Если женщина…

– Я, кажется, знаю… Недавно в центре… Там, где церковь раньше была, знаешь?

– Я богу не молюсь…

– В общем, найдешь. Там теперь такой маленький уютный кабачок. Михнушева говорит – очень приличный, можно посидеть. «Ностальгия» называется.

– Почему «ностальгия»?

– Для романтики. Такие вещи надо понимать! Вечером звони, как дела.

Первым делом Гриша направился в сберкассу, там у него на книжке лежал вклад в триста рублей. Народу в сберкассе было много. Грише подумалось даже, что все эти люди тоже собрались в ресторан.

Пока стоял в очереди, мучился цифрами. Сколько денег взять? Забрать все? А вдруг Марина захочет еще раз сходить в ресторан? Взять рублей сто – может не хватить… Гриша выписал расходный ордер на сто семьдесят рублей. «Посидим скромно» – решил он.

Дальше путь его лежал к бывшей церкви, то есть в ресторан. Долго пришлось ждать, пока швейцар откроет двери. Швейцаром оказался молодой парень в белой рубашке с брошкой у горла в виде креста.

– Мне бы столик на ноябрьские, – тихо попросил Гриша.

– Все праздники тут и просидишь? – пошутил швейцар и засмеялся. – Иди, вон, к администратору. Видишь столик в зале?

Гриша подошел к столику. Администратор читал газету. Гриша видел лишь его красные брюки. Администратор высоко держал марку самого читающего народа в мире. Газеты ему хватило минут на двадцать. Гриша успел вспотеть и придумать пять остроумных способов войти к администратору в доверие. Наконец газета была отложена в сторону. Администратор спросил: «Что вы хотели?» – и ушел. Гриша совсем растерялся. Подумалось: «Отцу на фронте легче было».

Он огляделся… Огромный зал с пустыми, накрытыми белыми скатертями столиками был похож на шахматную доску. Гриша почувствовал себя в цугцванге. Мимо два раза пробежал высокий прыщеватый официант. Официанту было лет двадцать.

– Что, парень, надо? – спросил он, пробегая в третий раз.

Гриша неуместно вспомнил, что он все-таки заведующий хоть и небольшой, но лабораторией. Он покраснел от досады и выдавил:

– Мне – столик… на праздник.

– Столик? Столик – стольник! – срифмовал официант. – Закусочка, рыбка, горячее…

Гриша, к сожалению, знал, что такое стольник. Он обреченно вздохнул и кивнул головой.

– Володя, – представился официант. – Полтинничек сейчас, остальное по ходу дела… Лады?

Они договорились, хотя договор носил несколько односторонний характер.

Любимой Гриша позвонил из автомата:

– Приглашаю вас с Михнушевой и ее кавалером в ресторан.

– Ты, Гриша, делаешь успехи, – ответила Марина. – По мое благое влияние?

– Чувствую, – ответил Гриша.

Очень ему хотелось в этот момент спросить, кто будет в ресторане рассчитываться за Михнушеву, но не спросил, постеснялся.

За ужином дома Гриша решил возместить ущерб от ресторана. Это означало – вообще не ужинать, а просто попить чаю. Гриша долго пил чай и все ждал ощущения сытости. В конце концов не удержался, съел сначала три магазинных котлеты, потом банку рыбных консервов, а завершил трапезу банкой сгущенки.

Ужин привел Гришу в уныние. Нет силы воли! Чтобы хоть как-то успокоиться, он стал разбирать партии Алехина. На третьей Гриша увлекся и представил себя чемпионом мира в изгнании, вдали от Родины громящим буржуазных гроссмейстеров. Надо заметить, что и комментарии к партиям были с политическим уклоном.

Прозанимался Гриша до позднего вечера, а заснул уже совершеннейшим Алехиным.

В шахматный клуб смотреть праздничный турнир Марина не пошла.

– Вы будете свои пешки двигать, а я – мучиться?

Гроссмейстер из Москвы тоже не приехал…

Блиц гоняли почти весь день. Желающих набралось очень много. Не хватало досок, часов и белых коней…

Начал Гриша хорошо. Два раза выиграл, потом проиграл, потом – снова выиграл. Пятую партию выпало играть с Сазонтьевым. Грише не хватило еще и ферзя, его пришлось заменить пятаком. Сазонтьев ехидно улыбался и каждый ход сопровождал словами:

– А мы его… Мариночкой!

Гриша сопел, краснел и зевнул пятак. После этой партии все пошло наперекосяк, и Гриша занял двадцать второе место. Утешало лишь то, что и Сазонтьев плохо сыграл.

В буфете подавали сухое вино, и Гриша выпил. К назначенному часу к Марине он опоздал, но все равно пришел рано. Марина встретила его в легком домашнем халатике голубого цвета. Была бы воля, Гриша оставил бы ее дома на весь вечер в этом халатике, а сам накупил бы рублей на пятьдесят вина и сидел рядом, но Марине же нужно общество!

– С праздником! – сказал Гриша с порога.

– Ты бы еще позже пришел.

– Так ты все равно не одета…

– При чем тут я? Ты должен приходить вовремя! Сиди теперь и жди!

Марина была не в духе. Она ушла в дальнюю комнату, а Гриша сел рядом с мамой любимой смотреть телевизор. По случаю праздника мама была в бигудях.

– Вы слышали? – спросила она.

Гриша прислушался.

– Вырезали целую семью! Представились электриками и убили! В соседнем доме! А если бы к нам позвонили? Я бы со страху умерла!

Гриша качал головой.

– Неприятная история, – сказал он. – Поймали?

– Разве у нас могут кого-нибудь поймать?

Мама задумалась на мгновение и спросила:

– Вы когда-нибудь имели дело с дверями? Хочу поставить двойные. И чтобы глазок. Они придут с ножами, а я в глазок – и в милицию звонить! Сейчас хорошие глазки продаются, элегантные…

Очень Грише не хотелось отвечать «нет».

– Можно попробовать было бы…