Петля

Шаман без сил опустился на бетонный пол, привалился спиной к холодной стене и прикрыл глаза. Его обычно бледное лицо раскраснелось, из легких с хрипом вырывался воздух. Андрей не имел достаточной медицинской квалификации, но даже его дилетантского уровня было достаточно, чтобы с уверенность дать неутешительный прогноз относительно ближайшего будущего предводителя Племени. Он явно был серьезно болен и как минимум одной ногой твердо стоял в могиле. Кого-то другого на его месте Андрей, возможно, и пожалел бы, но к Шаману очень трудно было относиться по-людски. Андрей рассматривал его лишь как средство достижения цели. Средство, которое он согласен был терпеть подле себя лишь до тех пор, пока в нем была необходимость.

– Что тут поделаешь? – ответил он девушке. – Настоял на том, что тоже пойдет. Не мог же я его не взять.

– И какой прок от него будет в бою? – скептически нахмурившись, спросила Оля. – Случится чудо, если он не загнется по дороге. Хотя, если это вдруг произойдет, я горевать не стану.

Оля и Бродяга уже не чаяли увидеть Андрея живым. И когда тот все же предстал перед ними, да не один, а во главе целого отряда людоедов, оба были сильно удивлены и обрадованы. Но их радость не распространялась на членов Племени. На них они смотрели с откровенной враждебностью, не выпуская оружия их рук. Притом если Бродяга умел неплохо контролировать свои эмоции, то Олины чувства были написаны на ее лице крупными, понятными каждому, буквами. Надпись эта гласила, что девушка ждет малейшего повода, чтобы начать резать глотки.

Людоеды ответили им полной взаимностью – увидев двух незнакомых людей, они тотчас же схватились за оружие. Но тут Шаман показал свою полезность – оперативно вмешался и приказал своим людям успокоиться. Он разрядил напряжение, возникшее на почве взаимного недоверия, напомнив всем, для чего они здесь собрались. После чего призвал если не к взаимной любви, то хотя бы к цивилизованному сотрудничеству.

Его слова возымели эффект, и людоеды расслабились, перестав поглядывать на новых знакомых, как на суповые наборы. Андрей, в свою очередь, убедил Бродягу и Олю не таращиться на их новых союзников, как на заклятых врагов. У Бродяги это получилось легко, Оле потребовалось сделать над собой дополнительное усилие.

– Это не наша забота, загнется он или нет, – ответил девушке Андрей. – Нам от него только и нужно, чтобы он держал своих живоглотов в узде.

На следующем привале решили устроить перекус. Людоеды уселись кружком на лестничной площадке, и извлекли из рюкзаков взятый в дорогу запас мяса. Андрей, Оля и Бродяга утолили голод паштетом, запас тюбиков с которым тестер успел скопить за годы, проведенные в лабиринте.

На жрущих человечину каннибалов Андрей смотрел безразлично. Вся цивилизованность и все, сопряженные с ней, предрассудки, из него, к этому времени, успешно выветрились. Приятного в этом зрелище было мало, но не возникало ни дурноты, ни отвращения.

А вот Оле явно хотелось многое сказать пирующим антропофагам. Она почти настроилась на это, но Андрей вовремя упредил ее порыв. Он взял девушку за руку и отрицательно мотнул головой. Оля поняла его, поморщилась и отвернулась, так и не проронив ни слова.

– Он прав, – тихо сказал пристроившийся рядом Бродяга. – Незачем портить отношения с нашими новыми друзьями.

– Тоже мне – друзья, – фыркнула Оля. – Они хуже любых монстров. Сидят тут, человечину жрут. Боже, как же мне хочется их поубивать!

– Не нужно воспринимать все это так остро, – посоветовал Бродяга.

– Не воспринимать остро? – переспросила девушка, с ненавистью косясь на тестера. – А, точно. Все время забываю, что это всего лишь игра. Глупо воспринимать игру всерьез. Вот только людей в вашей игре жрут по-настоящему.

Бродяга испустил утомленный вздох.

– Мы ведь это уже обсудили, – напомнил он. – Зачем раз за разом возвращаться к одному и тому же? То, что здесь происходит, это данность. Вам она может нравиться, может не нравиться. Но принять ее вам придется. И никакие истерики тут не помогут.

– Это ты меня назвал истеричкой? – закричала Оля, хватаясь за нож.

– Ну, все, хватит! – повысил голос Андрей, оттаскивая девушку от Бродяги. – Перестаньте вы, оба. Сейчас точно не до этого.

Заметив перебранку, людоеды прекратили грызть мясо и вопросительно уставились на своих спутников.

– Что-то случилось? – произнес Шаман.

– Нет, – ответил ему Андрей. – Нет. Все нормально. Мелкие разногласия. Вы готовы идти дальше?

Последний вопрос был адресован конкретно Шаману, поскольку во всем отряде именно он являлся самым слабым звеном и основной причиной для частых остановок.

– Да, – ответил он. – Да, готовы.

Людоеды помогли ему подняться на ноги. Он с обреченным видом посмотрел на уходящие вверх ступени, и его морщинистое лицо перекосилось гримасой страдания.

– Ты мог бы и не идти, – сказал ему Андрей. – Незачем гробить себя.

– Оставшись, я не стал бы ни здоровее, ни моложе, – резонно заметил вождь Племени. – И я отнюдь не горю желанием закончить свою жизнь в этом месте, как тебе могло показаться.

– Нет, я не думаю, что ты хочешь сдохнуть в лабиринте, – честно ответил ему Андрей. – Просто ты боишься, вот и все.

– И тебе бы следовало, – сказал ему Шаман, вцепившись в плечо своего уродливого подручного, чье лицо безобразил грубо заросший шрам. – Ты просто не представляешь, каково это, столкнуться с чем-то подобным. Тебе просто кажется, что в этом ничего особенного. Один из тех, с кем я был тогда, сошел с ума, едва увидев это. Буквально увидел и тут же рехнулся. Не от страха, нет. Не думаю, что от страха. Скорее, от невозможности признать это существо частью реальности. Когда сталкиваешься с чем-то подобным, мозг как бы говорит – нет, уж, дудки, этого я переварить не в силах.

Людоеды внимали своему лидеру, жадно ловя каждое его слово. И эти слова пугали их. Андрей и сам ощутил пробежавший по спине холодок. Голос Шамана обладал мощным гипнотическим эффектом. Чтобы смягчить это воздействие Андрей с усмешкой произнес:

– Ну, давайте все же постараемся переварить. Не знаю, как вы, а я уже сыт по горло здешними декорациями.

Не дождавшись ответной реплики Шамана, он развернулся и зашагал вверх по ступеням. За своей спиной Андрей расслышал хриплое дыхание старика и его шаркающие шаги.

Оля шла перед ним, и, сквозь зубы, осыпала комплиментами Бродягу. Тот двигался первым, чуть впереди основной группы, и старательно делал вид, что не слышит обилия нелестных слов, звучащих в его адрес. Или же эти слова действительно никак не задевали его. Андрей решил, что, скорее всего, так оно и есть. Трудно было сказать, как воспринимал их Бродяга. Но едва ли он видел в них полноценных, равных себе, существ. Судя по всему, люди будущего вообще не очень-то уважали своих далеких предков, раз использовали их в своих играх в качестве расходного материала. Андрею трудно было осуждать потомком. Между ними лежала пропасть лет. Внешне люди остались теми же, но прошедшие эпохи могли самым коренным образом изменить их нормы морали и взгляды на жизнь. В конце концов, разве они не бессмертные? А бессмертие всегда считалось атрибутом божественности. Правда, богов еще считали мудрыми, справедливыми и изредка добрыми, а эти божки из будущего были обычными зажравшимися бездельниками.

Они продолжали шагать по бесконечной лестнице. Старые газетные листы шуршали под их ногами. Светлые участки сменялись темными, когда приходилось зажигать факелы.

Андрей уже давно потерял счет этажам, да и не больно-то пытался его вести. Точно так же он потерял счет времени. Но ни то, ни другое, не имело значения в лабиринте. Ты мог быть внизу или вверху, мог провести здесь час или год. Даже жизнь и смерть в этом месте были неважны – умри, и временная петля на своем следующем витке выдернет тебя из небытия, чтобы опять с головой окунуть в ад бетонных коридоров, озверевших людей, голода, боли и безнадежности. Только одно имело значения, только одно было важно: где ты – в лабиринте, или вне его.

В следующий раз привал объявил Бродяга. На одной из лестничных площадок он вдруг остановился и сказал:

– Отдыхаем.

К тому моменту бесконечно долгий подъем вымотал всех, даже матерых каннибалов, для которых лабиринт давно стал родным домом. Шаман уже не шел, а больше висел на руках своих людей, чисто символически перебирая обессилевшими ногами.

Андрей подошел к тестеру, наклонился ближе и негромко спросил:

– В чем дело?

Сам Бродяга не выглядел утомленным, а в то, что он беспокоится о больном вожде Племени, верилось с трудом. Бродяга вообще не производил впечатления человека, озабоченного проблемами посторонних людей. Впрочем, Андрей тут же напомнил себе, что все они для него не больно-то люди, и подобное пренебрежение объяснимо. К тому же он и сам не питал никаких теплых чувств в отношении людоедов Племени, воспринимая их только как вынужденных союзников. Союзников, которые в любой момент могут превратиться во врагов.

– Мы близко, – ответил Бродяга, указав рукой на стену. На бетонной поверхности был нацарапан едва различимый рисунок – многократно обведенный круг с крестом внутри.

– Это моя метка, – пояснил тестер. – Впереди еще этажей десять или около того.

– Около? – не понял Андрей. – Ты же говорил, что много раз наведывался к этой твари. Неужели не мог сосчитать точно?

– Мне неизвестна степень свободы этого босса. Сюда он, скорее всего, не спускается. Под него и так отведено несколько уровней. Просто решил подстраховаться.

– Может, ты уже просветишь нас, а? – громко спросила Оля, присаживаясь на корточки у стены. – Что нас там ждет?

Шаман уселся напротив. Точнее, почти рухнул на пол, поскольку ноги его не держали. Измученные подъемом людоеды расположились вокруг своего лидера. Один из них выудил из рюкзака кусок мяса и попытался всучить его Шаману, но тот лишь устало отмахнулся от кушанья и вцепился в баклажку с водой.

– Ты говоришь о боссе? – уточнил Бродяга.

– Да, о нем. О чем же еще?

Тестер задумчиво нахмурился.

– Ну, в сущности, там ничего особенного, – произнес он. – Босс не самый суровый, без сюрпризов. Видывал я и круче. Вся проблема в скудности арсенала оружия, доступного в этой игре. Копья, топоры, луки – ничего лучшего здесь не достать. В одиночку таким оружием его попросту не убить.