Эскадра

– Скорость? – не оборачиваясь спросил капитан.

– Тридцать четыре узла и ещё растёт, – ответил совершенно обалдевший представитель верфи, зачарованно переводя взгляд с приборов на капитана и обратно. – Господа, это невозможно! Тридцать восемь узлов! И ещё резерв хода! Боже мой, что же такое мы построили?!

Вскоре оба англичанина остались далеко позади. Достигнув расчётных тридцати восьми узлов, капитан дал команду на средний ход. Немецкие судостроители громко и заслуженно ликовали. И впрямь, молодцы немцы, удивительно трудолюбивый и аккуратный народ, я ни на секунду не пожалел, что мы заказали корабли именно в Германии.

Сделав немалый крюк вокруг Британских островов, корабли пересекли Бискайский залив, ночью прошли Гибралтар, и через три дня крейсерского хода по Средиземному морю приблизились к побережью Черногории.

Вид диких безлюдных мест вызывал сомнение, туда ли мы подошли. Корабли медленно ползли вдоль берега, пока за длинной каменистой грядой не обнаружился глубокий залив с признаками порта. Внимательное изучение берега в несколько биноклей и сопоставление с картой привело нас к выводу, что это и есть портовый городок Бар.

Эхолоты показывали большую глубину и ни одной мели. Впрочем, это было видно и невооружённым глазом: за бортом струилась тёмно-синяя вода без малейшего просвета. Подрабатывая машинами, капитанам и лоцманам удалось осторожно подвести корабли поближе к пирсам. Надо отдать должное правителю Николе, деньги он потратил не зря. Здесь уже работали верфь, сухой док и два достроечных причала с подведёнными дорогами, портовыми и грузовыми кранами и с большими ангарами. То, что нам нужно.

Наверняка у вас возник вопрос: а за каким, пардон, лешим нам сдался этот заход в Черногорию, коль корабли показали себя в высшей степени надёжно и достойно, а закрома полны топлива и боеприпасов? А затем, что по известным причинам мы не могли переправить в Германию иновременное оборудование, снаряжение, оружие, одежду, продукты питания и приборы. Кроме этого германские перегонные команды должны были подтвердить, что доставили корабли именно в Черногорию. И наконец, нам был необходим тихий уголок, чтобы спокойно, без оглядки дооснастить и дообработать корабли, облучить боеприпасы и привести их в нужное нам состояние.

Едва затих грохот якорных цепей, как заявился чиновник, который доставил послание Николы Петровича. Недовольная физиономия визитёра объяснялась тем, что, дожидаясь нас, он уже больше месяца торчал в этой дыре, чтобы передать депешу от правителя. Естественно, текст послания касался денег, Никола волновался и намекал на обещанную премию. Ничего не поделаешь, слово сказано, обещания даны, придётся платить.

В бухте оба наши корабля, как киты среди стайки кильки, возвышались над скоплениями рыбацких лодок, небольших баркасов, шлюпок, пары буксиров и трёх пассажирских пароходов допотопного вида. Вполне очевидно, что наше появление вызвало в этом местечке настоящий фурор. Повсюду на пирсе, на берегу, в городе и на воде, царило небывалое оживление. Я усмехнулся, предвидя фантастические по местным меркам доходы в местных тавернах, кофейнях, ресторанчиках и гостиницах в ближайшие две недели.

Немцы-перегонщики не стали задерживаться и, получив копию акта приёмки и премию, на тех самых допотопных пароходах отплыли в Италию. Теперь корабли целиком и полностью принадлежали нам и нетерпеливо ждали доработки.

В большей степени дополнительные работы касались крейсера. У «Фортуны» была иная задача. Её экипаж должен был за три-четыре дня успеть привести судно в порядок, перекрасить, и установить необходимое оборудование. Затем без малейшей задержки балкер отправится через турецкие проливы в Чёрное море, где в Батуми у фирмы Нобилей нами были заказаны 15 тысяч тонн лучшей бакинской нефти, две тысячи тонн солярки, или, как её называли в это время – «солнечного масла». Специальные масла и смазку было решено доставить из Лукоморья. Заодно в Батуми нужно было залить в танки 5 тысяч тонн чистой ледниковой воды.

Спустя четыре дня аврала «Фортуна» покинула порт, а на крейсере работы продолжились в полный рост. Через открытый в большом ангаре портал из Лукоморья перемещались тонны разных грузов. Вокруг ангара круглые сутки не прекращались работы, в связи с чем пришлось усилить караульные посты, которые уже замучились отгонять от ангара вездесущих любопытных черногорцев.

Все члены боцманской команды с промокшими от пота форменками с утра до вечера и с вечера до утра принимали и распределяли грузы. А потом начали менять облик линкора. Не знаю, где Дитрих отыскал столько ветхой рабочей одежды, кистей и вёдер, но несколько дней под его строгим присмотром сотня моряков, облачившись в потёртые куртки и портки, по шаблону перекрашивала корабль. Теперь линкор получил оригинальный камуфлированный окрас: на фоне общего матового серого шарового цвета появились светло-серые глянцевые и синие матовые горизонтально вытянутые треугольники разного размера. Теперь со стороны линкор пестрел продольными пятнами, и в отдалении сливался с морским фоном, и вряд ли даже с двух миль его сможет различить самый зоркий наблюдатель. К тому же новые модифицированные котлы с горячим наддувом дожигали нефть полностью, и даже на ходу над двумя невысокими трубами вился лишь небольшой полупрозрачный дымок.

Пока моряки красили корабль, перераспределяли и укладывали грузы и устанавливали новое оборудование, наша команда «Темп» плотно занималась боеприпасами. После недолгого спора решили модифицировать взрывчаткой CL-20 только половину фугасных снарядов и пометить их красной краской. Почему только половину? А потому, что 405 килограммовые германские фугасы имели 52 кило взрывчатки, а после обработки их мощь увеличивалась в двадцать раз. Итого 1040 кило, 65 пудов! А теперь представьте себе взрыв этакой дуры! Свыше тонны, это не кошка чихнула! По такому взрыву пристреляться будет практически невозможно. Поэтому мы их приготовили для накрытия уже пристрелянной обычным фугасом цели. Чтобы наверняка.

Таким же макаром обработали и снаряды среднего и малого калибра. Когда вернётся «Фортуна», придётся перебираться к ним и поколдовать над складированными боеприпасами и над их собственными 105 мм снарядами, а главное над торпедами, которые придётся модифицировать все до одной. Посчитав силу взрыва такой торпеды, я слегка содрогнулся. При собственном заряде в 176 кило после обработки она рванёт как три с половиной тонны! Мама дорогая, даже представить невозможно, что будет с вражьей лоханкой после такого бабаха! И вся эта страсть, на которую даже глядеть то боязно, уляжется в трюмы и погреба балкера.

Все члены экипажа вкалывали с утра до вечера. Многодневный тяжёлый и нудный труд изрядно утомил экипаж, но уставшие моряки неизменно растягивали рты в улыбке, слыша в самых разных закоулках корабля добродушное ворчание своего капитана:

– Сегодня суббота, завтра воскресенье, чертовски хочется поработать.

Никто не мог понять, когда он шутит, когда серьёзен. Капитан с суровым выражением лица «ездил по ушам» командирам БЧ, а они почему-то прикрывали ладонями улыбки:

– Если про актрису больше не говорят, что она блядь, это значит, что её популярность падает, а, если своего командира подчинённые между собой, хотя бы иногда, не называют о…уевшим мудаком, значит, его пора снимать с должности.

ГЛАВА 4.

Незаметно закончился июль и подошёл день начала похода. С носового и кормового флагштоков спустились стояночные флаг и гюйс, на грот-стеньгу взлетел длинный вымпел, а морской флаг Черногории с белым двуглавым орлом ветер расправил на гафеле. Издалека ярко красные вымпел и флаг смотрелись весьма грозно и вызывающе. Крейсер начал поднимать пары. Не рано ли? Нет. Мы решили выйти в поход заранее, за полгода до событий, чтобы обучить команды, наработать навыки и при необходимости запутать или напугать вездесущих англичан отвлекающими манёврами.

Линкор снялся с якоря и покинул порт до рассвета, а к вечеру уже огибал итальянский «сапог». На другой день «Тур» лёг в дрейф в пятнадцати милях от южной оконечности Сицилии, где нас должна была поджидать «Фортуна». Должна, но не ждала. Не появился балкер и на следующий день.

Вопиющее нарушение плана-графика экспедиции вызывало молчаливый гнев, и, если настроение экипажа упало ниже уровня моря, то сердитый капитан вообще изошёл матом и затиранил всех офицеров. Такое начало похода не сулило ничего хорошего. Ядрёные загибы капитана Супрунова могли бы выразить общее мнение, но заворачивал он их в узком кругу, во избежание психических травм ни в чём не повинных слушателей.

Лишь на третий день мощная рация на пределе дальности зацепила связь с «Фортуной». Как выяснилось, балкер всё это время торчал в Батуми из-за неразберихи с чиновниками нефтяной кампании, принадлежащей корпорации Нобеля. В этом времени все дела делались неспешно, пока вышли на дирекцию, пока дождались ответа, прошло больше недели. А теперь балкер гнал на максимальной скорости, прошёл остров Скирос в Эгейском море и через сутки должен прийти в точку рандеву.

Так или иначе, мы болтались, как цветок в проруби, на перекрёстке торговых путей, и эта дурацкая ситуация сильно смахивала на загорание голышом посреди центральной городской улицы. Все проходящие мимо суда снижали ход, подкрадывались поближе, чтобы досыта насмотреться на невиданный боевой корабль. Спрашивается, какого рожна мы два года шифровались, если вся наша секретность буквально на глазах осыпалась, будто старая штукатурка под дождём? Однако матерись, не матерись, а дожидаться балкера придётся.

Объединившись, дальнейший путь до Гибралтара мы прошли почти без проблем, если не считать испортившейся погоды. Чуть поштормило, но для наших гигантов четыре-пять баллов – это лёгкая качка. Зато дождливая погода, ветер и ночь помогли скрытно прошмыгнуть через горлышко Гибралтара вблизи африканского берега. Как ни странно, английский хвост за нами не увязался.

За проливом постепенно распогодилось, а, когда мы повернули на юг, и вовсе стало жарко, и даже слишком. Глядя на насквозь пропотевшие робы, командир приказал выдать экипажу тропическую форму, чтобы люди не слегли от теплового удара. Уже на другой день вся команда щеголяла в лёгких синих рубашках с короткими рукавами, шортах, сандалиях и пилотках с козырьком. Только старшие командиры вместо шорт для солидности одели лёгкие длинные штаны и фуражки.

Пока на экономическом ходу форштевни лениво резали океан, на кораблях продолжалась рутинная повседневная жизнь. Командир и старпом гоняли офицеров по тактике и специальности, офицеры гоняли личный состав по общей подготовке и борьбе за живучесть, хотя какая может быть борьба за живучесть на корабле, который физически невозможно ни подбить, ни сломать, ни поджечь. И, тем не менее, боролись. Другое дело отработка действий по боевой тревоге. Вот тут приходилось пахать и пахать с разными вводными, да в неурочное время и минимум ежедневно. Можно как угодно относиться к муштре, но даже неопытному салаге, вроде меня, было очевидно, что раз за разом буквально на глазах оттачивалось боевое слаживание экипажа.

Пока тянется неизбежное затишье, имеет смысл сказать и о моей роли в походе. Если кто думает, что я отвёл себе место высокопоставленного нахлебника, то на это я ему отвечу: чтобы ничего не делать, надо уметь делать всё. На корабле собралось много разных спецов, но разработчики не предусмотрели должности корабельного священника, как это было принято в российском императорском флоте. Поэтому помимо общей стратегической координации похода, мне пришлось проводить душеспасительные беседы, уроки математики и физики, а также организовать занятия рукопашным боем и историческим фехтованием.

Что же касается знания истории Русско-Японской войны и сопутствующих ей событий равных не имелось нашему старпому Алексею Анатольевичу Эссену. Обычно после обеда, или вечером после беготни по тревоге, он рассаживал слушателей в тенёчке и начинал:

– Сегодня мы поговорим об обстановке, сложившейся вокруг русского и японского флотов, чтобы сравнить их состояние и возможности. Скоро вы их увидите воочию, а пока послушайте об известных событиях.

Как вы уже знаете, Англия начала исподволь готовить Японию к столкновению с Россией примерно за десять-двенадцать лет до войны, задумав расправится с ненавистными русскими руками японцев. Япония заглотила наживку и плотно села на крючок английских займов. Спущенные в 1894 году два броненосца «Фудзи» и «Ясима» и два броненосных крейсера положили начало японскому линейному флоту.

Исполняя волю российского императора, в апреле 1895 года броненосец «Николай I» и крейсера «Адмирал Нахимов», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» под командованием вице-адмирала Тыртова и контр-адмиралов Макарова и Алексеева встали на рейде в Чифу в 75 милях к югу от Порт-Артура, по сути, блокировав подходы в эту акваторию. Фактически изгнанные из Квантуна японцы с яростью смотрели, как в корейских и китайских землях и водах хозяйничают русские.

Заказанные японцами год спустя в 1896 году в Англии броненосцы «Хацусе», «Сикисима», «Асахи» и «Микаса» были развитием новейшего британского проекта «Мажестик», но в отличие от иных броненосцев «Микаса» имел усиленное бронирование и вооружение.

Броненосные крейсера тоже строили по единому техзаданию. «Асаму», «Токиву», «Ивате», «Идзумо» строили в Англии, «Адзумо» – во Франции, «Якумо» – в Германии. Другие быстроходные крейсера заграничной постройки «Такасаго», «Кассаги», «Читосе» имели слабое подводное бронирование и малый запас хода. Лёгкие крейсера 3 ранга «Сума», «Акаси», «Нийтаке», «Цусима», «Отова» строились в Японии, но к началу войны уже устарели и использовались только для охраны караванов. Быстроходные минные крейсера (авизо) и 20 истребителей японцы закупили в Англии, а два десятка миноносцев – во Франции.

Итак, все японские корабли были спущены на воду с 1896 по 1902 годы, тоесть экипажи их освоили, но механизмы ещё не успели износиться, а корпуса коррозировать. Эскадренная скорость в 16 узлов, отличная броня и орудия 12 и 8 дюймов давали им неоспоримое боевое преимущество. Кроме этого, в отличие от русских, все японские орудия имели оптические прицелы, а с января 1904 года на всех кораблях линии уже стояли радиостанции Маркони.

В России сложилась иная обстановка. Ещё в 1895 году военные аналитики и спецы предложили перевести основные силы флота на Дальний Восток, но морской министр Чихачёв и особенно генерал-адмирал Великий Князь Алексей Александрович упёрлись и задержали корабли в Балтике. Однако сложная международная обстановка диктовала иное решение, и уже через год новый морской министр Тыртов разработал план укрепления Тихоокеанского флота. Под его влиянием в 1898 году Николай II утвердил программу размещения на Дальнем Востоке 10 эскадренных броненосцев, 5 броненосных крейсеров, 10 бронепалубных крейсеров-разведчиков, 10 быстроходных миноносных крейсеров и 36 истребителей-миноносцев. Но даже воля императора не стала определяющей, и по странным и непонятным причинам решение морского ведомства о сосредоточении главных сил на Балтике оставалось в силе. В итоге неразбериха и саботаж в морском руководстве породили неразрешимую проблему.

Наглядный пример Японии по захвату китайских территорий оказался заразительным, и после ухода японцев из Квантуна на Дальнем Востоке прокатилась волна аннексий. Но в отличие от французов, германцы наплевали на мнение других стран и, действуя в Китае решительно и жёстко, оккупировали крупный порт Циндао. Реакция России последовала незамедлительно. По сути, принудив Китай к передаче России на 25 лет Квантунского полуострова, министр иностранных дел Муравьёв, исполняя волю императора, настоял на немедленном захвате Порт-Артура. В 1898 году в Порт-Артур прибыли броненосцы «Наварин» и «Сисой Великий». При этом высшие флотские чиновники под шпицем полностью проигнорировали мнение командующего Тихоокеанской эскадры Дубасова, считающего, что Порт-Артур худшее место для базы русского флота, ибо город-порт обречён на блокаду и с моря, и с суши, а его мелководная бухта обязательно превратится в ловушку.

Более того, крайне неудачное расположение Порт-Артура усугублялось невиданным размахом воровства и мздоимства в руководстве дальневосточными территориями. Поэтому Порт-Артурская крепость возводилась кое-как, поскольку на неё строительство и оснащение выделили всего 4,6 млн. рублей, в то время как на строительство коммерческого порта Дальний министр финансов Витте выделил аж 26 миллионов. К тому же новый министр обороны Куропаткин сознательно и активно мешал усилению флота и фактически именно он был виновен в том, что главные российские порты Владивосток и Порт-Артур остались без надёжной защиты с суши. Кое-как обеспеченные дальневосточные полки Восточносибирской бригады недопустимо уступали по оснащению, вооружению и выучке кадровым армейским корпусам российской армии и больше смахивали на плохо вооружённое и плохо одетое ополчение.

Тем не менее, со скрипом и задержками началось выполнение морской программы 1898 года. В России начали строить два типа броненосцев. Один на основе прототипа английского «Ринауна» водоизмещением в 10 тыс. тонн, со скоростью в 18 узлов и с 10 дюймовыми орудиями главного калибра. Однако первые два броненосца из этой серии «Пересвет» и «Ослябя» имели обитую толстой медью деревянную подводную часть. И только третий – «Победа» вместо дерева получил крупповскую броню. Другой тип броненосцев имел в основе проект «Полтавы» в 12 тыс. тонн, 18 узлов, с дальностью 5 тыс. миль и с четырьмя 12 дюймовыми орудиями главного калибра. Помимо «Полтавы» было построено ещё два броненосца: «Петропавловск» и «Севастополь», но ещё при постройке они морально и технически устарели.

В 1898 году по заказу адмиралтейства на американских верфях были заложены броненосец «Ретвизан» и бронепалубный крейсер «Варяг», а во Франции приступили к постройке другой пары: броненосца «Цесаревич» и крейсера «Баян». В дальнейшем «Цесаревич» стал прототипом пяти кораблей, построенных в Петербурге.

В 1897 году началось строительство трёх однотипных крейсеров «Диана», «Аврора», «Паллада» на 6,5 тысяч тонн, 19 узлов, со слабым вооружением и без броневой защиты. Позже, как показала война, наилучшими крейсерами тихоокеанского флота оказались корабли немецкой постройки «Аскольд», «Новик» и «Богатырь», которые имели надёжные машины и защищённые орудия в башнях и казематах. Ещё три броненосных крейсера, базирующихся во Владивостоке «Россия», «Рюрик» и «Громобой» сошли со стапелей Балтийского завода в Петербурге. Корабли малого тоннажа строили непосредственно в самом Порт-Артуре. 12 устаревших миноносцев типа «Сокол» собрали из перевезённых по железной дороге деталей. Также на месте построили 26 миноносцев, каждый из которых был вооружён единственной 3-дюймовой пушкой и больше смахивал на катер-переросток.

К сожалению, помимо более слабых, чем у японцев брони и артиллерии российский флот имел и ряд других существенных недостатков. Например, свесы боевой рубки почти на всех кораблях отражали осколки внутрь через смотровые щели, что неоднократно приводило к поражению командиров. В ходе войны выяснилось, что многие русские броненосцы имели слабую остойчивость, тоесть склонность к перевороту, и слабую носовую часть корпуса. Из-за экономии денег большинство котлов не обслуживалось и не ремонтировалось, машины имели значительный износ, вооружение не обновлялось, артиллеристы не стреляли, а корабли не модернизировались. И, наконец, общеизвестный и прискорбный факт: снаряжённые пироксилином или бездымным порохом российские снаряды из-за тугих взрывателей взрывались поздно и слабо, делая в кораблях противника две небольшие сквозные дырки. Японцы же снаряжали снаряды шимозой (мелинитом или тринитрофенолом) на 8% веса и чувствительными взрывателями, чем добивались значительного бризантного и осколочного действия.

Все лекции Эссена пользовались неизменным успехом, поскольку в экипажах собрались энтузиасты, и потому новые знания они воспринимали охотно и с огромным интересом.

Войдя в воды Атлантики, наши корабли двинулись вдоль Африки строго на юг, упорно поглощая морские мили и медленно приближаясь к далёкой цели на другой стороне планеты. На очередном совещании командование приняло решение двигаться от острова к острову, избегая владений Англии, а после экватора в открытом океане провести учебные стрельбы штатными снарядами всех калибров.

Первая якорная стоянка случилась на Мадейре. Стояли у острова неделю. По настоянию команды все по очереди сходили на берег. В конце концов, какая разница, что на дворе 1903 год, теперь можно честно всем говорить, что бывал на Мадейре. Вино? Конечно, пробовал и не раз. Круто, вкусно, ароматно.

Та же история произошла и на Канарских островах, вернее, на самом восточном из них – Де Лансароте. Потом были острова Сан-Винсенти и Сан-Томе. А вот принадлежащий Англии остров Святой Елены мы обошли стороной, и вышли на просторы Южной Атлантики. Теперь ближайшие четыре тысячи миль вокруг Африки и до самого острова Святого Маврикия, что в Индийском Океане остановок не предвиделось.

Вернее, остановки были, но на экваторе посреди океана, когда наш Дитрих под видом морского царя Нептуна заставил всех, включая командира крейсера окунуться за бортом и выпить из стеклянного плафона океанской водички.

За экватором мы трижды проводили стрельбы штатными снарядами по плавающим надувным мишеням. Лично я не ожидал такой точной, быстрой и слаженной стрельбы и в душе возгордился, поскольку в башнях главного калибра верховодили наши мужики из команды. А вот на третий раз командир всё-таки решился испытать и специальный боеприпас. Скажу честно, взяла оторопь, когда после бортового залпа рванули специальные шестидюймовые снаряды, в которых обычный заряд в 1,4 кг пироксилина превратился в 28 кило мощной современной взрывчатки. Но это были цветочки, а вот взрывы главного калибра напрочь раскололи сознание не только у меня, но и у бывалых моряков. Вы можете себе представить взрыв на воде 1049 килограммов взрывчатки сиэлтвенти. Вот и я до того момента не мог. Артиллеристы были в диком восторге, а явно обалдевшее командование сильно призадумалось.

По единодушному мнению командования испытывать торпеды не стали. Если от фугасов главного калибра по спине полдня бегали мурашки, то от взрыва в три с лишним раза мощнее, да на расстоянии всего в милю можно на всю жизнь заполучить недержание. После этих стрельб все от матроса до капитана прониклись пониманием, какая мощь оказалась в их руках.