Хулиганский Роман (в одном, охренеть каком длинном письме про совсем краткую жизнь), или …а так и текём тут себе, да…

– У тебя такой довольный нос, сразу видно.

И с такими способностями писать подмётные письма? Что-то тут не то… Короче, я сдался и мы стали жить дальше единой дружной семьёй. В учёных книгах такой образ жизни именуется «полигамия» и я в ней выступал в образе связующего звена, так сказать.

(…связующему звену следует усвоить и строго соблюдать золотое правило – никаких имён. «Милая» самое оно – и звучит приятно, и не грозит создать лишние недоразумения. Возможно, кто-то предпочтёт «зайку» или там, «рыбоньку», но по моему скромному мнению, на кой лишний зоопарк разводить?

– Да, милая. Конечно, милая..")

Излишней пыли Света уже не поднимала. Она чётко знало своё место – после Иры, перед Марией. Официально, девушки не были представлены друг другу, но знали о существовании остальных. Ира и Света наверняка, а Мария, скорее всего, тоже.

В разговорах с милыми, я особо эту тему не затрагивал – кто кого знает или не знает, однако Нежин провинциальный городишко, где все всё про всех… Когда на третьем курсе я проходил педагогическую практику в городской школе № 2, на большой перемене одна из тамошних училок начала выдавать порочащую инфу про Марию. При этом она старательно смотрела не на меня и свой брифинг обращала к моей однокурснице, что тоже практиковалась в той же школе.

Эта однокурсница такая была паинька, прилежная такая. Она так старательно готовилась к своему первому уроку! У себя дома она собрала всех-всех своих кукол и куколок, усадила рядком на крышку пианино и – готовилась: —«Good morning, children! Who is on duty today?.»

(…инфантилизм – смертельное оружие, страшнее пулемёта. В смысле, меня от него до рвоты воротит…)

То ли дело молодожёны на нашем этаже Общаги. Как поженились, им целую комнату выделили. Студентов отселили, а мебель осталась. Иногда, для релаксации от напряжённого умственного труда, они устраивали «скачки» по субботам. Приглашали пару студентов к себе на ночёвку и после ужина устраивали забеги со сменой партнёров. Правда, детали мне не известны, Витя Кононевич гостевал там как жокей-фаворит…

(…и вот как на духу, если б меня спросили, ебля это занятие лишь для двоих. Природа её настолько интимна, что между любовниками даже гандон – третий лишний… Кого-то может шокировать моя старомодность, но уж таким уродился…)

~ ~ ~

Летом я поехал на пионерскую практику в лагере Юный Строитель возле райцентра Седнев. В пору расцвета Черниговского княжества там стояла мощная крепость для обороны от Татар, Литвы или Новгородцев, это уж кто нагрянет. А в наши дни о крепости напоминает всего лишь одна башня. Мимо неё крутой извилистый спуск скатывается к мосту, что соединяет песчаные берега реки Снов. А за мостом и Сосновым лесом, на дальней опушке два лагеря, бок о бок, через забор один от другого: Юный Строитель и Юный Химик, и дальше идут уже необъятные пшеничные поля…

В Строителе я практиковался на должности подменного воспитателя. То есть, когда какая-то из воспитательниц поедет в Чернигов, мне надо надзирать как дежурные её отряда расставляют в столовой еду на завтрак-обед-полдник-ужин, а при выводе детей на речной пляж следить за тем, чтобы пионеры не плескались вне железной решётки, а исключительно в огороженной части русла.

От Седнева в Чернигов путь не близок, не все воспитательницы отваживались на поездку, а с тех, кто посмелее, хватало и одного раза. Так что работа моя заключалась в том, чтобы транслировать музыку в лагерные репродукторы, а также объявлять отбой на «мёртвый час» и на ночь, через микрофон. Я почему-то делал это пидорским тоном голоса: —«Вынимание! В лагири абивляица аутбой. Павтаряйиу! Вынимание – аутбой!»

В радиоузле жила старшая пионервожатая, а за дощатой перегородкой находился небольшой спортзал, но без всякого оборудования, кроме одной койки, на которой я спал. Дверь в дальней стене спортзала открывалась на сцену маленького зала под открытым небом в окружении Сосен среднего возраста.

Я валялся где попало, читал что подвернётся из шкафа лагерной библиотеки в одной комнате с радиоузлом и отпускал бороду, потому что после лагеря собирался поехать со строительным отрядом НГПИ. Короче, вёл жизнь небритого отщепенца…

Должность старшей пионервожатой исполняла моя однокурсница Ирина из Бахмача. Мне как-то не сразу дошло, что она меня обхаживает, пока не пригласила в древнюю башню Седнева, где встроен был маленький романтичный ресторан. Через бойницы в толстой (полтора метра кладки) стене видно как по равнине далеко внизу галопом пролетают тени летних облаков, словно всадники разбойной ватаги… Она щедро угощала меня ликёром из ежевики, но мне не понравилось переслащённое пойло.

За два года обучения в педагогическом институте, у Ирина явно поменялись приоритеты по сравнению с той ночью, которую мы совместно провели на одной койке, когда были ещё первокурсниками. Однако, я не мог откликнуться на её авансы самым естественным способом. Не от подлой злопамятности: «чё? не дала тогда? ну так иди – гуляй!». Нет, я не такой. Причина кроется в моей послушливой исполнительности: мне скажут «нет» и – я послушно отступаю, а чтобы впоследствии я снова приступил, мне нужно сказать: «иди сюда». Она же понадеялась обойтись одним только ликёром…

Не мог я сосредоточиться и на другой практикантке, ещё одна Ирина, но уже из Нежина. Дочка проректора Будовского. Во-1-х, мне не нравилась его лысина и общий моральный облик, а во-2-х, кто позарится на такую несомненную целку, как его дочь.

Так что, лавры первенства, вполне предсказуемо и неизбежно, достались блондинке, опять-таки Ирине, физручке из соседнего лагеря Юный Химик. Сначала мы встречались на берегу реки в сопровождении её приёмника Спидола, но у меня в спортзале оказалось намного теплее…

Один раз меня навестила группа гостей: Славик, Двойка и Петюня – для игры в преферанс и Света для всего прочего. После игры, мальчики расшалились и начали гоняться по спортзалу за ёжиком, которого в тот день мне принесли дети-пионеры. Я попросил их не мучить бедное животное и они переключились на подслушивание эротических арий из радиоузла, за тонкой перегородкой Ирина из Бахмача принимала гостя, который посещал её в тот же день, тоже из Бахмача. Всё так совпало… Потом я раздал ребятам лагерные шерстяные одеяла, не спать же им на голых досках, и выключил свет. Света имела законное право на часть моей койки и с этого возвышения исполнила для трёх, благоговейно притихших на полу меломанов, концерт для флейты без оркестра…

В другой раз я ездил в Нежин типа как на выходной, но повёл себя там как свинья. Облопался колёсами и во время обеда в столовой на вокзале чуть не заснул на тарелке с борщом, как на подушке. Ира возмутилась и ушла. Славику, который тоже ехал в Чернигов, пришлось волочь меня, как овощ, на дизель-поезд. Всё потому, что ветка до Чернигова не электрофицирована… Пока доехали, я проспался, но всё так и осталось нудно, муторно…

Всю практику я пропадал от этой нудности. Таким ненужно нудным было моё враньё мужику в поле, который спросил из какого я лагеря. Зачем сказал, что я из Химика?

Нудно, что когда в лес, на чьей-то папиной Волге, заехали черниговские недоросли, начали блатовать и один из них достал красивый нож-тесак, я заоглядывался за какой-нибудь палкой, хотя и ясно было, что пацан только и ждёт, чтоб у него отняли взрослую игрушку. Секунда промедления, момент упущен и приз уходит шофёру лагеря. Молодец, мужик!

И из-за муторной несобранности, ныряя в речку с кручи, я вроде как вывихнул какой-то позвонок в спине и пару дней пришлось оборачиваться всем телом, как волку.

Нудно, что при ночном купании в реке на берег прикатила вдруг какая-то легковушка и светом фар слепила девушек, которые и без того уж передумали, и мне пришлось выходить из воды в чём мать родила, вооружённым всего лишь перекошенным выражением небритого лица. Не знаю маску каких Аборигенов я в тот момент изображал, но фары выключили. На следующий день Ирина из Бахмача хаханьки строила, что, визуально, хуй мой не дорос до её представлений. Но меня и это не задело, до того всё мурово и скучно…

"Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь, зачем ты мне дана?."

А вот когда на день Посейдона пионеры двух лагерей объединёнными усилиями поймали, доволокли и бросили меня в пруд возле речки, это уже не нудно, а правильно. Сперва обидно и мокро, но потом смех разбирает. Молодцы, шпингалеты! Так и надо паскуде!

В последнюю лагерную ночь, Ирина физрук и я снова сидели на берегу реки. Звёзд высыпало столько, что за ними и неба не видать, а на меня томление напало, что как-то всё течёт, уходит… Она, почему-то, не дала, и мы просто сидели, опершись спиной в спину. Звёзды блестели снизу, из широкого плёса тихого Снова, и сверху тоже. Вот они столпились со всех сторон, всегда были и будут, а всё равно невозможно их удержать. Всё течёт, утекает…

Наверное, во всём виновата Спидола, что завелась вдруг бухтеть проповедь на Английском. О чём конкретно я не понял, потому что говорилось не про семью Паркеров из институтских текстов Лингафонки, но догадаться можно – проповедь.

Потом я проводил Ирину в Юный Химик. Она зашла и заперла ворота, но я окликнул. Мы взобрались на решётку ворот с обеих сторон и поцеловались. Лагерный поцелуй поверх железа. Прости-прощай, утрата…

~ ~ ~

С городом Прилуки я знаком был давно, но заочно. Печатный текст на обороте каждой пачки Примы извещал «сигаретна ф-ка м. Прилуки». За время Немецкой оккупации, город Прилуки подвергся радикальной перестройке, его улицы стали строго параллельны либо же перпендикулярны одна другой. Кроме окраины, где в 60-е построили автовокзал…

Командиром студенческого строительного отряда, он же ССО, был Владимир Майба с отделения Физики и Математики. Отрядный Комиссар Игорь с ФилФака, Украинский националист, подозревал Майбу в секретном сотрудничестве с КГБ и за это постоянно над ним насмехался, дискредитировал в глазах бойцов и подрывал авторитет при всяком удобном случае. А я оказался Ведущим Специалистом, потому что мой военный билет упорно продолжал рекламировать меня как «каменщика».

Помимо вышеизложенного командного звена, отряд насчитывал двух девушек и пятнадцать парней. В городе мы остановились в общежитии «химиков», но только на одну ночь, а утром уезжали в АвтоБазу № 4, расположенную между селом Ивковцы и городом Ладан.

«Химики» это заключённые, которых за примерное поведение выпускают из зоны доматывать свой срок «на химии». Какой-нибудь завод, или фабрика с вредным для здоровья производством, шахта, стройка – всё годится, чтобы стать «химией» для примерных зэков. Режим у «химиков» довольно строгий, они должны являться в общагу не позже установленного часа, не попадаться выпившими, на приводить блядей и много всяких прочих «не». Однако уже не под конвоем вертухаев, и спать не в общей камере. И даже какую-никакую зарплату получают, доля которой идёт смотрящему менту, он же воспитатель, чтоб не в обиде был, чтобы не отвезли опять на Зону…

После душа, мы с Игорем, который несмотря на свой Украинский национализм, говорил на весьма хорошем Русском и лелеял мечту переселится в Ленинград, нашу культурную столицу, вышли убедиться в геометрической правильности Прилук.

– Катраниха! Ты ли это?!

– Не ори! Мои ученики могут услышать. Я ж тут учительница.

Ну да, конечно, извини, как я мог запамятовать… Она уж год как сеет тут разумное, доброе вечное…

4-я автобаза была ни в селе, ни в городе, а сама по себе – за деревьями лесополосы вдоль обочины. Первым стояло старое здание из двух этажей. На первом какие-то запертые склады, а на втором пространный зал с койками для бойцов ССО и с небольшой комнатой для двух отрядных девушек. Затем шла одноэтажная кочегарка, а уж за ней, за высоким забором красного кирпича, раскинулась обширная территория АвтоБазы № 4. Кроме гаражей и столовой, там было много и других строений, по большей части незавершённых, а середину территории занимал широченно глубоченный котлован с натянутой над ним проволочной разметкой по воздуху – вдоль и поперёк. На дне котлована, под точками пересечения проволок, нашему отряду предстояло забетонировать армированные площадки, собрать на них опалубки форм из дощатых щитов и залить их бетоном, чтоб получились «стаканы», куда в дальнейшем вмонтируются опорные колонны. Но это потом, а для начала есть лопаты, есть в котловане недорытые места и – «бери больше—кидай дальше». Всё так ностальгически знакомо, только форма не хаки.

После рабочего дня, кочегары-«химики», Юра и Помидор, открывают водную задвижку и из трубы—высоко в стене их здания—бьёт широкая брандспойтная струя, горизонтально улетая метров за двадцать. Становись у неё на излёте и – купайся. Вода, конечно же, холодная, но ведь вокруг лето.

Через неделю Командир Майба созвал общее собрание отряда. На повестке один вопрос – питание личного состава, потому что в столовой не еда, а…

(…ну не знаю, хавка как хавка…)

Постановили: питаться собственными силами, используя аванс, который Командир возьмёт у автобазы в счёт наших будущих трудовых побед, а девушки отныне не только санитарки, но и поварихи тоже…

Ежевечерне, с наступлением темноты, отряжаем двух-трёх фуражиров в рейд на картофельное поле близлежащего колхоза, ну и что там ещё съедобного подвернётся.

"Яростный стройотряд,

Словно степной пожар!."

Студенты нахваливают кулинарную одарённость девушек ФизМатовок. Ну не знаю, да, в целом, горячее, чем в столовой, а в остальном такая же хавка как и везде…