Хулиганский Роман (в одном, охренеть каком длинном письме про совсем краткую жизнь), или …а так и текём тут себе, да…

~ ~ ~

На самую малую долю секунды я опередил и усёк его прежде, чем он меня. Взгляды сцепились, склещились неотвратимо. Та же неотвратимость и в нашем сближение вдоль тротуара под стеной двухэтажки Профкома Отделения Пути. Обоим предельно ясно – в живых останется лишь один. Или будет два трупа.

Боковым зрением отмечаю фигуры редких в этот час прохожих. Испуганно, торопливо и не сговариваясь, спешат очистить невидимую линию огня, кратчайшую линию между ним и мной. Размеренно, неумолимо мы укорачиваем её – эту прямую. Сходимся. Шаг за шагом.

Убывающее расстояние обратило предстоящий поединок в неизбежно смертельный. Его рука метнулась к правому бедру, но ладонь успела всего лишь коснулась рукояти Смит&Вессона, когда грянул гром выстрелов моего Кольта слившихся в неудержимое стакатто… Если хочешь выжить в Конотопе, успевай вскинуть ствол первым.

Руки его хватаются за изрешечённую пулями грудь. Шатаясь, крючится он над шеренгой безжалостно обкорнанных кустиков газона, куда, через мгновенье, рухнет. Я сую свой Кольт обратно в кобуру, он распрямляется для нашего объятья.

– Куба!

– Серый!

Прохожие обходят нас – всем есть куда идти вдоль тротуара… Конечно да, это Куба. Лыбится золотом, что сменило зубы утраченные в портовых драках дальних странствий, но это он – Куба.

– Как ты?^

Странно, что все меняются—толстеют, лысеют—кроме твоих корешей. Всего лишь раз встретился глазами и – всё, ты уже не видишь шрамов, вставных зубов и прочих лишних мелочей в плавняке нанесённом течением времени. Ты видишь своего друга Кубу, с которым гонял великом на Сейм или Кандёбу, ходил в Детский сектор, объезжал «колбасу» трамвая. Только теперь Кубе есть что рассказать про жизнь бороздящую Мировой океан…

Мы сидим у Кубы на хате. Старики его на работе, фарватер чист. Нашлось три яйца для яишницы, а в трёхлитровой банке прозрачно-убойного самогона корочки лимона дрейфуют чуть выше тропика Козерога. Мы пьём, закусываем, слушаем рассказы Морехода Кубы.

…в тот раз он опоздал из отпуска к отплытию, точнее корабль вышел раньше срока. Так его почти на месяц приписали к самоходной барже, покуда подвернётся подходящее судно. Экипаж подобрался надёжный – он сам один. Но славные морские традиции свято блюлись на барже у дальней пристани в устье реки.

Стоя на мостике, он громко командовал: —«Отдать швартовы!» Перебегал на пристань: —«Есть отдать швартовы!»– И отцеплялся с кнехта трос. Потом обратная пробежка на мостик – отдать и исполнить «Малый вперёд!»…

Хха! Молодец, Куба! Это по-нашенски! Выпьем!

…а в иностранных портах есть специально дома для отдыха моряков. Оборудованы как отели-люкс: ресторан, номера, бассейн. Ну дак как токо Советские моряки нырнут в бассейн, вода вокруг них так враз и пошла пятнами. Они там, за бугром, чересчур развитые стали и добавляют в воду хрень какую-то, а та краснеет от контакта с мочой. Ну дак а у наших же, сам знайиш, чуть в воду, первым делом ссать… Карочи, теперь они из-за этого всю воду спускают и в бассейн свежую льют, а Немцы битый час сидят за столиками над своим пивом, ждут: —«Rusishe Schweinen!»

– Сами они свиньи! Фашистюги недобитые! Выппем!

…в Гонконге, а мож в Таиланде. Наши пришвартовались, сходили в город, идут на борт обратно. Ну а в порту бригада грузчиков. Все тощие такие, живут же на одном рисе и морепродуктах. Наш боцман – два метра росту, одного докера за шкирки, хап, шутя так приподнял, как котёнка.

– Чё, брат? Так всю жизнь и пашешь, а? – Поставил, где брал, и пошёл дальше.

Так тот азиат не понял братской солидарности и широты души Славянской. Наперёд забегает, подпрыгнул «йа!» и боцмана кедой в нос. Так наши его потом полчаса на пирсе водой обливали, пока к жизни вернулся…

– И пральна! За Брус Ли! Ппём!

…не! Ни-ни! Куба жениться и не думает. Они ж все бляди… Сухогруз на рейде, перед выходом в море. Капитанова жена на буксире подваливает платочком помахать. Счастливого плавания, милый! По пути обратно в гавань рулевого и двух механиков чуть не заебла, по очереди, ну отчасти. В рубке буксира…

– За савбоду! За блядей! Выпыпь!

…из загранки так трудно уже товары провозить. На каждом судне у замполита не меньше пары сексотов. Ящик вискаря везёшь, и то – вс?чат.,

– Да ланна… я не пойал… так на суддах замполит есть?

– Абзательна.

– Да я тада пусь лучче буду тока сухапуный крыс!

– Пральн! За крыс! Выйп!

Но я помнил, чётко, что шёл в аптеку, потому что мать просила принести ей лекарство перед отъездом в Нежин. Поэтому я тепло простился с водоплавающим Кубой, хотя лимонные корки не скребли ещё дно банки в районе Южного полюса, а в сковороде поблескивали, кой-где, капли подсолнечного масла не дотёртые хлебом насухо.

– Не! Не! Я зна! Сё бу ништяк!

За Переездом-Путепроводом я погрузился на трамвай в Город. Возле Универмага сошёл, чётко так, и двинул за угол в аптеку, в которой, как мать объяснила, будет то самое лекарство. Войдя в стеклянную дверь, я подошёл к прозрачной перегородке, а на вопрос женщины в белом вдохнул поглубже, для ответа, но вдруг понял, что если даже вспомню как то лекарство называется, выговорить его или вообще хоть что-то, за пределами возможного. С обидой, я сделал поворот «кругом!», выдохнул и сокрушённо выбрел.

Несмотря ни на что, площадь Мира я сумел пересечь, прежде чем понял, что готов, и переключился на автопилот моего ангела-хранителя. Он направил меня во двор незнакомой пятиэтажки, выбрал нужный подъезд и проследил, чтоб я не сверзился на ступеньках лестницы в чужой подвал. Потом он отвёл меня по бесконечно бетонному коридору туда, где рассеянный свет из приямка обнаружил кроватную сетку опёртую к стене. Оставалось только опустить сетку на пол, лечь сверху и – вырубиться. Полушубок и шапка послужили спальником.

Я проснулся в крепко негнущемся состоянии, но всё же успел на последнюю электричку до Нежина… На следующие выходные, я снова вызвался сходить в аптеку, если мать напомнит название лекарства, но она сказала, что нет, больше уже не надо…

~ ~ ~

В фойе Нового Корпуса устроили Новогодний вечер. Мы с Ирой танцевали там и какая-то преподавалка с БиоФака начала умиляться и с восторгом убеждать нас как мы отлично подходим друг другу. Приятно нарваться на такой комплимент от специалиста по особям. Но вскоре у меня на джинсах лопнул зиппер, а свитер не такой длинный, чтоб прикрыть прореху настолько ниже пояса. Я попробовал пристегнуть его к ширинке булавкой, которую мне Славик одолжил. Плюс к верности, он ещё и запасливый друг. Но это не сняло проблему. Свитер с туго натянутым вниз краем смотрелся как девочковое трико для балетной студии, а сверх того добавилась тревога, что булавка в любой момент может расстегнуться и уколоть не в одно, так в другое что-нибудь. Другого выбора не оставалось, как пойти в Общагу и переодеть штаны. Обычно, я запасной одежды в комнате не держал – в чём из Конотопа приеду, в том и уеду, дома переоденусь. Но это был особый случай и я привёз парадные джинсы для танцев, однако в ходе вечера пришлось их поменять на повседневку.

Вернувшись в фойе, я нашёл Иру за оживлённой беседой с каким-то чуваком. Мне он сразу же не понравился и даже когда она сказала, что они давно знакомы, неприязнь никак не улеглась. По-видимому, я не смог скрыть свой отрицательный негативизм и перерос во взаимность. Противостояние не вылилось в активное рукоприкладство, но тембр голосов зазвучал нотами угрожающего диапазона. В какой-то момент я отвлёкся от навязчивого мудозвона, перевёл взгляд на Иру и поразился до полного изумления. Она цвела счастьем! Никогда прежде не видел я столько радости в её глазах… На пути к её дому, Ира бурно обличала мою дикую реакцию на совершенно нормальную ситуацию, а я вяло, вполуха, оборонялся, занятый укладкой в голове своего нового открытия.

(…момент высшего блаженства в жизни женщины, когда пара самцов готовы сцепиться рогами в схватке за неё, призовую самку.

Так-то вот. Ты жилы рвёшь, как грёбаный Пигмалион, чтобы статую превратить в живую плоть. Наяриваешь, как взопрелый папа Карло, до потери пульса и дыхания, а в итоге что?

О, долбоёб! Ты пашешь на чужого дядю, на стрекулиста, который явится потом на всё готовенькое! Это честно?! Где же она, эта ё… тьфу, ты… может э?… да, точно – э… элементарная справедливость, а?..)

Новый год Ира встречала в Общаге… До её прихода я накрыл романтический стол на двоих. Бутылка красного вина рядом с незажжённой, пока что, свечой и уже вскрытой баночкой шпротов в масле. Да, дороговато, но у кильки в томате нет такой праздничности. Времени оставалось ещё достаточно и меня вдруг посетила мысль устроить ей сюрприз, а вернее – Новогодний подарок…

С момента возникновения во мне интереса к такой тематике, большинство авторитетов упорно склоняли меня ко мнению, что чем дольше, тем лучше. В смысле, продолжительность акта есть показатель его качества. Людская раса изобрела немало способов повышения качества. Самый простой – хряпнуть стакан-другой, я имею в виду стандартный гранёный стакан в 250 мл. Но на этом пути требуется правильная закусь. Проспер Мэриме, например, рекомендует суп из петушиных гребней. При мне же даже сала не было.

Стеснённые обстоятельства подталкивали идти другим путём, изыскивать нестандартные методы и подходы. Мой личный опыт в грубых фактах жизни подсказывал, что из двух ходок вторая всегда дольше. Это верняковый лайфхак. Всё сходилось на неизбежном выборе предварить акт актом.

Вполне кстати, по коридору бегала Пляма, туда-сюда, такая вся в хлопотах встретить Новый год. Угадала время. Подоплёку моего внезапного к ней интереса я обсуждать не стал, ни даже уточнять, что от неё всего лишь требуется техническое содействие. Не то, чтобы её задела такая откровенность. Эта профура навидалась больше, чем в самых распро-ХХХ снах увидишь, прежде чем перевелась в Нежинский Государственный Педагогический Институт из Киевского универа, где ей грозило отчисление за разнузданное блядство в студенческой среде, включая активное совращение неустойчивой части преподавателей. Возможно, были и какие-то ещё причины, она упоминала вскользь, что её муж под джинсы вообще ничего не одевает. Ну не знаю, для меня, неискушённого хлопца с Посёлка, подобные экстраваганцы ващще непостижимы…

Техническое содействие проводилось в нейтральной, есессна, комнате и отстранённо орогенитальным, разумеется, образом. Деловито предупредив не мять ей грудь по причине отсутствия там эрогенных зон, она расстегнула на мне джинсы, выпустила хуй мой на свободу и – погнала. Он встретил атаку несломимой эрекцией, которую браво удерживал на протяжении всей процедуры. К сожалению…

Время шло, она явно исчерпала запас своих шаблонов и приёмов для данного вида деятельности, а я никак не мог кончить. Ситуация начала скатываться в монотонность и даже созерцание её буйных кудрей цвета вороного крыла и очков, которые она так и не сняла, не не приближала нужный результат. А тут ещё начали всплывать ненужные аналогии и непрошенные воспоминания тёмной аллеи в парке Ставрополя… Так что я протрубил отбой и ретировался, хотя это достаточно сложный манёвр с дневальным в упрямой стойке «смирно!» у тебя в штанине.

А ведь какой был элегантный план! Какая беззаветная готовность к самопожертвованию. Вот что отличает истинного рыцаря, если внимательно вдуматься… Уговорить себя на минет Пляме, у которой уже стёрлись на… гмм… начисто… все эти ё… нет, опять э… эрогенные зоны. Пойти на всё, лишь бы сделать подарок возлюбленной! Уж если и это не пример преданной любви и нежной заботы, тогда я и не знаю что ещё может быть…

Тем не менее, я не стал рассказывать Ире через что мне пришлось пройти, чтоб ей было хорошо. Потому что у меня нет привычки афишировать свои положительные черты и благородные поступки… Позднее в ту Новогоднюю ночь, когда Ира и я снова сели за стол, завёрнутыми в простыни, как Римляне в их тоги, Пляма проходила мимо двери распахнутой в коридор. Там, с шумной радостью, те, кто встречал Новый год в Общаге, поздравляли друг друга.

Пляма воспитанно постучала в дверной косяк, была приглашена за стол, угощена вином и получила благосклонное дозволение расспрашивать Иру о её обстоятельствах жизни. При свете мерцающей свечи, Ира погнала ей дуру вроде она замужем, но муж её геолог и редко бывает дома. Пляма, которая совсем недавно перевелась из Киева в Нежин, верила всему, а мы смеялись до изнеможения.

Заносчиво наивные Римляне в широких простынных тогах, мы потешались над легковерной Плямой, не зная, что любая шутка это – правда, которой просто нужно время, чтобы сбыться…

Закончилась зимняя сессия и мы с Ирой поехали в Борзну на свадьбу её однокурсницы Веры с солидным женихом в чине майора. В отличие от свадьбы моей однокурсницы в той же Борзне два года назад, это событие отмечалось не на хате, а в кафе-столовой на главной площади райцентра, и гуляли два дня.

Ночь после первого, мы с Ирой провели в небольшой хате среди заметённых снегами огородов окраины. Хозяйке хаты, дальней родственнице Веры, нас представили как мужа и жену и та, как оприходовала свою норму свадебного пира, ушла ночевать к какой-то ещё родственнице, потому что её хата состояла из одной комнаты с побелённой печью, столом, стулом и кроватью. Кровать стояла у широкого подоконника расчерченного чёрной тенью переплёта, в небе за которым висела полная луна и отблескивая в промытых стенках порожней трёхлитровой банки на том же исполосованном контрастной тенью подоконнике.