FNaF: Into the pit

– “Послушай, я также думал о том, чтобы заморозить тебя до смерти”, – сказал голос. – “Я подумал, что могу отключить здесь электричество, так что обогреватель выключится, и моё металлическое тело станет довольно холодным. Но я понял, что твой дедушка придёт, заметит, что в его драгоценной мастерской отключилось электричество, и сразу же всё исправит. Так что замёрзнуть до смерти – это не выход. Извини, если твоё сердце так жаждало этого, сладкая моя”.

Милли дрожала, но не от холода, а от страха. – “Я не понимаю. Почему ты хочешь убить меня?»

– “Интересно, что ты спросила”, – сказал голос. – “На самом деле есть несколько причин. Во-первых, это просто то, чем можно занять себя. Я сидел на свалке целую вечность, пока твой дедушка не нашёл меня и не привёз сюда, где я тоже просто сидел. Мне до смерти скучно. Не то чтобы я мог умереть в буквальном смысле, но ты поняла, что я имею в виду”.

– “Разве не существует других вещей, которыми ты мог бы заняться, кроме убийства людей?” – спросила Милли. Кем бы ни было это существо, оно явно было мыслящим. Может быть, она сумеет переубедить его.

– “Ничего такого интересного. И, кроме того, есть вторая причина, которая заключается в том, что смерть – это то, чего ты хочешь. С тех пор как ты сюда переехала, ты всё время болтаешь о том, как хочешь умереть. Так что, я люблю убивать людей, а ты хочешь умереть. Это взаимовыгодные отношения. Как у тех маленьких птичек, которые собирают паразитов с носорогов. Птица наедается, а носорог избавляется от маленьких зудящих жучков. Мы оба получаем то, что хотим. Двойная победа”.

Милли внезапно поняла, что говорила о смерти, писала о ней, но это всегда была просто интересная идея, с которой можно было подурачиться. Она никогда не собиралась предпринимать никаких действий, чтобы это стало реальностью. – “Но я не хочу умирать. Не по-настоящему”.

Ужасный грохочущий звук окружил Милли, а корпус машины, в которой она была заперта, задрожал. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы распознать в этом звуке смех.

На ужин дедушка приготовил спагетти с соусом маринара, чесночным хлебом и салатом Цезарь. Это было намного лучше, чем еда, которую он обычно смешивал вместе.

– “Ты и в самом деле сегодня ешь”, – сказал дедушка.

– “Потому что это действительно вкусно”, – сказала Милли, накручивая спагетти на вилку.

– “Ну вот, наконец-то я нашёл то, что тебе нравится есть”, – сказал дедушка. – “Я добавлю это в свой ограниченный репертуар. Я оставил соус без мяса для тебя и добавил фрикадельки к своему, так что все счастливы, как травоядные, так и плотоядные”.

– “Ну, насчёт «счастливы» ты, может быть, преувеличиваешь”, – сказала Милли, не желая признавать, что у неё действительно был хороший день. – “Но спагетти вкусные, и мой день в школе был не таким уж отвратительным”.

– “И что же сделало этот день менее отвратительным, чем обычно?” – спросил дедушка, накалывая фрикадельку.

– “Я познакомилась с кое-каким человеком, который кажется довольно крутым”.

– “В самом деле? С кое-какой девушкой или с кое-каким парнем?»

Милли не понравился намекающий тон дедушки. – “Ну, не то чтобы это имело значение, но случилось так, что это парень. Но не пытайся превратить это в какую-то любовную историю. У нас просто был приличный разговор, вот и всё”.

– “Приличный разговор – это нечто, особенно в наши дни. Большинство людей твоего возраста не отводят взгляда от своих телефонов даже для того, чтобы спросить «как дела»”, – сказал дедушка. – “Не хочу гнать телегу вперёд лошадей, но я познакомился с твоей бабушкой, когда был чуть старше, чем ты сейчас”.

– “И что, ты теперь обручил меня с парнем, с которым я только познакомилась? Дедушка, мне четырнадцать!”

Дедушка рассмеялся. – “Ты права, что слишком молода для обручения. И мы с твоей бабушкой тоже не были обручены, когда были подростками. Но мы были влюблены друг в друга в старших классах, а потом поступили в один и тот же колледж. Мы обручились на последнем курсе колледжа и поженились в июне, сразу после выпуска”. – Он улыбнулся. – “А всё началось с хорошего разговора за обедом, как у тебя сегодня, так что никогда не знаешь наверняка”.

– “Притормози, старик”, – сказала Милли, сдерживая улыбку.

Взгляд дедушки стал смягчённым и затуманенным. – “Я просто предаюсь воспоминаниям. Жаль, что ты не знала свою бабушку, Милли. Она действительно была чем-то особенным. И потерять её, когда ей не было даже сорока…”

– “Это как «Аннабель Ли»”, – сказала Милли.

– “Стихотворение По?” – спросил Дедушка. – “«Это было давно, это было давно, в королевстве приморской земли…» Да, наверное, что-то такое”.

– “Ты знаешь По?” – спросила Милли. Было странно слышать, как он рассказывает наизусть одно из её любимых стихотворений. Дедушка был математиком; она не ожидала, что он разбирается в поэзии.

– “Хочешь верь, хочешь нет, но я довольно грамотный старикан. Я люблю По и многих других писателей. Я знаю, что тебе нравится По, потому что его произведения тёмные и жуткие, и легко романтизировать смерть, когда ты молода, а она так далеко. Но По говорил о смерти не потому, что считал её романтичной. Он писал о ней, потому что потерял очень много людей, которых любил. Ты никогда не испытывала такой потери, Милли. Это… меняет тебя”. – Он сильно заморгал. – “Знаешь, в течение многих лет после её смерти друзья всегда пытались свести меня с другими женщинами, но это никогда не срабатывало. Она была для меня единственной”.

Милли никогда раньше не задумывалась о чувствах дедушки. Как он, должно быть, чувствовал себя, когда бабушка заболела и умерла. Как он, должно быть, был одинок после того, как она умерла. Как он, может быть, всё ещё одинок сейчас. – “Должно быть, это было тяжело”, – сказала она. – “Потерять бабушку”.

Дедушка кивнул. – “Так оно и было. Я до сих пор скучаю по ней каждый день”.

– “Что ж, спасибо за ужин”, – сказала Милли. – “Думаю, мне лучше приступить к домашнему заданию”.

– “Без напоминания?” – сказал дедушка, улыбаясь. – “Это, безусловно, особенный день”.

В своей комнате Милли не думала о смерти. Она подумала о Дилане и о том, что дедушка сказал о бабушке. На этот раз, когда она мысленно перечитала в голове «Аннабель Ли», казалось, что это было стихотворение о любви, а не о смерти.

– “Глупышка Милли, для человека, который не хочет умирать, ты потратила слишком много времени на разговоры об этом”. – сказал окружающий её голос. – “Но ведь таков порядок вещей, не так ли? Говорить всегда легче, чем действовать”.

– “Я думаю”, – шмыгнула Милли, – “что когда я сказала, что хочу умереть, то на самом деле я хотела убежать. Я не хотела смерти. Я просто хотела, чтобы моя жизнь была другой”.

– “О, но это действительно требует каких-то действий, не так ли?” – сказал голос. – “Менять жизнь к лучшему, особенно когда мир – такое жалкое, гнилое место? Гораздо проще – и в конечном счёте гораздо приятнее – просто разрушить его. Что подводит меня ко второму набору вариантов. Гораздо более интересных. Они быстрые и простые для тебя по большей части, но они требуют немного больше усилий от меня. Но я и не жалуюсь. Нет ничего, что я люблю больше, чем хороший вызов, чтобы избавиться от скуки. Скажи, тебе нравится Дракула, не так ли?”

Милли едва нашла в себе голос ответить. – “К чему ты клонишь? Собираешься укусить меня в шею?”

– “Ну и как бы я это сделал, если ты у меня в брюхе, глупая девчонка? Я знаю, что ты фанатка Дракулы. Дети в школе называют тебя Дочерью Дракулы, не так ли? Ну, чего ты, возможно, не знаешь, так это того, что этот персонаж был основан на реальном человеке, принце по имени Влад Дракула. Но он более известен под своим прозвищем Влад Цепеш”.

Внутренности Милли, казалось, превратились в желе.

– “Влад убил тысячи своих врагов, но его главным достижением было создание «леса кольев», где тысячи его жертв – мужчин, женщин и детей – были пронзены кольями, вбитыми в землю. Конечно, я не принц и не могу стремиться к такому уровню достижений, но одно маленькое старое пронзание не может быть таким уж трудным делом, не так ли? Я могу просто взять один из моих металлических стержней и провести его через полость моего тела, и он пройдёт прямо через тебя и выйдет с другой стороны. Если шипы пройдут через твои жизненно важные органы, смерть наступит быстро. Если этого не произойдёт, могут последовать несколько часов кровотечения и страданий. Люди, которые шли через лес кольев, рассказывали о стонах и хрипах жертв. Так что… пронзание! Можно сказать, что другие смерти просто пронзены достоинством этой!” – Тон голоса был радостным. – “Всё может пройти быстро или медленно, но результат в конце концов один и тот же. Как я уже говорил, двойная победа”.

– “Нет”, – прошептала Милли. Ей были нужны её мама и папа. Ей был нужен её дедушка. Они бы помогли ей, если бы только знали. Она даже согласилась бы на чокнутых дядю Роба и тётю Шери, если они придут к ней на помощь. Она даже наденет рождественский свитер, если это сделает их счастливыми.

Милли в ожидании сидела за своим столиком в столовой. Этим утром она особенно тщательно позаботилась о своей внешности, выбрав кружевной чёрный топ и реактивное викторианское траурное ожерелье из своей небольшой коллекции. Пудра усиливала её бледность, а чёрная подводка для глаз создавала идеальный кошачий эффект.

Шли минуты, и она начала беспокоиться. Что, если Дилан не придёт? Что, если она напрасно так нарядилась? Что, если, как она всегда подозревала, жизнь не даёт возможности ни для удовольствия, ни для счастья?

Но вдруг он появился, в кожаной куртке, с огненно-рыжими волосами и блестящими серебряными серёжками.

– “Привет”, – сказала Милли, стараясь, чтобы её голос не звучал так, будто она очень рада его видеть.

– “Привет”, – сказал он, ставя поднос на стол и садясь напротив неё. – “Я принёс тебе кое-что”.

Сердце Милли заколотилось от волнения. Она надеялась, что это не было заметно.

Он сунул руку в карман кожаной куртки и вытащил потрёпанную книгу в мягкой обложке. – “Г. Ф. Лавкрафт”, – сказал он. – “Я рассказывал тебе о нём вчера”.

– “Я помню”, – сказала Милли, беря книгу. – “Зов Ктулху и другие истории. Я правильно сказала – Ктулху?”

– “Кто знает?” – сказал Дилан. – “Г. Ф. Лавкрафт всё это выдумал, и он мёртв, так что мы не можем его спросить. Можешь оставить книгу себе. Мне подарили копию в твёрдом переплёте на день рождения”. – Он улыбнулся. – “У меня классные родители. Они не против, что мне нравятся странные вещи”.

– “Спасибо”. – Она почувствовала, как на её лице появляется лёгкая улыбка. Она сунула книгу в сумку.

Она наверняка прочитала бы книгу, но не сама книга вызвала у неё улыбку. Её вызвало то, что Дилан думал о ней. Пока он был дома, а не в её присутствии, он подумал о ней, нашёл книгу, положил её в карман куртки и не забыл отдать ей. По её опыту, парни обычно не были такими заботливыми.

После ужина в своей комнате Милли начала читать книгу Г. Ф. Лавкрафта. Дилан был прав. Они были странными. Даже более странными, чем произведения По, и пугающие так, что казалось, будто под её кожей ползали пауки. Но ей это нравилось.