Экспедиции в Экваториальную Африку. 1875–1882. Документы и материалы

Наши пироги продвигаются в строгом порядке; люди счастливы, что наконец-то после долгого месяца тяжких трудов настал момент отдохновения; они держат наготове свои ружья; как только Ворота пройдены, раздаются залпы.

Мы входим в обширный водоем[345 - Его ширина – 3 км, в центре находятся два острова – Бумби и Ниганджи.], усыпанный скалами; пироги просто летят под мощным напором весел; мы стремительно преодолеваем отрезок в пятьсот метров после места впадения в Огове реки Лопе[346 - Правый приток Огове.] и останавливаемся около песчаной отмели; пение гребцов прекращается.

Это происходит 10 февраля. Мы поднимаемся на берег высотой примерно в десять метров, где собираемся на некоторое время разместить нашу штаб-квартиру.

Глава IX. Штаб-квартира в Лопе (Оканда)[347 - Ср. краткую характеристику пребывания де Бразза в Лопе в его письме от 20 апреля 1877 г. (Пис. VIII).]

Лопе обычно безлюдно. Но раз в году, в феврале месяце, иненга и галуа приезжают сюда торговать живым товаром; как только сделки с оканда завершены, все участники покидают стоянку.

С этого высокого места открывается вид на зеленые прерии в узкой долине со слегка холмистым рельефом и почти безлесной, которая тянется насколько хватает глаз между двумя горными цепями Мокеко и Моквеле[348 - Горная цепь Макуле тянется с севера на юг параллельно более западной гряде Мокеку; ее южные отроги спускаются к Огове напротив устья Офуэ. Мокеку ограничивает Долину Оканда с запада, Макуле – с востока.]. Раньше эти горы принимали за вулканы и неточно определяли их местоположение; подобное заблуждение можно, вероятно, объяснить конической формой вершин и туманом, который то увенчивает их, словно шпилем, то обволакивает макушки беловатой дымкой. Ныне эта ошибка исправлена.

Страна оканда делится на три района, в которых расположены около тридцати селений и многочисленные хутора. Район Ньямба, с которым мы уже познакомились, – это страна холмов; их верхний слой полон кварцевой россыпи, поблескивающей через редкую траву. Район Лопе и район Ашука[349 - Район Ашука расположен к востоку от района Лопе в долине Нижней Офуэ. Ашука – этнос группы оканда.] тянутся от Ворот Оканда до реки Офуэ[350 - Офуэ (Гогу) – левый приток Огове длиной 235 км, ширина устья 100 м. В нижнем течении несудоходен из-за порогов на протяжении 80 км до порога Банджа. В среднем течении (ширина от 50 до 100 м) доступен для небольших судов до порога Буджумба. Первыми европейцами, посетившим устье Офуэ, были де Компьень и Марш (3 марта 1874 г.). См.: Compi?gne V. de. Op. cit. Vol. 2. P. 167. По свидетельству Марша, в ту эпоху ее берега населяли племена «шаке, окота, мбона, машамабель, окона, машанга, мпобе или мпоби, ичого» (Marche A. Op. cit. P. 268).]; начиная с этой точки оба берега Огове принадлежат уже племени оссьеба (павинам).

Оканда в целом красивые люди, умные, изобретательные и миролюбивые; физически они похожи на иненга. Их главное занятие – возделывание земли; у них есть большие плантации, где растут маниока, бананы, сахарный тростник[351 - Сахарный тростник (Saccharum Laura) был завезен португальцами в конце XV – начале XVI вв. на о-ва Сан-Томе и Принсипи, в Анголу и Конго, откуда он проник и в долину Огове.], ананасы, цитрусовые[352 - Возможно, лимон или лайм, с которыми африканцев познакомили португальцы в первой половине XVI в. См.: Johnston H. H. A History of the Colonization of Africa by Alien Races. Cambridge, 1913. P. 91. Марш сообщает, что оканда приносили ему на продажу огромное количество этих плодов (Marche A. Op. cit. P. 335).]. Из-за отсутствия запруд рыбная ловля не является для оканда серьезным подспорьем. Они не охотятся и у своих соседей бангузе[353 - Бангве.] выменивают продукты на кабанину[354 - По свидетельству Марша, женщины бангве приходили в Лопе, чтобы продавать продукты для экспедиции де Бразза (Ibid. P. 273).], а у симба – на баранину. Надо сказать, что женщинам запрещается есть мясо[355 - Этот запрет распространялся только на мясо домашних животных – женщинам позволялось употреблять в пищу некоторые виды дичи, добытой на охоте. См.: Ibid. P. 341.].

Оканда изготавливают гончарные изделия и ткут из волокон бамбуковой пальмы ткань, которую обычно окрашивают в черный цвет[356 - В колониальный период европейцы стали использовать эти волокна (пиассаву) для изготовления щеток.]. Их деревни, в основном небольшие[357 - Марш описывает одну из таких деревень – в ней проживало пять семей: пять мужчин, тринадцать женщин и дети (Ibid. P. 341).], разбросаны по равнине; хижины, построенные из бамбука и покрытые листьями, положенными друг на друга на манер черепицы, обеспечивают определенный комфорт. У вождей только по две или три жены. Число чистых представителей этой расы не превосходит и двух тысяч, и приходится только сожалеть, что оно с каждым днем сокращается. Одна из причин – практика абортов, к которой прибегают неразборчивые в связях женщины[358 - «В целом, – утверждает Марш, – жизнь оканда более чем беспорядочная, а их мораль свободная» (Ibid. P. 342). Он приводит несколько случаев супружеской измены, о которых широко оповещают всю деревню сами обманутые мужья (Ibid. P. 335–336); их обида, однако, быстро удовлетворяется выкупом (Ibid. P. 335). В то же время Марш сообщает, что женщины этого племени нередко подвергаются избиениям со стороны своих мужей (Ibid. P. 341).]; к тому же им запрещено рожать больше одного ребенка в три года, отсюда и убыль населения.

У оканда нет общего короля[359 - По утверждению Марша (Ibid. P. 255), в тот период на верховенство над всеми оканда претендовал Боайя (см. ниже).]; не существует единого правителя и на уровне района: у каждой деревни есть свой собственный вождь.

Общие вопросы решают на переговорах между восьмью или десятью вождями, которые благодаря своему состоянию или брачным союзам пользуются большим уважением и вокруг которых группируются младшие вожди.

Мбуенджиа[360 - Марш называет его «вождем реки» (Marche A. Op. cit. P. 255). Он был главным колдуном оканда и оказывал политическую поддержку Боайя.], известный жрец оканда, чья власть распространяется на многие села, обладает по семейной традиции чем-то вроде монополии на дорогу к адума вверх по течению; с его смертью эта привилегия перейдет к племяннику жреца. Что касается дороги вниз по течению, дороги к иненга, такая монополия принадлежит вождю Боайя[361 - Марш называет его «бывшим поваренком» (Ibid.).].

В районе Лопе власть делится между Мбуенджиа и Боайя, наследником <вождя> Авеле. В более важном районе Ашука влиятельными вождями считаются Ашука[362 - О нем см.: Ibid. P. 253. Его деревня располагалась при впадении Офуэ в Огове.], Ндунду, Адумака и Белеле.

Мы прибываем в Лопе в то время, когда галуа и иненга заняты устройством временных жилищ из москитных сеток с крышами из бамбука. Мы же сооружаем огромное укрытие для наших товаров и устанавливаем палатки на некотором расстоянии от туземцев, выбирая место подальше, чтобы не присутствовать при сценах торговли рабами, которая должна вот-вот начаться.

Теперь мне остается рассчитаться с гребцами; я констатирую, что потери, понесенные на порогах страны апинджи, еще более значительны, чем я думал. Вещи в семи из двенадцати больших спасенных ящиков практически непригодны. Наши водонепроницаемые ящики оказались поврежденными: при отъезде из Ламбарене их пробили гвоздями, когда прикрепляли к пирогам. Из-за ущерба, причиненного водой, я могу только частично заплатить гребцам товарами; те с радостью принимают талоны, за которые потом получат соответствующее возмещение в факториях побережья.

Тогда же[363 - На следующий день после прибытия экспедиции в Лопе (Ibid. P. 255). Де Бразза еще в Габоне планировал присоединиться к Ленцу (Пис. I).] мне сообщают, что доктор Ленц[364 - Оскар Ленц (1848–1925 гг.) – австрийский геолог, этнограф и путешественник. В 1874–1877 гг. по поручению Германского общества по изучению Экваториальной Африки совершил путешествие по Огове с целью выяснить, связан ли ее бассейн с бассейном Конго; несмотря на разнообразные трудности и препятствия, сумел поднялся по Огове до места впадения в нее Себе. В 1879–1880 гг. предпринял экспедицию в Сахару; в 1885–1887 гг. – в Конго и пересек всю Африку с запада на восток. Сочинения Ленца см.: Lenz O. Skizzen aus Westafrika. Berlin, 1879; Idem. Timbuktu. Reise durch Marokko, die Sahara und den Sudan. Leipzig, 1884. Bd. 1–2; Idem. Wanderungen in Afrika. Wien, 1895. О нем см.: Weis H. Zur Erinnerung an die Reise von Oskar Lenz durch Marokko, die Sahara und den Sudan in den Jahren 1879–1880 // Mitteilungen der ?sterreichischen Geographischen Gesellschaft. Bd. 127. 1985. S. 158–169.] находится в двух дня пути[365 - «В четырех или пяти часах пути от нас», – пишет Марш (Marche A. Op. cit. P. 255).] от нашей стоянки. Мне обязательно надо отдать ему почту, взятую на побережье. Я тем более спешу к нему, что один из моих лапто болен. Подталкиваемый двойным нетерпением, я проделываю с ним путь форсированным маршем. Можно понять мое разочарование, когда по прибытии Ленц заявляет мне, что он доктор, но – геологии! Тем не менее, призвав на помощь весь наш опыт, нам удается вылечить пациента. Узнав, что запасы доктора Ленца кончаются, я предлагаю ему присоединить одну из его пирог к каравану, который мы собираемся отправить вниз по течению.

Вернувшись в Лопе, я вступаю в переговоры с оканда, чтобы те послали кого-нибудь из своих людей за Балле. Влияние Реноке вновь избавляет меня от бесконечных задержек. 26 февраля двадцать пять оканда во главе с Боайя отплывают вниз по Огове на борту нашей самой большой пироги; их сопровождают мои прежние гребцы галуа и иненга. Я уверен, что с их помощью Балле без труда поднимется вверх по реке и что караван с новыми запасами вскоре прибудет к нам целым и невредимым.

Мои отношения с оканда принимают все более дружественный характер. Вожди осыпают меня подарками и беседуют со мной о делах их племени, не забывая и о своих личных. Я советуюсь, каким образом мы сможем справиться с трудностями, ожидающими нас впереди, когда мы будем продвигаться по стране и перевозить наши товары к адума. По словам оканда, в качестве ближайшей стоянки нам больше всего подойдет Думе.

Прежде земли оканда и адума тянулись вдоль Огове, и между этими соседними племенами существовали самые наилучшие отношения. Старики рассказывают мне о том времени, когда дважды в год они отправлялись <вверх по реке> на центральный рынок в Бунджи[366 - Это туда они приходили обменивать на рабов или слоновую кость европейские товары, купленные ими у иненга или галуа (примеч. авт.).Речь идет о торговой стоянке у водопада Бунджи на Верхней Огове, служившего границей страны адума.]. Воинственное племя фанов оссьеба, обосновавшись на лесистых берегах реки между Думе[367 - Водопад Думе высотой 2 м на Верхней Огове.] и Лопе, нарушило эту мирную торговлю; начался достаточно длительный период враждебных действий: фаны то убивали оканда, попавших в засаду на суше или застигнутых врасплох ночью на стоянке, и те становились пищей для кровожадных агрессоров, то внезапно нападали на их конвои при прохождении какого-либо порога. Груз с пирог, увлеченных течением или разбившихся о скалы, оказывался тогда добычей фанов, которые на своих маленьких, наспех сколоченных плотах из комбо-комбо смело бросались в поток, что не представляло для них никакой опасности; другое дело, если бы им пришлось преодолевать течение, поднимаясь по реке. Оканда оказывались бессильными перед нападением этих почти невидимых врагов, к которым невозможно было даже приблизиться. Они обнаруживали только брошенный фанами плот, пришвартованный к прибрежным деревьям, но такая потеря мало значила для его прежних владельцев. Устав от войны и не надеясь больше на безопасность своих экспедиций, оканда отказались от регулярных контактов с адума.

Еще какое-то время их небольшие пироги осмеливались подниматься вверх по Огове ночью, скрываясь днем среди островков от фанов, сидевших по берегам в засаде; затем эти путешествия, мало прибыльные и чрезвычайно опасные, полностью прекратились. Таково было положение вещей, когда в 1874 г. оканда, уступив настойчивости Компьеня и Марша, согласились все-таки сопровождать их. Они уповали при пересечении вражеской территории на помощь белых. Но, как известно, решимость покинула их у впадения в Огове Ивиндо.

Кроме того, в эпоху, о которой мы говорим, Ленц не смог еще перейти реку Офуэ[368 - Подробнее см.: Пис. VII.]. После безуспешных попыток достичь земли оссьеба и адума он смирился с вынужденным ожиданием, не находя возможной альтернативы[369 - Марш так описывает немецкого путешественника: «Это был человек среднего роста с приятным лицом, очень терпеливый, слишком терпеливый даже с теми, кто часто принимает терпение и доброту за страх» (Marche A. Op. cit. P. 255–256).].

Наученные примером наших предшественников, мы хотим сначала опробовать все мирные средства и только потом думать о том, чтобы силой открыть дверь, которая, по всей вероятности, сразу же за нами и захлопнется. Насилие может иметь своим конечным итогом лишь то, что наши связи с побережьем будут прерваны и при установлении торговых отношений мы столкнемся в дальнейшем с огромными трудностями.

С другой стороны, прекратить ненависть между оканда и оссьеба, примирить два племени, чья ожесточенная вражда вела свое начало с их первой встречи, было предприятием очень долгим и в данный момент нам не по силам. Разумнее было бы сохранять нейтралитет; мы должны были завоевать дружбу павинов и убедить их не нападать на оканда, нанятых нами на службу, или на конвои, находящиеся под защитой французского флага.

Прежде всего я должен был заручиться поддержкой оканда. В то время как Марш занимался возведением настоящего жилища для нас и садом, в котором посадил европейские овощи, я отправился в сопровождении двух человек к главным вождям племени. Это было настоящее предвыборное турне, ибо я собирался во время переговоров доказать свое миролюбие, изложить свою программу и добиться ее одобрения. Впрочем, моя репутация опережала меня и повсюду обеспечивала добрый прием.

В отношении оканда я мог делать ставку на коммерческую выгоду. Они оказались готовыми разделить наши взгляды и горячо желали восстановить свои прежние связи с адума. Но, хотя наши лапто с их скорострельными ружьями вызывали у них большое доверие, они испытывали непреодолимый страх, чтобы решиться – даже под нашей защитой – на новые рискованные предприятия. Страх делал из них весьма слабых помощников.

Чтобы установить контакты с павинами, нам пришлось прибегнуть к самой осторожной политике. К счастью, мне было известно, что Ндунду, вождь одной из деревень оканда, был связан через брачный союз с Мамьякой, вождем павинов; зять и тесть виделись довольно часто: Ндунду никогда не препятствовал визитам Мамьяки, хотя сам не осмеливался наносить ответные своим вечным врагам. Послав несколько подарков вождям оссьеба, жившим по соседству с нами, я явился к Ндунду в тот день, когда, как я знал, могу встретить там Мамьяку и некоторых других его сородичей.

Во время разговора я прямо спросил оссьеба, не хотели бы они отвести меня в их деревню. Вопрос был деликатным, ибо павины, помня, какое жестокое сопротивление они оказали предыдущим исследователям, могли подумать, что я пытаюсь проникнуть к ним для того, чтобы сначала ознакомиться со страной, а затем вернуться хорошо подготовленным и отомстить за их нападения на белых.

Рекомендация Ндунду и моя настойчивость привели к тому, что Мамьяка согласился помочь мне.

Спокойный за нашу штаб-квартиру, куда только что прибыли с необходимыми товарами Балле и Амон, я отправился в путь в сопровождении четырех лапто и отряда оссьеба; что касается оканда, ни один из них не решился подвергать себя опасности.

5 апреля мы были в деревне Мамьяки.

Глава Х. Штаб-квартира в Лопе (продолжение). Фаны оссьеба, или павины

Каждое селение павинов состоит из двух рядов хижин, между которыми тянется широкая улица. Можно входить и выходить только там, где она начинается и кончается, нет никаких боковых проходов, поскольку хижины очень тесно прижаты друг к другу. Впрочем, вход и выход тоже не свободны: вы должны пройти через сторожевые посты – сооружения в виде сарая из толстых досок и с многочисленными амбразурами[370 - Марш так описывает немецкого путешественника: «Это был человек среднего роста с приятным лицом, очень терпеливый, слишком терпеливый даже с теми, кто часто принимает терпение и доброту за страх» (Marche A. Op. cit. P. 283).]; такие посты установлены не только на краях деревни, но и внутри нее на определенном расстоянии друг от друга; их число соответствует числу глав семей.

Мы проходим через первый пост, где стоят несколько вооруженных оссьеба, демонстрирующих полное безразличие. Однако во взглядах женщин и детей, находящихся у своих хижин, читается нескрываемое любопытство; невероятная новость о нашем прибытии уже распространилась повсюду, и за нами следует внушительный эскорт фанов из соседних деревень.

Мамьяка приглашает нас войти в довольно просторную хижину, которая сразу же заполняется толпой. Я не вижу на лицах никакой враждебности, а только удивление; я спокойно усаживаюсь; лед недоверия быстро сломлен.

В то время как Мамьяка объясняет цель моего визита, я наблюдаю за моими новыми хозяевами.

Фаны большого роста, хорошо сложены и не такие темные, как туземцы побережья. По первому впечатлению они отличаются от классических негров своим телосложением, чертами лица и бородой в той же мере, как от европейцев цветом кожи. У женщин, как и у мужчин, широкий, открытый и выпуклый лоб, умный взгляд, немного выдающиеся скулы, не слишком приплюснутый нос и не очень толстые губы.

У них горделивая осанка, но выглядят они более дикими из-за зубов, обточенных под острым углом, и татуировки красного цвета, покрывающей все тело. Украшения – их единственная одежда. Это бусы из ракушек и медные браслеты на запястьях и лодыжках; на тонком поясе крепится кусок коры, а чаще шкура лани или обезьяны, так что издалека их можно принять за пресловутых хвостатых людей Центральной Африки[371 - Вера в существование хвостатых людей родилась еще в античности и была весьма распространена в Средневековье, когда местом их обитания, как правило, считалась Азия (см., напр.: Книга Марко Поло. Гл. CLXIX. М., 1955. С. 179). В Новое время, однако, благодаря расширению своих знаний об азиатских странах европейцы в поисках областей, населенных хвостатыми людьми, все чаще обращали взоры на неисследованные внутренние области Центральной Африки. Гипотеза о хвостатых племенах в Африке нашла сторонников и в XIX в. (Иоганн Крапф, Чарльз Бик). См.: New Monthly Magazine. Vol. 122. 1861. P. 17.].

Мужчины носят длинную бороду, разделенную на две или несколько косичек, которую смазывают, так же как и волосы, красной мазью или помадой. Впрочем, прическа сводится обычно к длинному пучку на макушке; остальная часть головы тщательно выбрита. Почти у всех на перевязи широкий и длинный железный нож, мешочек с порохом, различные амулеты: зубы обезьяны, леопарда и т. п. У большинства имеются ружья, у остальных копья и маленькие стрелы.

Женщины больше обнажены, чем мужчины, их руки и ноги украшены множеством медных браслетов, их татуировки, как правило, голубого цвета. Они среднего роста, полные, массивные и ходят, выпятив грудь вперед. Девушки кажутся достаточно симпатичными, несмотря на дикарский вид; но они быстро утрачивают привлекательность: время оставляет на них свои разрушительные следы, мстя за пренебрежение к гигиене.

Положение женщин очень тяжелое: их заставляют делать любую работу. От этой доли не избавляет и материнство. Даже кормя грудью малышей, привязанных сбоку перекинутым через плечо ремнем, они продолжают выполнять свои обязанности.

Не без труда Мамьяке удается освободить для нас хижину, чтобы мы пожили в ней некоторое время.

Я делю ее с четырьмя лапто, козленком и двумя курицами, дарами вождя оссьеба. Нет ничего более неудобного, чем жилище фанов. Прямоугольной формы, с покатой по обеим сторонам крышей, сколоченная из бревен и обшитая корой, она настолько низкая,[372 - «Хижины низкие и сделаны из коры деревьев» (Marche A. Op. cit. P. 274–275).] что европеец невысокого роста сможет войти туда, только согнувшись[373 - Ср.: «Так как хижины очень низкие, мне пришлось наклониться, чтобы пройти через внешнюю дверь…» (Ibid. P. 283).]. Внутренняя часть обычно разделена на три или четыре отсека, включая кладовую и кухню, куда и воздух и свет проникают только через дверь. Чтобы заснуть, нам приходится свыкнуться с дымом и специфическим запахом в хижине, а также с шумом, царящим на улице до поздней ночи[374 - «Жители очень неопрятные и шумные» (Ibid. P. 275).], да еще надо найти удобное положение на кровати из узких досок, грубо отесанных и к тому же неровно прикрепленных друг к другу.

Вторая часть дня занята тем, что я приучаю дикарей к моему присутствию. Вечером Мамьяка, уже представивший своих сыновей и жен, собственноручно приносит мне обед. Я получаю корзину спелых бананов, нежную маниоку, копченую дичь: наверняка, меня принимают как почетного гостя. Я засыпаю, полный надежды.

Следующий день посвящен тому, чтобы окончательно завоевать моих острозубых друзей. Я провожу настоящие сеансы фокусничества и пиротехники: удары током, взрывы, яркие вспышки магния имеют бесспорный успех, каждый видит в них проявление нашей сверхъестественной силы. Я демонстрирую действие разрывной пули. Мои гости теперь уверены, что я могу из магазинной винтовки сделать столько выстрелов, сколько пожелаю. В целом мне удается внушить им самое твердое убеждение в могуществе белых и обеспечить себе дружбу всех присутствующих.

Я провожу еще один день в качестве экспоната, на который приходят посмотреть многочисленные посетители. Их фамильярность возрастает и становится назойливой, но я позволяю им подходить и без конца трогать меня, в то время как другие столь же многочисленные зрители внимательно наблюдают за моими малейшими действиями[375 - Ср. впечатления Марша во время посещения им оссьеба в июне 1876 г. (Ibid. P. 268–271).].

Однако я намереваюсь расширить контакты. Не думая пока о том, чтобы проникнуть еще глубже в эту страну, я обхожу родичей и союзников Мамьяки. Я обмениваю несколько стеклянных украшений на провизию, которую мне не устают приносить жены вождей, рассказываю о товарах, оставленных в Лопе, и <говорю>, что хотел бы заехать к ним еще раз, чтобы по пути одарить каждого; одним словом, пытаюсь заинтересовать всех нашим близким визитом. И везде я встречаю самый теплый прием: не только мои носильщики отказываются от какого-либо вознаграждения, но мне со всех сторон еще приносят мясо и другую провизию. Я уверен теперь, что молва о нас распространится повсюду и вскоре наше пребывание не будет встречать никаких препятствий.

Покидая эти места, чтобы вернуться в Лопе, я хочу взять с собой павинов. Мне еще раз удается уговорить моего друга Мамьяку. Со свитой в тридцать человек, безоружный, он соглашается встать под мою защиту и сопровождать меня по вражеской территории. Можно только представить радостное удивление моих соратников, когда 7 апреля они видят меня возвращающимся в окружении подобного эскорта! Павинам оказывается восторженный прием, приводящий их в восхищение. Мамьяка с явным удовольствием гостит у нас нескольких дней. Когда он уходит, я сообщаю, что снова нанесу ему визит, так как имею серьезное намерение обойти вместе с ним всю страну оссьеба вдоль берегов Огове.

А пока мы решаем, каким образом будем осуществлять наше предприятие. Еще не наступил благоприятный для нас сезон большой воды, но, с другой стороны, оканда собираются спускаться на пирогах в землю окота за товарами, необходимыми для покупки рабов. Мы думаем воспользоваться этой оказией, чтобы отправить в Габон нескольких лапто, которые уже не в состоянии продолжать поход[376 - Балле увез с собой 24 апреля четырех больных лапто (Пис. VI).].

Марш остается руководить нашей штаб-квартирой в Лопе. У не го будет достаточно свободного времени, чтобы изучить этот регион и пополнить свои коллекции[377 - В конце мая – первой половине июля 1876 г. Марш совершил поход к Офуэ, посетив племена симба, оссьеба и бангве (Marche A. Op. cit. P. 260–275).].

Балле, хотя его здоровье уже сильно подорвано, не отказывается от утомительного путешествия вниз по реке, которое обрекает его на двухмесячное плавание на пироге[378 - Принадлежавшей одному оканда (Пис. VI).]. Именно ему предстоит завербовать новых людей и запастись продовольствием и товарами для обмена. Чтобы продемонстрировать нашу непредвзятость жителям Ашуки, которые ревниво отнеслись к тому, что мы сначала предпочли людей из Лопе, хорошо им заплатив, мы нанимаем теперь гребцов из Ашуки и назначаем старшим Ндунду. Балле уезжает 24 апреля.