёме, он начал манёвр, как только вышел на относительно ровный и прямой участок дороги. Произнеся с азартом гагаринское «Поехали!», Женя начал с ускорением выруливать на встречку, но тут сзади раздался оглушительный сигнал уже вышедшей на обгон всех трёх фур белой легковушки. Её водитель, по всей видимости, вообще не подозревал о существовании их «Тойоты», скрытой в тесном промежутке между огромными грузовиками, а Евгений элементарно не посмотрел в зеркала, чтобы оценить обстановку сзади. Уходя от столкновения, белый «Фольскваген» на огромной скорости начал совершать двойной обгон, выехав на обочину встречной полосы и вздымая за собой клубы пыли. Ослеплённый серо-жёлтым туманом из поднятых в воздух миллионов мелких частичек Женя, сбавил скорость и вновь нырнул в спасительное убежище между идущими фурами.

– Хватит! Тормози! – не выдержав, взорвалась Лида.

– Всё под контролем, не суетись! Этот козёл права купил и создаёт аварийные ситуации.

– Тормози, говорю! – повторно заявила она так, что ему пришлось подчиниться.

Он показал правый поворот, съехал на ведущую в желтизну полей ухабистую грунтовку и заглушил двигатель.

– Фляжку! – прошипела она, протягивая к нему раскрытую ладонь левой руки.

Евгений удивлённо вытаращился на неё, соображая, как реагировать.

– Фляжку давай! Иначе я ловлю попутку, а ты можешь разбиваться! – Лида положила правую ладонь на внутреннюю ручку двери, демонстрируя серьёзность своего намерения.

– Как говорится чего хочет женщина, того хочет Бог. Посему слушаюсь и повинуюсь, – сказал он после секундного раздумья и вложил в её протянутую руку металлический сосуд.

– Верну, если доберёмся. И прошу по-человечески: веди аккуратно, не спеша. Осталось-то всего ничего. Обидно погибать в конце пути. Договорились, Жека?

В её интонации он безошибочно уловил симпатию, даже нежность, нередко присутствующую в голосе неравнодушных к нему женщин. Выбирать между понравившейся девушкой и алкоголем он не мог и не хотел, слишком дорожа обоими доступными пока наслаждениями жизни, поэтому решил не перечить и проделать оставшийся путь так, как от него требовалось, а в городе уже постараться заполучить сразу всё.

– Слушай, – сказал как бы между делом Евгений, когда они уже катили по глухой окраинной улице под отдалённые и от того более зловещие раскаты грома. – Давай к Володьке вместе завалимся. Посидим, перекусим, проблемки твои обмозгуем. Он мужик отличный и очень неглупый.

– Сам-то понял, что предлагаешь? Какая уважающая себя девушка согласиться составить компанию пьяным приятелям в их квартире? Тем более, мне ещё необходимо определиться с ночлегом.

– Не понял. Каким ночлегом?

Лида вкратце обрисовала свою удручающую ситуацию, заранее отметая возможность временно пожить у своей матери. В глубине души она надеялась на некоторое содействие в разрешении трудностей со стороны нового знакомого, но запрещала себе в этом признаться.

– Я знаю, как мы поступим, – безапелляционно заявил Женя, когда для него окончательно прояснилась вся картина. – На последнем курсе учёбы в институте у меня появилась возможность снимать комнатку в общаге квартирного типа, со своим туалетом, ванной, даже кухонькой. Даже после окончания политеха я несколько раз пользовался услугами этого гостеприимного заведения. Поживёшь пока там. С комендантом обо всём договорюсь. Паспорт у тебя, надеюсь, в порядке?

Лиде этого оказалось достаточно, чтобы буквально воспарить на седьмое небо. Не столько от перспективы частичного разрешения её проблем, сколько от самого факта мужской заботы. «Как же хорошо встретить человека, который небезучастен к моему положению и которому я нравлюсь! Пускай рано или поздно он потребует от меня что-либо взамен, это уже никак не сможет обесценить проявленное им благородство!», – думала она взволнованно, глядя, как за стеклом ослепительные всполохи молний вспарывают свинцовые тучи, озаряя затаившийся город гигантской фотовспышкой и пугая немногочисленных прохожих последующими ударами грома.

Что-либо взамен Женя получил уже следующим утром, когда ни свет ни заря навестил сладко спавшую Лиду в маленькой комнатке ветхого общежития. Буквально ворвавшись в приоткрытую завёрнутой в одеяло и ничего не понимающей девушкой дверь, он разразился душераздирающей историей ночной ссоры с лучшим другом. Скандал с взаимными обвинениями в лицемерии случился якобы из-за диаметрально противоположных взглядов на перспективу отъезда за рубеж на постоянное жительство. Заспанная Лида сидела на кровати, наблюдая, как он нервно меряет шагами каморку и пытается донести до неё подробности ночной перепалки. Она мало что понимала из его сумбурных объяснений, но искренне сочувствовала Жене, зная, насколько ничтожны поводы, превращающие многолетнюю дружбу в непримиримую вражду. Умело пользуясь этим, он продолжал искусно давить на жалость, живописуя мрачными красками череду свалившихся на него невзгод, становясь в глазах девушки этаким добродушным и обаятельным рыцарем, мужественно сносящим удары Судьбы.

– Хорошо, хоть ты меня понимаешь. Иначе было бы совсем невмоготу, – тихо молвил Женя, усаживаясь рядом и в бессилии роняя голову ей на колени.

– Успокойся, глупыш. Твои заботы выглядят настолько несерьёзно в сравнении с моими напастями, что я бы на них внимания не обратила, – полушутя отвечала она, легонько поглаживая его по растрёпанной шевелюре.

Даже сквозь одеяло Лида чувствовала теплоту его дыхания на своих ногах. Оно инъекцией сладострастия проникало под кожу и вместе с кровью вторгалось в каждый уголок изголодавшегося по мужской ласке тела. Девушка знала, что Евгений был из той редкой и опасной категории парней, чьё прикосновение, дыхание и взгляд действовали на неё гипнотически, незаметно парализуя волю к сопротивлению вместе со здравым смыслом. Она ещё могла угомонить своё естество и остановить зарождающуюся волну страсти, но уже не хотела. Повинуясь вожделению, Лида медленно склонилась над Женей, покрыв его своими спутанными прядями. Чуя, как обмякло её тело, он приподнялся, обхватил тёплыми ладонями лицо девушки и впился в чуть приоткрытые губы жадным поцелуем. Скрывающее наготу одеяло поползло вниз, обнажая подрагивающие в такт участившемуся дыханию большие сочные, словно спелые дыни груди. Примкнувший к её устам, переполняемый желанием Евгений нежно, но решительно уложил Лиду на спину. Потом встал в полный рост и стал нетерпеливо сбрасывать с себя одежду.

Хлынувший накануне из перезревших туч ливень, за ночь исчерпал свои силы, оставив умытый город сохнуть под утренними ветрами. Бешеная дробь дождя по оконному стеклу сменилась громким стуком капель о металлический подоконник, падающих с крыши всё реже и реже. К полудню просочившиеся сквозь растрескавшуюся пелену серых облаков лучи, заставили засыпающую Лиду повернуться на другой бок. Больше ей никто не мешал. Она лежала одна в ещё пахнущей жениным одеколоном и потом кровати, с каждой секундой убегая всё дальше в удивительный мир своих грёз.

Глава V

Поутру, как это часто бывает, вчерашняя кутерьма показалась мне не столько опасным похождением, сколько ещё одним забавным днём жизни, с кучей положительных моментов. Мало того, что я поставил лайк под роликом с благородным призывом и потом не поленился тащиться через полгорода, чтобы безвозмездно потрудиться. Мне ещё удалось по пути удержаться от соблазна куда-нибудь свернуть и, страшно сказать, получить удовлетворение от проделанной работы. Кроме того, я познакомился с интересным человеком – ненавидящим армейскую жизнь майором, пусть в отставке. Его загадочное исчезновение и мой героический прыжок с балкона, привнесли приключенческую остроту в череду относительно рядовых событий вчерашнего дня, сделав воспоминания о нём ярче. Правда, при мыслях о выпитой водке и гематоме Валентина Владимировича, тут же подкатывала тошнота, но таинственная природа ума, к счастью, особо не акцентировала внимание на этих подробностях. Выразив слабую надежду на моё благоразумие, Ольга убежала на работу, не успев толком позавтракать. По её мнению, я должен был провести наступающий день «избегая крайностей, спокойно и размеренно». Это пожелание нарисовало мне картину глубокого пенсионера в тренировочном костюме и соломенной шляпе, ветерана труда, отдыхающего после полдника на скамейке санатория. Впадать в крайность я никогда нарочно не хотел, ища, скорее, острых переживаний и понимая в то же время порочность такой тяги. Угомонить её было выше моих сил. Да и само понятие крайности сугубо относительное, можно сказать личное, зависящее от возраста, состояния здоровья, финансовых возможностей и прочего. Для одних пройтись по ночным улицам настоящий экстрим, для других покуролесить до зари приевшаяся норма. Ясно одно: на нелепые поступки меня толкают безделье, пьянство, да накатывающая временами жгучая неудовлетворённость тем, что есть. Причём последнее обстоятельство основное, лишь выражающееся во влечении к спиртному и праздному времяпрепровождению.

Не угомонился я и на этот раз, решив во чтобы то ни стало сходить за газированной минералкой, так как с утра не мог избавиться от чувства жажды. Конечно, можно было обойтись чаем или фильтрованной водой для смягчения последствий воздействия на организм бюджетной водки, но предлог для прогулки был найден. Быстро одевшись, я направился в супермаркет, прикидывая по дороге, каких ещё продуктов следует приобрести. Недалеко от входа в торговый центр дорогу мне перегородило небольшое скопление людей, молча стоявших полукругом на выложенной плиткой дорожке и газоне. Осторожно протискиваясь между ними, я увидел женщину, склонившуюся над лежащим в жёлтой траве газона человеком. Скрестив ладони у него на груди, она энергичными толчками надавливала на него массой своего тела, по всей видимости, делая непрямой массаж сердца. У бедняги был расстёгнута рубаха, оголившееся из-под задравшейся майки внушительных размеров брюхо, колыхалось студнем в такт движениям. Обычно, я стараюсь без толку не глазеть на подобное и прохожу мимо, если понимаю, что моя помощь не требуется. По всей видимости, насмотрелся в школьные годы, когда для нас, пацанов, такие события представляли жуткий интерес, и мы подолгу могли разглядывать даже помятые в незначительном ДТП автомобили. Но в этот раз меня что-то заставило остановиться.

– Врачи нужны, реанимация, – пытаясь нащупать пульс на шее у лежащего, говорила женщина.

– Вызвал уже, – глухо ответил ей из толпы мужской голос.

– Не знаю, что ещё делать, – пробормотала она себе под нос и стала подниматься на ноги.

В этот момент послышались завывания сирены машины скорой помощи, приближающейся к нам в ярком мерцании синих проблесковых маячков по широченной автостоянке супермаркета. Люди немного расступились, я пригляделся и вздрогнул. В трёх шагах от меня лежал именно тот толстяк, первая встреча с которым привела меня в недоумение, а вторая напугала. Только теперь его постоянно улыбающееся румяное лицо выглядело мертвенно-бледным пятном на фоне высохшей травы. Безвольно обвисшие к земле полные щёки и открытый рот здорово исказили его жизнеутверждающую физиономию, однако, вне всяких сомнений, это был он. Подойдя к охраннику торгового центра, стоявшему у прозрачных дверей, то и дело автоматически открывающихся и закрывающихся, я, скрывая волнение, поинтересовался о случившемся. Он как на духу поведал мне, что ранее толстяка видел в супермаркете чуть ли не каждую свою смену. Добавив, походя фразу: «Чаще, чем тебя». По его словам, не успел тот сегодня войти в здание торгового центра, как сразу выскочил обратно на улицу, прижимая руку к груди и жадно глотая воздух. Где сразу упал. Кивнув охраннику в знак благодарности за информацию, я поспешил вглубь огромного магазина, не оглядываясь на пытавшуюся спасти толстяка бригаду медиков. Единственным моим желанием было как можно скорее позабыть о существовании этого человека, его странных словах и жестах. Тупо бродя вдоль бесконечных полок с пёстрыми ёмкостями и пакетами, я в который раз тщетно силился вспомнить какие-нибудь незначительные детали, хоть как-то проясняющие его поведение и смысл сказанных мне слов. Вновь разочаровавшись в этих усилиях, я с тем же успехом попытался заставить себя не думать о загадочном толстяке. А когда понял, что и из этого ничего не выходит, списал всё на свою впечатлительность, взбудораженную картиной его предсмертного состояния. Надо было переключить внимание на что-либо другое, способное вытеснить навязчивые мысли. Мой неизменный помощник в подобных ситуациях, алкоголь, был сразу исключён. Поэтому я вышел из супермаркета лишь с бутылкой минералки, и тут как нельзя кстати мне позвонил старый приятель Эдик. Дело в том, что месяц назад у него накрылся компьютер, и он одолжил на недельку мой пылившийся без дела древний ноутбук. И вот теперь, извиняясь за проволочку с возвращением, хотел узнать, когда его удобно привезти. Но я обрадовался не своему ноутбуку, а новой встрече со своим знакомым. Эдик был из той породы людей, которые настолько легко относятся к поворотам Судьбы, что сложно даже представить событие, способное выбить его из седла. Будто установленная в нём уникальная программа генерировала уверенность в том, что в конечном итоге любое волнение успокоится, каждый конфликт неизбежно разрешится, всякий недуг со временем отступит. Конечно, такой настрой заражал позитивом окружавших его людей, вселяя пусть даже несбыточные, но от того не менее искренние надежды.

Эдик недавно вернулся с ночной смены и мог приехать в любое время дня. Мы условились встретиться у меня дома через час. Он опоздал всего на полчаса, что до некоторой степени стало неожиданностью, потому как безмятежное состояние, в котором постоянно пребывал мой приятель, отрицательно влияло на его пунктуальность. Сразу предупредив, что у него совсем мало времени, Эдик вручил мне в знак благодарности бутылку красного вина с причудливой этикеткой, которую я сразу убрал с глаз подальше и потащил его на кухню. Вскоре мы пили крепкий чай, мягкую эйфорию которого я всё больше предпочитал будоражащему воздействию крепкого алкоголя. Мой гость по простоте душевной в какой-то момент решил, что доброжелатели уговорили меня закодироваться.

– Ты ли это! – искренне удивлялся он. – Не могу припомнить ни одной нашей чайной посиделки.

– Решил разнообразить и как-то оздоровить традицию. А то уже незнакомые типы преследовать начинают. Или знакомые. Но мне об этом почему-то неизвестно.

– Кто тебя преследует?

Я подробно рассказал ему историю с толстяком.

– Пожалеть тебе нужно этого дядьку, а не бояться его. На реанимобилях просто так не катают. Ты живой и здоровый сидишь передо мной, а его, может быть, уже и нет. Посуди сам: если бы у тебя были какие-нибудь серьёзные дела, которые стёрлись из памяти, то напоминали бы о них самые разные крупные и мелкие детали, а не только один человек. В любом случае тебе бы звонили неизвестные люди с непонятными разговорами. Или какие-нибудь документы на столе вдруг обнаружились. Логику мою улавливаешь?

– Похоже, улавливаю.

– Уже хорошо. Остаются галлюцинации, про которые мне сказать нечего, кроме того, что они маловероятны и не стоит из-за смутных предположений заранее расстраиваться.

– Особо я и не расстраиваюсь, просто твоим мнением интересуюсь.

– Ах, да, забыл сказать про то, что возможно ты занялся торговлей людьми или другим преступным бизнесом, – он улыбнулся своей шутке. – Однако, зная тебя неплохо, я больше поверю в версию о галлюцинациях, чем в это предположение.

Мы ещё немного посидели, после чего Эдик стал собираться по своим делам, оставляя меня в хорошем расположении духа. Перед тем, как ему зайти в лифт, я поинтересовался, почему он до сих пор не простудился, бегая по улицам в майке с коротким рукавом и лёгкой курточке нараспашку. На что получил спокойный ответ: «Потому что мне пофиг». Эта, казалось бы, не несущая глубокого смысла фраза, на миг вернула мне состояние безмятежного наблюдателя, незаметно утерянное в суматохе дней. Воплощённое в собственный образ личное я растворилось, уступив место единству со всем сущим, абсолютной свободе и неописуемому покою. Чуть позже, возвратившись в привычное состояние, я ясно понял глубокое значение брошенного Эдиком слова «пофиг», которое стало для меня настоящим откровением благодаря проблеску подлинной реальности. Теперь, когда во всём своём великолепии проявилось незыблемое основание быстротечного земного бытия, бесконечная борьба за улучшения своей эфемерной жизни показалась мне нелепой суетой. Я был не в силах представить, что могло бы меня напугать. То и дело поднимающиеся из адских глубин подсознания волнения и тревоги, вмиг потеряли свою мощь. Именно тогда я произнёс вслух выражение «мне пофиг», впервые в жизни, до конца понимая сказанное.

Ненасытная жажда общения и разного рода приключений исчезла, уступив место чувству удовлетворённости своим уединением. Помыв чашки и прибравшись на кухне, я вошёл в интернет с целью найти подробные характеристики к триммерам для бороды и усов, так как мой старенький пора было менять. Каждое движение тела, даже щелчок пальцем по компьютерной мыши, как казалось, было наполнено грацией и собственной оригинальностью. Я наслаждался обществом самого себя, яркой картинкой монитора, безграничной властью над информацией. После того, как подходящие электроприборы для бритья были изучены, мне захотелось посетить виртуальный форум и узнать чем живут его обитатели. Залогинившись на ресурсе, я обнаружил сразу три личных сообщения. Первое представляло собой набор бессмысленных фраз и предложений, составленных явно неадекватным человеком, каковых немало на площадках с метафизическим уклоном. Как стало понятно из текста второго сообщения, писала мама активно посещающей группу девушки. Она рассказала о преображении своей дочери после того, как у неё проснулся интерес к духовному росту и поиску своего истинного предназначения. Девушка сделалась добродушнее, бросила дурную компанию, стала лучше учиться. Но радость мамы в последнее время омрачает страх за нормальное развитие дочери. Дело в том, что девушку перестали интересовать обычные для её возраста вещи, такие как модная одежда, современная музыка, разнообразные тусовки. Весь круг её общения сузился до размеров еженедельных посиделок в группе и последующей перепиской в сети. В конце сообщения женщина попросила у меня прощения за беспокойство и объяснила, что втайне от дочки зарегистрировалась на форуме, пытаясь отследить её общение, понять общий настрой участников и по возможности уберечь своего ребёнка от вредных советов. Письмо заботливой мамы тронуло меня до глубины души и одновременно не на шутку встревожило. Правда эти смешанные чувства не задержались во мне надолго, возникнув и тут же исчезнув без следа, подобно порыву ветра. Третье сообщение, отправленное накануне вечером, по сути своей являлось неприкрытой угрозой. При прочтении его казалось, будто слова на экране монитора буквально сочатся ядовитой злобой, впрыснутой в них автором.