Под обломками

Холодный воздух немного остудил лоб и щеки девушки. Она отошла от здания и направилась в сторону оранжереи.

– Думаю, сначала нам лучше осмотреть общежития, – послышался сзади голос Виктора. Слегка хромая, он все же нагнал ее.

Тарин кивнула вместо ответа, слегка изменила направление, и они некоторое время шли в молчании. Снег мягко ложился искрящимися на свету пушинками на их одежду.

– Возьмите, – он протянул ей пальто, оставшись в костюме.

– Спасибо. Как ваша нога?

– Терпимо. Обезболивающее пока действует. Знаю, что должен был выполнять ваши рекомендации, но поверьте, у меня были веские причины быть сегодня на ногах. Надеюсь, вы больше не сердитесь на меня.

Тарин не ответила. В полном молчании они прошли еще немного.

– Где же ваш коллега по дежурству?

– Наш историк куратор сразу двух групп, сегодняшний праздник для него и так большое испытание.

Девушка вдруг указала на ближнюю к женскому общежитию лавочку – Смотрите, вон там! – и, убыстряя шаг, направилась в ту сторону. – Так и знала, это ключ Марты блестит. Вот уж растеряша…

Тарин наклонилась и принялась соскребать наледь, но руки ее почти не слушались, а она и не заметила, что так сильно замерзла – настолько была расстроена.

После пары попыток и она резко выпрямила руку и кинула ключ на землю.

– Ничего не получается, – с тихим отчаянием опустилась она на лавочку.

Виктор невозмутимо наклонился, поднял ключ и занялся им сам.

– Получится. Нужно только немного терпения.

Она покачала головой.

– Нет. Ничего у меня не получается. Алиса права. Передо мною словно дилемма: с одной стороны не вижу смысла вкладывать все силы, душу в дело, которое тебе не дарит положительных эмоций, где ты не чувствуешь себя частью огромного механизма. С другой стороны, если эти усилия не вложить, если не отдавать себя полностью, то это чувство и не появится. И не будет никаких результатов, никакой радости…. Этой работой действительно надо жить, а я здесь будто случайный зритель. Ничего не понимаю ни в педагогике, ни в психологии. Я честно пыталась, но у меня уже кругом голова идет от всех этих планов, программ, отчетов… Ни с кем толком я здесь не нашла общего языка. Я не умею вникать в эти интриги, говорю то, что думаю, и только добавляю себе неприятностей. Наверное, это просто не мое.

– Поверьте, даже Алиса может ошибаться. К тому же мне кажется у Вас неверная информация. Насколько я знаю она очень высокого мнения о проделанной Вами здесь работе. Она редко кого хвалит в принципе, тем более новичков.

– Не уверенна. Я проштудировала горы материла, подчистила все хвосты за моим предшественником, но слышала лишь все новые замечания. Мне хочется, чтобы меня воспринимали всерьез, но иногда кажется, что я выгляжу в глазах здешнего руководства этакой неумехой.

– А студенты?

– А что студенты? – она подняла свои синие глаза на Виктора. – Одни просто сводят меня с ума, на них тратишь половину отведенного тебе времени. Другим уделяешь время и на общих занятиях, и на консультациях, но все без толку – им лень запомнить самые элементарные понятия! А сколько труда стоит просто подготовить их к проверочным работам… Правда, – тут лицо ее слегка посветлело, – некоторые на самом деле радуют. Даже начинаешь гордиться тем, что открываешь им неизвестную до этого грань мира. Знаете, сегодня недавно несколько ребят подошли ко мне и спросили, не собираюсь ли я организовать кружок по биологии.

– Это самое главное. Я думаю, вы справитесь. Ради этого педагоги и работают. А не ради выполненного учебного плана, или показателей. Вы это тоже скоро поймете.

– Педагоги, но не вы? – Тарин посмотрела на него, но на лице Виктора не промелькнуло ни одной эмоции.

Она встала, так как окончательно закоченела, и они двинулись дальше.

– Я хочу извиниться перед вами за мои слова сегодня утром. Я не имела права говорить в таком тоне.

– Но, однако, Вы не извиняетесь за суть своих слов – усмехнулся он и сразу прервал ее попытку ответить. – Нет, нет, знаете, в нашем колледже умение говорить то, что думаешь – действительно редкое качество. И поэтому очень ценное. Полезно иногда ради разнообразия услышать, что о тебе думают в лицо, даже если это и вызывает неприятные эмоции.

Они шли уже вдоль теплиц.

– Вы это серьезно сказали? Что я справлюсь? – с надеждой в голосе спросила Тарин.

– Более чем. Но на самом деле это я должен перед Вами извиниться.

– За что?

– За то, что ту оплеуху ему закатил не я.

Тарин так низко опустила голову, что Виктор не смог увидеть выражение ее лица.

Когда они обошли кругом всю территорию колледжа, девушка поняла, что ей удалось успокоиться. Она попрощалась с Виктором и нырнула в теплый зал общежития.

Марта ее встретила ворчанием.

– Ну и где ж ты, милая моя, ходишь? Вроде не дежурство у тебя, специально у Артура справлялась. Ты на часы смотрела хоть? Ой, закоченела прям вся! А ну-ка, пойдем, – она затащила Тарин к себе в каморку и стала наливать горячий чай.

– Ишь ты, и охота тебе по такой погоде гулять, не август ведь, – старушка покачала головой. – Или ты это за оболтуса переживаешь? Так можешь не трудиться, у него как у моряка, в каждом порту по невесте. И чего он это вам всем так приглянулся? Смазливый, конечно, это есть, но несерьезный ведь, толку с него, – бормотала она, подвигая поближе к ней вазочки с печеньем и конфетами.

– Ну конечно, все уже в курсе, – ни к кому не обращаясь, закатила глаза девушка.

– А как ты хотела? Тут же у нас сплетни – первое развлечение. Ты и дойти до общежития не успеешь от кафе, где с ним сидела, а про это уже на всех этажах будут знать. Да ты пей чай, не стесняйся, остынет ведь. Все ведь Элка виновата, и чего ей неймется. Раз у самой личная жизнь не сложилась, так другим завидует. Раззвонила всем, что видела, как вы вдвоем стали гулять.

– Понятно. Значит, я тем более не зря так поступила с Ником. Такие вещи надо прекращать сразу, давая понять раз и навсегда, чтобы даже в мыслях не было больше так поступать. Заодно разом и прекратила все слухи.

– Что есть, то есть. Да, удивляюсь еще, как это Регина ТЕБЕ эту оплеуху не закатила, уж прости ты меня, старуху, за прямоту.

– А причем здесь Регина?

– Как причем, милая моя? Она за этим красавцем уже второй год увивается, да все видно без толку. Вроде вначале и встречались, да видно не сложилось чего-то.

– Марта, вы меня простите, но я тут вспомнила об одном деле, – Тарин поставила кружку на стол. – Мне нужно идти.

Она поднялась на этаж и уже направилась к комнате Регины, как увидела, что возле ее собственной двери что-то белеет. Оказалось, что это Регина сидела на корточках у входа в своем молочно-белом костюме, в котором была на празднике.

– Тарин, я…– она поднялась навстречу девушке.

– Давай зайдем, – поворачивая ключ в замке, отозвалась та.

– Прости меня, Тарин, я была такой дурой! Сама ведь знаю, что нужно поменьше доверять всяким слухам…

– Неужели ты могла обо мне так подумать? Даже если бы он мне и нравился (хотя он совершенно не в моем вкусе), ты ведь могла прийти ко мне и честно сказать, что тебе неприятно, когда я с ним общаюсь!

– Да как я могла это сказать, мы ведь даже не встречаемся! – Регина закрыла лицо руками и села на кровать. – Встречались раньше, но теперь это все в прошлом. По крайней мере, для него. Какие у меня могут быть права? К тому же, не обижайся, но мы знакомы с тобой уже почти два месяца, но я совсем ничего о тебе не знаю. Может быть, для тебя мои слова ничего бы не изменили.

Тарин присела рядом и обняла ее.