Экспедиции в Экваториальную Африку. 1875–1882. Документы и материалы

Мы достигаем островов Нджоле[299 - Пустынный остров в среднем течении Огове к северо-востоку от Ламбарене в 335 км от устья, за которым начинаются пороги. Французы основали на нем военный пост, ставший зародышем города Нджоле, административного центра совр. деп. Абанга-Бинь (провинция Средняя Огове); основная часть Нджоле ныне располагается на правом берегу реки напротив острова.]; здесь сила течения резко возрастает. Мы высаживаемся и, как обычно, разбиваем лагерь; надо проверить, хорошо ли закреплены грузы на пирогах, ибо мы уже на подступах к порогам.

Мои люди скручивают у костра длинные лианы, превращая их в гибкие веревки. Ящики крепко связаны и помещены в некое подобие сети, прикрепленной к борту. Все гребцы вооружаются шестами.

Караван покидает Нджоле, поднимаясь почти по прямой к маленькому острову Миссанга[300 - Необитаемый островок к северо-востоку от острова Нджоле; место ссылки (1898–1900 гг.) и смерти (2 июня 1900 г.) Самори Туре (ок. 1830–1900 гг.), правителя государства Уасулу (Верхний Нигер), боровшегося против французских колонизаторов. Топоним «Миссанга» сохранился в названии одного из кварталов совр. Нджоле.], где нас ждут пороги.

Первые пороги расположены между этим островом и правым берегом Огове: их можно обойти, если идти по фарватеру у левого берега. Но туземцы предпочитают, хотя это и нелегко, продвигаться среди скал, отталкиваясь от них шестами или же волоча пироги на лианах, а не грести в открытом пространстве реки, что требует огромного напряжения. Иногда само русло ощеривается скалами с причудливо выточенными краями. Высокие горы теперь совсем близко от нас: мы видим вершину Конгве[301 - Гора Конгве находится к северу от Огове в 48 км от Нджоле.], поднимающуюся более чем на тысячу метров. Проход через этот огромный массив все более и более сужается, затрудняя продвижение.

К концу дня мы входим в настоящий амфитеатр из скал, между которыми с яростью рвутся волны. Приходится сражаться со встречными течениями; особенно опасны водовороты, которые Огове коварно прячет под спокойной гладью вод.

После неимоверных усилий, которые, однако, не истощают нашего упорства, мы наконец подходим к Сангалади, самому большому из трех островов, которые в этом месте фактически перегораживают реку. Мы оказываемся в первом селения окота[302 - Речь идет об одной группе этноса окота (бакота, «большие»; совр. кота), обитавшей в эпоху Пьера де Бразза в долине Леледи и на левом берегу Огове от острова Камба до острова Алембе между землями акеле и оканда. Де Компьень пишет об этих окота: «Дома сделаны из древесной коры, трава вокруг них не выполота, и все у этих дикарей грязное и бедное» (Compi?gne V. de. Op. cit. Vol. 2. Р. 83). О другой группе окота см. гл. XIX. В настоящее время в Габоне 34,5 тыс. окота, живущих преимущественно в провинции Огове-Ивиндо (в бассейне Лассио). В целом об этом этносе см.: Anderson E. Contribution ? l'ethnographie des Kuta. Uppsala, 1953–1991. T. 1–3; Chaffin A., Chaffin F. L'art kota: les figures de reliquaire. Meudon, 1979; Perrois L. Chronique du pays kota (Gabon) // Cahiers de l’Office de la Recherche Scientifique et Technique d’Outre-Mer. Sеr. Sciences humaines. Vol. 7. 1970. No. 2. P. 15–110; Idem. Note sur quelques aspects de la circoncision bakota. Libreville, 1967.], у вождя Джумбала. Проход, который мы только что миновали, теперь расширяется, превращаясь у наших ног в огромный бассейн, усеянный рифами и обрамленный высокими лесистыми горами. Нас сковывает усталость; но мы понимаем, что перенесенные трудности лишь подготовка к еще более тяжелой работе, которая предстоит нам в последующие дни.

Если в Самките, как мы увидели, идет активная торговля каучуком и слоновой костью, то здешнее население незнакомо со сбором каучука. Окота продают козлят и рабов[303 - «Работорговля – почти единственный вид коммерции, которым промышляют окота» (Compi?gne V. de. Op. cit. Vol. 2. Р. 83).]; торговые дела они ведут с прибрежными жителями; для этого им приходится спускаться вниз по реке до Ламбарене или подниматься вверх до страны оканда. Свой основной доход, впрочем, они получают от налога, который взимают с тех, кто проходит по их территории.

На Сангалади, куда мы прибыли 22 января[304 - Marche A. Op. cit. P. 253.], я встречаю Марша, который уже два дня[305 - Марш прибыл в деревню Кинджа на Сангалади 20 января (Ibid. P. 52).] не может отправиться в путь из-за отсутствия гребцов[306 - Как происходило дезертирство гребцов, см.: Ibid. P. 253.]. Бакале, доставившие его сюда, отказались, не имея опыта, проходить пороги. Однако главными виновниками дезертирства были местные жители[307 - Окота.], которые уговорили их покинуть эти места[308 - Как свидетельствует Марш, окота в подобных случаях действовали либо угрозами, либо подкупом, бесплатно предоставляя дезертирам небольшие пироги (Ibid. P. 252).], поскольку были заинтересованы как можно дольше задерживать у себя Марша с его товарами.

Долгие переговоры с Джумбалой и остальными вождями завершаются обещанием предоставить нам людей. Чтобы у моих иненга и галуа, подобно бакале, не возникло искушение удрать, я покидаю Сангалади.

24 января пополудни Марш[309 - Когда де Бразза отправился в Эдибе, Марш остался на Сангалади. Де Бразза не смог прислать из Эдибе пироги за Маршем, однако последнему удалось в конце концов нанять местных гребцов и 24 января уехать с Сангалади (Ibid. P. 253).] присоединяется ко мне в небольшом селении Эдибе[310 - Крупнейшее селение окота, расположенное в месте впадения в Огове реки Окано. Первым из европейцев его посетил Роберт Брюс Наполеон Уокер в августе 1866 г. (Walker R. B. N. Relation… Р. 130).].

Глава VII. От Сангалади до горы Отомби (Окота)[311 - Горы Отумби (654 м) на правом берегу Огове возвышаются между горой Меконго на западе и горой Нкамо на северо-востоке и тянутся вдоль реки на протяжении 3 км; у их подножия располагаются опасные пороги Банганья. Высшая точка, вулкан Отумби, достигает 2,5 тыс. м; туземцы верили, что на его вершине находится озеро. К моменту появления в этом районе первых французских экспедиций (начало 1870-х годов) оссьеба уже заняли склоны Отумби, вытеснив оттуда бапинджи. См.: Marche A. Op. cit. P. 408.] (22–30 января 1876 г.)

В прежние времена окота жили на обоих берегах Огове[312 - Еще в 1866 г. окота контролировали правый берег Огове выше Эдибе (Walker R. B. N. Relation…).], но с некоторых пор павины, спустившиеся сюда по реке Оконо[313 - Река Окано (Кун) – правый приток Огове длиной 260 км; ее главный приток – Лара (120 км). В своем верхнем течении представляет собой череду каналов, разделенных порогами из рыхлого сланца; в нижнем же течении зажата между высокими горами и довольно бурная.], вытеснили их на острова[314 - Сангалади и Алембе.], оставив им левый берег, где и поныне можно встретить достаточно много селений окота[315 - «Окота, изгнанные оссьеба из своих деревень и со своих полей на правом берегу Огове и вытесненные на противоположный берег, очень страдают от голода» (Compi?gne V. de. Op. cit. Vol. 2. P. 83).]. Это небольшое племя усвоило нравы речных народов, иненга и галуа; однако оно сохраняет для внутреннего общения собственный язык.

Окота занимают один из самых опасных участков большой реки; недаром они славятся своими гребцами. Их встречаешь повсюду, от деревни к деревне, на пирогах, которые здесь называют «муссиками». Эти лодки, длиной от двух до трех метров, такие узкие, что человек может расположиться там только боком. Окота умело маневрируют между встречными течениями, обходят водовороты и продвигаются довольно быстро, несмотря на множество трудностей, сопровождающих плавание. Мы бы могли набрать здесь для прохождения порогов самых лучших гребцов, если бы их было побольше и особенно если бы при переговорах мы не столкнулись с абсолютным отсутствием у них честности. Но, называя их подозрительными людьми, неисправимыми лицемерами и лжецами, не даем ли мы им слишком примитивную оценку? Разве любое другое племя, слабое и помещенное в те же самые условия, не увидело бы в действиях белых серьезную опасность, угрожающую сохранению их прав, и не попыталось бы равным образом использовать хитрость в качестве оружия? Как бы там ни было, мы вскоре увидим, насколько важно быть крайне осторожными в отношениях с окота и ялимбонго, племенем той же расы, с которым мы встретимся позже.

И вот мы уже на подступах к порогам и можем поздравить себя с покупкой новой пироги: груз в ней действительно размещается более равномерно, что увеличивает наши шансы на благополучное их преодоление.

Прохождение порогов, без сомнения, менее опасно, когда плывешь вверх по Огове. Совсем иное, как мы увидим позже, когда спускаешься по ней: шум воды и быстрота потока заглушают приказы старшего, стоящего на носу, поэтому гребцы должны смотреть только вперед, чтобы немедленно отвечать единым и мощным ударом весел на его команду, отданную руками. Но и теперь <когда мы поднимаемся по реке>, хотя опасность не столь велика, трудностей остается не меньше. Одни толкают пирогу шестами, другие тянут ее на лианах от одной скалы к другой. Работа вторых особенно утомительна. Сначала нужно добираться до скалы, где им должны бросить растительный канат; они ползут по дну на коленях, уйдя с головой под воду и цепляясь за все неровности грунта, чтобы не быть унесенными водной лавиной. Достигнув рифа, они поднимаются и хватают лиану, и как только пирога проволочена, снова погружаются в воду и продвигаются дальше, повторяя тот же самый маневр.

Как мы сказали, окота отличаются умением преодолевать любые преграды. Путешественнику, впервые оказавшемуся в их пироге, остается только молча наблюдать, демонстрируя хладнокровие, как из-за неосторожных движений или недостаточных усилий лодка, иногда наполовину залитая водой, то уносится потоком вперед, то отбрасывается назад, рискуя разбиться о раскиданные в беспорядке скалы. Гребцам, которых никакой глупый приказ или совет никогда не может сбить с толку, почти всегда удается направить пирогу по встречному течению или же в более спокойные воды, чтобы затем снова попытаться одолеть бурную реку.

Мы удачно проходим самый большой порог[316 - Порог Кондо-Кондо.], который находится как раз в месте слияния Огове и реки Оконо. Мы плывем теперь по узкому проливу[317 - Правый рукав Огове, образованный о-вом Алембе; длина – 5 км, ширина —300 м.], также усеянному рифами, но общий вид местности постепенно меняется. За горами и холмами, покрытыми сплошным лесом, следуют пригорки с деревьями, растущими у подножья и в расщелинах, а их склоны и вершина устланы высокой травой. Мы оставляем с правой стороны почти непроходимый рукав Огове[318 - Этот левый рукав имеет ширину 80–100 м.], который под именем Отенге[319 - Молонги.] снова соединяется с нею у острова Ндонго[320 - Островок, примыкающий с востока к Алембе.]; затем, лавируя среди скал и небольших порогов, мы достигаем острова Эменье[321 - Остров Боконджо (Омеме).] и разбиваем лагерь в деревне Бумба.

Остров Эменье, длинный, узкий и лесистый, можно считать границей между собственно окота и племенной группой ялимбонго. Каждый из двух рукавов Огове, охватывающих его, имеет примерно от шестидесяти до восьмидесяти метров в ширину. Чтобы подняться вверх по течению, выбирают южный рукав, более пригодный для плавания; чтобы спуститься вниз, наоборот, выбирают северный рукав с более глубоким руслом, если, конечно, гребцов не пугают головокружительные водовороты между скалами.

К острову Эменье прилепились два маленьких островка – Миссоку на западе и Нгозо на востоке. Напротив Нгозо возвышается довольно высокая, покрытая лесом гора Океко[322 - Горная цепь вокруг Лопе.]. Огове снова расширяется, и хотя рифов еще немало, плавание в этих местах представляет лишь относительную трудность.

Полдюжины аккуратных деревушек на левом берегу принадлежат племени окота-ялимбонго. Теперь можно составить общее и достаточно верное представление о здешнем крае. Мы только что миновали холмистую, даже гористую местность, которая в своей внутренней части щедро одарена лесом в отличие от возвышенностей, обрамляющих берега. Горные цепи не тянутся параллельно главному направлению Огове; четко вырисовываясь на горизонте, они, кажется, разрезают ее почти перпендикулярной линией, которая соответствует линии скал в районе порогов. Это наблюдение, сделанное у Нджоле, подтверждается, стоит нам увидеть перед собой две горные гряды – Конгве, или Окота, и Отомби. На этом участке Огове превращается в реку без долины или просто в поток, несущийся по каменным ступенькам вниз.

Вверх по течению от деревень ялимбонго Огове делает довольно резкий изгиб, чтобы затем течь – уже больше не отклоняясь, – к горе Отомби, которая издалека кажется преградой на ее пути. Эта прямая линия примерно в десять миль[323 - 18,5 км.] теряется в бесконечности. Русло часто сжимается до предела; нам приходится с огромным напряжением сил бороться с возрастающей мощью потока; местами гребцы вынуждены держаться левого берега и снова орудовать шестами или тянуть лодки волоком.

У подножия горы Отомби река круто сворачивает в сторону; здесь дно полно рифов. Вскоре мы достигаем большого порога Нгана[324 - Банганья.], гораздо более опасного, чем порог в земле окота во время спада воды.

Однако мы почти беспрепятственно одолеваем его, а затем лавируем среди извилистых проходов, где скорость волн все нарастает и нарастает. Больше нет ни островков, ни скал, о которых разбивались бы пенистые воды. Поток несется сплошной массой; теперь уже не встает вопрос, плыть ли по фарватеру, как справляться со встречным течением или как обходить буруны; нужно просто идти, прижимаясь к берегу, удерживая пирогу неимоверным усилием весла или опираясь шестами об острые верхушки рифов, выступающих из воды.

К вечеру, безумно усталые, мы наконец подплываем к островам Каве, где нас ждет отдых. Здешняя природа намного веселее; зелень, вырывающаяся из глубины оврагов, поднимается к перевалам, разделяющим вершины нагорья Лелиди, или Воте. Берега реки пустынны, но нам сообщают, что совсем недалеко, на левом берегу, находятся первые деревни апинджи[325 - Апинджи (бапинджи, совр. пинжи) – этнос, относящийся к группе оканда (канде). Существует гипотеза, что апинджи некогда мигрировали на Среднюю Огове с северо-востока (из долины Ивиндо); в середине 1860-х го дов они населяли оба берега Огове от порога Банганья почти до Ворот оканда (Walker R. B. N. Relation… Р. 201); в 1870-х годах под давлением фанов оставили правый берег Огове и мигрировали в долину Нижней Нгунье, но к концу XIX в. были вытеснены ими, а также бакале на Среднюю Нгунье; часть из них была ассимилирована оканда. Первым европейцем, посетившим земли апинджи, был дю Шайю (1858 г.). В эпоху Пьера де Бразза они имели репутацию умелых гребцов. Ныне населяют правый берег Средней Нгунье между Мвилой и Мигаби (провинция Нгунье). Число их быстро сокращается (сейчас – менее 5 тыс.). Об апинджи см.: Raponda Walker A. Op. cit. Р. 125–130; Swiderski S. Le Bwiti, sociеtе d'initiation chez les Apindji au Gabon // Anthropos. 1965. Bd. 60. S. 541–576.].

Глава VIII. От островов Каве до Лопе (Апинджи) (30 января – 10 февраля 1876 г.)

Страна апинджи представляет собой полоску земли, тянущуюся вдоль левого берега Огове. Племени принадлежат восемь или десять селений; это ряды бамбуковых хижин с лиственными крышами; внутреннее убранство жилищ говорит о том, что их хозяева далеко не состоятельны. Однако апинджи, высокие, сильные, деятельные, кажутся намного умнее прибрежных жителей в нижнем течении реки.

Оттесненные павинами, которых не покидает намерение поселиться как можно ближе к реке, апинджи постепенно закрепились на левом берегу: они переплывают Огове только для того, чтобы время от времени контролировать свои плантации, расположенные на другой стороне.

Мы прибываем к апинджи в момент, когда все население находится в страшном волнении. Два охотника, заблудившиеся на противоположном берегу, попались в руки врагов; один из них спасся, избежав таким образом почетной участи стать коронным блюдом на пиршестве павинов. В полном испуге жители каждой деревни горячо обсуждают вопрос, не запретить ли вообще переход через реку: ведь из-за своей малочисленности они не способны предпринять против павинов какие-либо репрессивные меры.

Мы проводим один день на левом берегу, и я использую это время, чтобы познакомиться с новыми местами. Здесь в изобилии произрастают продовольственные культуры; земля дает каучук, коноплю[326 - В данном случае, по-видимому, имеется в виду конопля посевная (Cannabis sativa), однолетнее растение, достигающее 2–6 м в высоту, которое выращивалось некоторыми племенами Центральной Африки ради прекрасного текстильного волокна, добывавшегося из его стеблей. Конопля проникла в этот регион из Египта и Эфиопии еще до появлением европейцев. См.: Nelson R. A. A History of Hemp. Ch. 1: The Early History of Hemp (http://www.rexresearch.com/hhist/hhist1.htm).] и другие волокнистые растения, из которых туземцы ткут ткань и плетут циновки. Местность богата разнообразной дичью: мне даже посчастливилось убить нескольких антилоп[327 - Антилоп в экваториальной зоне было много и самых разных видов: не только африканские карликовые антилопы (весом до 20 кг), обитавшие в лесах, – белобрюхий (габонский) дукер (Cephalophus leucogaster), дукер Петерса (Cephalophus callipygus), черномордый дукер (Cephalophus nigrifrons), желтоспинный дукер (Cephalophus sylvicultor), дукер Огилви (Cephalophus Ogilbyi) и ншери (Cephalophus pygmeus), – но и более крупные: эллипсовидная водяная антилопа весом от 160 до 240 кг (Kobus ellipsiprymnus), предпочитавшая буш, западная (низинная) бонго весом до 300 кг (Tragelaphus eurycerus eurycerus), самая большая из лесных антилоп, и болотная газель (Tragelaphus gratis) весом 114 кг, жительница заболоченных зон. Некоторые туземцы ловили антилоп, искусно имитируя издаваемые этими животными звуки.]; начиная с Габона наше меню, неизменно состоявшее из маниоки, бананов, фисташек[328 - Фисташковое дерево (Pistacia vera Laura) – небольшое (от 3 до 10 м высотой) лиственное дерево, которое хорошо адаптируется к суровым климатическим (выживает при температуре от –10 до +40 °C) и почвенным (может расти на почвах с высоким содержанием соли) условиям. Наиболее благоприятные факторы его роста – солнце и сухая почва; в то же время плохо переносит влажность. Главным его врагом Марш называет цесарок (Marche A. Op. cit. P. 292).Плод фисташкового дерева, о котором идет речь, – косточковый, с твер дой беловатой скорлупой и продолговатым зерном, которое имеет розовато-лиловую кожуру и светло-зеленую мякоть и содержит большой процент жиров, углеводов и протеина; оно широко использовалось и используется в кулинарии.], батат[329 - Батат, или сладкий картофель (Concolvulus batatas), – растение семейства вьюнковых с мучнистыми корнеклубнеплодами, которые употребляются в пищу; часто в кулинарии используются также его молодые побеги и листья.] и цыплят, уже давно приводило нас в отчаяние своим однообразием, так что сейчас мы можем полакомиться мясом антилопы, очень полезным и весьма приятным на вкус.

Во время моей экскурсии я встречаю нескольких окоа, или ака, представителей расы пигмеев, у которых почти нет постоянных мест обитания; они рассеяны по всей Экваториальной Африке. Эти черные кочевники говорят на своем особом языке. Должно быть, они повсюду оказываются в подчиненном положении, если вообще можно применить это выражение к кочевникам: их селения всегда зависят от соседних туземных деревень[330 - Прежде всего оканда (Ibid. P. 344).]. Многочисленные смешанные браки уже изменили их расу, но нравы остаются дикими[331 - Марш высказывает несколько иное мнение: «Трудно изучать нравы окоа; несмотря на то, что они почти не смешиваются с соседними народами, они охотно перенимают их нравы и обычаи, и исконные черты их расы значительно изменились» (Ibid. P. 344).]: они не возделывают землю, живут охотой, обитают в лесу в ужасных маленьких шалашах и, будучи крайне недоверчивыми и боязливыми, покидают свою стоянку при малейшей тревоге; однако их считают отважными охотниками; говорят, что окоа могут напасть на слона даже с простыми копьями: речь идет, возможно, об ассагаях, которыми они утыкают балки обычных ловушек[332 - Марш, посетивший это племя в начале июля 1877 г., пишет: «Окоа – та самая раса карликов, о которой говорит дю Шайю. Строго же говоря, это не раса карликов, а раса людей небольшого роста, если судить по измерениям, которые я сделал. У одного старика, который слывет среди своих великаном, рост 1,62 м; средний рост мужчин – от 1,5 до 1,52 м, женщин – от 1,4 до 1,43 м. Они не уроды и имеют нормальные пропорции. Женщины прекрасно сложены, их несколько округленное лицо довольно приятно; они выщипывают себе ресницы, как и оканда, но гораздо менее кокетливы, чем те. Окоа – отменные охотники, достаточно храбрые, и они часто устраивают засаду в буше, чтобы убить оссьеба. Окоа очень любят мясо питона, на которого в этот сезон постоянно охотятся; они поджигают траву, окружают горящее место и убивают ударами ассагаев змей, пытающихся выбраться из этого круга. <…> Они выращивают табак… <…> Вождь деревни окоа обладает могущественным фетишем, дающим ему способность защищать малолетних детей от смерти и воспитывать их. Поэтому изо всех соседних деревень к нему отправляют на обучение малышей в сопровождении матерей, что приносит ему немалый доход, ибо он берет очень высокую плату» (Ibid. P. 342–343).].

По возвращении я занимаюсь тем, что делаю запасы провизии, так как до <земли> оканда нам не встретятся никакие селения. 2 февраля мы отправляемся в путь с восходом солнца, чтобы успеть к вечеру доплыть до очень трудного участка, где, вероятно, придется разгружать пироги. В утренние часы мы без всяких проблем преодолеваем опасное место около острова Теричи, или Чечи, где лодки часто затягиваются в водовороты, наполняются водой и идут ко дну. Мы с равным успехом проходим теснину реки немного выше этого острова. Между берегами с наклонным скатом расстояние примерно тридцать метров, дно очень глубокое, вода течет бесшумно, но с невероятной быстротой. Довольные первой частью дня, мы пристаем к песчаному пляжу, чтобы приготовить еду.

Во время завтрака я принимаю депутацию моих гребцов: старшие по пирогам хотят поговорить со мной о мерах предосторожности, которые необходимо принять, чтобы беспрепятственно пересечь главный порог апинджи, расположенный выше по течению у деревни Маджо. Русло Огове шириной в сто пятьдесят метров там настолько загромождено скалами, утверждают они, что невозможно на протяжении шестисот метров различить с берега хоть какой-нибудь фарватер, к тому же каждый сезон приносит свои трудности, связанные с изменением уровня воды[333 - К тому времени, по свидетельству Марша, уровень воды чрезвычайно понизился (Ibid. P. 254).]. Конечно, можно плыть вдоль правого берега, не разгружая пирог; но, говоря это, туземцы стараются всячески показать, что очень боятся павинов: они заявляют, что откажутся плыть дальше, если я вместе с моими лапто не буду идти по берегу, чтобы защитить их от любого нападения.

Я соглашаюсь, полностью поверив их словам: я оставляю Марша и трех человек, чтобы они следили за отплытием, и в сопровождении лапто иду по берегу, но уже очень скоро река скрывается за деревьями и высокой травой.

Мы идем с ружьями наготове: сначала с большой осторожностью, затем в полной беспечности, которую оправдывает абсолютное спокойствие леса. Вдруг с реки раздаются крики, которые заставляют нас вернуться назад. Люди Марша сообщают, что моя пирога опрокинулась; считая ее самой надежной, я поместил в нее все наиболее ценное из нашего груза; теперь же тюки выброшены в беспорядке на скалы, многие уносит течение. Я ловлю один ящик с инструментами, открываю его и вижу, что один из моих хронометров остановился; число ящиков угрожающе сократилось.

Мне сообщают, что в тот момент, когда моя пирога наполнялась водой и еще не опрокинулась, гребцы перерезали веревки, крепящие наш багаж, несмотря на сопротивление одного из моих лапто. Расчет этих хитрых мерзавцев был действительно очень простым: как же я не догадался, что они разыграли страх, чтобы удалить меня?

Я тем более кляну себя за свою доверчивость, что другие знаки катастрофы свидетельствуют о новом несчастье. На скале лежит на боку вторая из моих больших пирог; вода яростно бурлит вокруг нее; крепления тюков скоро ослабнут; я различаю в водной пене ящики, которые начинают раскачиваться из стороны в сторону; однако на помощь приходят смелые лапто. Мое беспокойство с каждой секундой нарастает, но им удается вплавь добраться до рифа, привязать лиану к борту пироги и общими усилиями вытащить ее на землю.

Две спасенные лодки освобождаются от оставшегося в них груза; лапто, отправившись за остальными, идут вдоль реки, беспомощно наблюдая за вереницей тюков, уносимых течением; в еще большую ярость их приводят апинджи, которые, узнав о несчастье, явились к месту аварии на пироге и теперь вылавливают наши ящики с намерением их присвоить.

Наступает вечер; у нас нет никакой утвари для приготовления пищи. Крайне усталые, с тяжелыми мыслями о будущем мы устраиваемся на ночлег; и вдруг новая тревога[334 - Эта история подробно изложена в письме де Бразза от 6 апреля 1876 г. (Пис. V).].

Человек, стоящий на страже, кричит нам на этот раз, что пирога Ниони-Мполо с вырванным колом, к которому она была привязана, плывет по течению. Это уже слишком! Я приказываю схватить и связать главного среди гребцов; пообещав строго наказать его, если вина туземцев будет установлена, я решаю сам поймать лодку и спасти ее от разграбления.

В темноте с крайним трудом мы продвигаемся вперед по скалистому берегу; мои ноги изранены о камни; постепенно к усталости прибавляется отчаяние.

Мы идем уже три часа: если пирога нас не обогнала, мы обязательно должны ее увидеть там, где Огове суживается между двумя большими скалами. Я приказываю зажечь большой костер; благодаря вогнутости одной из скал пламя освещает значительное пространство. В то время как мои люди попытаются немного поспать, я буду ждать появления пироги или, возможно, ее обломков, которые сообщат мне о нашей новой потере.

Во время ночного бодрствования я перебираю в голове все перенесенные трудности. Мысль, что наше будущее с каждым днем становится все более неопределенным, усиливает мою усталость. Мы лишились одиннадцати больших ящиков: наша сменная одежда повреждена; наши коллекции и большая часть тканей, приобретенных в факториях Нижней Огове, погибли. Как продолжать без обменных товаров путь, когда плавание по этой гигантской реке и так оказывается для нас столь опасным? Найдем ли мы нашу третью, дрейфующую, пирогу? Неужели мы будем обречены на возвращение?

Однако встает солнце, и мы забываем об усталостях и утратах предыдущего дня. В пятистах метрах от нашего наблюдательного пункта мы видим нашу пирогу, выброшенную на скалу; она не повреждена и даже не заполнена водой.

Мы даем залп из револьверов[335 - В том же письме де Бразза пишет, что этими выстрелами он отбил желание у группы апинджи, следовавших за его флотилией в отдельной лодке, разграбить пирогу – он заставил неудачливых грабителей высадиться на берег и принять участие в спасении грузов (Пис. V).]; в ответ то там, то здесь по реке раздаются выстрелы из карабинов: это наши люди оповещают Марша об удачном окончании поисков.

Этот день и следующий за ним мы заняты тем, что сушим промокшие вещи и проверяем крепления для нашего багажа. 5 февраля мы снова трогаемся в путь.

При половодье ширина Огове выше главного порога страны апинджи достигает примерно трехсот метров; при спаде воды проход сокращается на две трети из-за многочисленных скал, выстроившихся почти перпендикулярно главному направлению реки. Мы замечаем несколько деревень на южном берегу немного ниже Нингве[336 - Нингве – левый приток Огове длиной 80 км, впадающий в нее водопадом высотой 2–3 м.], достаточно большого притока Огове. Спустя некоторое время мы проходим между двумя огромными темными скалами, которые туземцы называют «скалы-идолы Самба».

До острова Канджа пейзаж не меняется: все те же заросли около берегов, затем лесистые овраги и наполовину голые холмы; впрочем, он остается почти таким же до первых селений оканда. Огове, напротив, часто меняет свой характер, она то разливается, как, например, у Леледи[337 - Леледи – левый приток Огове длиной 80 км.], более чем на километр в ширину и лениво накатывает свои волны на песчаные или скалистые отмели, то грохочет, зажатая в узком коридоре Бендже, то, немного дальше, несется с быстротой Роны[338 - Рона (лат. Родан) – самая полноводная из французских рек длиной 812 км, берущая начало на леднике Фурка в горном массиве Сен-Готард (Швейцария) и впадающая в Средиземное море. Из-за чрезвычайно сильных половодий ее прозвали «фантастической рекой». Имеет очень высокую скорость, поэтому навигация по ней сопряжена с большими трудностями. По данным на 1862 г., скорость Роны в ее среднем течение (ниже Валанса) составляла более 2,1 м/с (Combe J.-M., Escudiе B., Payen J. Vapeurs sur le Rh?ne: histoire scientifique et technique de la navigation ? vapeur de Lyon ? la mer. Lyon, 1991. P. 242).]; расстояние между ее берегами почти такое же, как между берегами Сены у моста Согласия[339 - Сена (лат. Секвана) – река Франции, берущая начало на плато Лангр и впадающая в пролив Ла-Манш у Гавра. По данным на 1855 г., у моста Согласия ширина Сены составляла 154,5 м. См.: Lazare F., Lazare L. Dictionnaire historique des rues et monuments de Paris: 1855. Paris, 2003. P. 100.Мост Согласия – арочный мост через Сену между площадью Согласия на ее правом берегу и Бурбонским дворцом на левом; построен в 1787–1790 гг., отчасти из камней разрушенной Бастилии; в 1791–1792 и 1814–1830 гг. назывался мостом Людовика XVI, в 1792–1795 гг. – мостом Революции. Современное название получил в результате переименования площади Революции в площадь Согласия 26 октября 1795 г. См.: Lazare F., Lazare L. Op. cit. P. 291.].

Плавание становится менее тяжелым; мы спешим как можно скорее прибыть в страну оканда, поэтому почти не задерживаемся у деревушек бангве, не считая кратких остановок, предназначенных для того, чтобы запастись кое-какой провизией у местных женщин.

Около острова Вате Огове начинает описывать довольно широкую кривую, которая неожиданно завершается изгибом у подножья горной цепи Обомби[340 - Горная гряда на левом берегу Огове.]. Река течет здесь среди совсем иного пейзажа. Берега и все обозримое пространство покрыты лесом; мы приближаемся к деревне на склоне Обомби, граничащей с землей оканда.

Неожиданно водное полотно расширяется. Его обрамляет теперь величественная рамка: на слегка холмистом левом берегу сверкают ярко-зеленым цветом плантации банановых деревьев[341 - В долине Огове туземцы выращивали как банановые деревья (Musa sapientum), так и плантайны (Musa paradisiaca), принадлежащие к семейству банановых. Плоды плантайна («свиной банан») более крупные, чем у бананового дерева: они достигают 30 см, богаты азотистыми веществами и отличаются малым содержанием сахара. Поэтому если более сладкие плоды бананового дерева традиционно употребляют в пищу сырыми, когда они созрели, то плоды плантайна обычно варят, когда они еще зеленые и содержат много крахмала; при созревании же его содержание резко снижается. Плоды и плантайна, и бананового дерева являлись важнейшим массовым продуктом питания обитателей экваториальной зоны Африки, уступая по значению только маниоке, несмотря на то что каждое отдельное дерево дает только один урожай. Кроме того, африканцы использовали стволы бананового и плантайнового дерева, банановую кожуру и волокна и в других целях (строительство, производство соли и одежды). Как правило, банановые и плантайновые деревья окружали кольцом как туземные деревни, так и отдельные хижины. Когда дерево переставало плодоносить, его срубали, высаживая рядом корневые отпрыски. Для их выращивания использовались единственные известные местным жителям удобрения – зола и перегной.] с их длинными и широкими листьями[342 - В данном случае речь идет, по-видимому, о плантайнах, которые имеют более крупные и массивные листья, чем банановые деревья.], за которыми то тут, то там прячутся деревни; на правом берегу леса, кустарники и травы стелют свой темно-зеленый покров по склонам высоких остроконечных холмов вплоть до гор Мокеко[343 - Горная цепь Мокеку высотой 1 тыс. м, тянущаяся с севера на юг и упирающаяся своими южными отрогами в Огове.]. Однако эта огромная рамка постепенно сужается и соединяется с берегами; Огове течет уже по прямой линии; на протяжении трех километров ее русло свободно от какого-либо препятствия, что удачно контрастирует с высокими холмами на том и другом берегу. В самом конце этого широкого коридора река делает неожиданный поворот и попадает в тесные объятия Мокеко и отрогов Бикучи[344 - Горная гряда, тянущаяся с юга на север и упирающаяся своими северными отрогами в Огове.]: проход здесь не больше пятидесяти метров; мы находимся у Ворот Оканда.