Темная материя

Но для нас это мертвая зона.

Нам годится лишь Маркс,

Остальное все фарс,

И не может служить камертоном.

Как быстро люди привыкают ко всему хорошему. Еще вчера Иван метался со своими проблемами: где белье постирать, где продукты купить, как их хранить, как готовить. А сегодня он уже снова чувствует себя белым человеком. Теперь его жизнь мало чем отличается от жизни номенклатурных работников в Советском Союзе, от той жизни к которой он привык с детства. Все здесь как у папы на даче в Жуковке: прислуга ходит бесшумно, все капризы выполняет беспрекословно, платить ни за что не надо, только озвучь свое желание, и оно тут же будет исполнено. Рай, да и только. С той только разницей, что здесь прислуга чернокожая, а в остальном все то же самое, и те, и другие место свое знают, держатся за него крепко, и готовы ко всему, лишь бы его не потерять. Ну, с Африкой все понятно, тут англичане поработали с местным населением, объяснили им, что к чему, вот они пока еще по инерции стараются. А как быть с нами, со строителями коммунизма? У нас ведь все равны. Откуда у нас, вообще, может быть прислуга? Мы же все из народа вышли, а теперь идем стройными рядами в светлое бесклассовое общество. Да и африканцев, кстати, обещали с собой прихватить, если они будут правильную линию гнуть. Нестыковочка получается. Но наш российский менталитет от таких нестыковочек страдает не сильно. Мы, русские, привыкли к двойным стандартам. Еще мы привыкли к тому, что ежели какому-нибудь безобразному явлению подобрать приличное название, то мы не только начинаем спокойно с этим явлением мириться, но еще и в плюс себе его записываем, как наше национальное изобретение, know how, если хотите. Ну, например, написал советский писатель, Александр Фадеев, роман «Разгром» о том, как отряд здоровых бойцов, спешно отступая, бросил своих раненых товарищей. Видно, в гражданскую войну это явление было широко распространено, и многих потом после содеянного долго совесть мучила. Но писатель объяснил непонятливым, что правильно поступили бойцы. Ради великой цели, ради грядущей победы, ради светлого будущего надо жертвовать малым, всякими там ранеными, которые и так скорей всего помрут, потому как лечить их негде и нечем. Таким образом, певец социализма снял камень с душ многих сомневающихся и призвал молодежь действовать так и впредь. Молодежь подросла и начала этот опыт совершенствовать. Вот, к примеру, началась Отечественная война, но началась она не по нашему сценарию, поэтому часто наша армия ситуацию не контролировала, и тогда приходилось не то, что отдельных людей, а целые армии оставлять без подмоги, в окружении врага. Но самое интересное не в том, что своих в беде оставляли и помочь даже не пытались, а в том, что тех, кто из этого вражеского плена с трудом вырывался, потом еще и врагами объявляли. И хорошо, если людей этих не расстреливали на месте, а только в лагеря северные за колючую проволоку сажали или в штрафбаты определяли. Так что двойные стандарты русскому менталитету не чужды. Двойные стандарты русскому менталитету сродни. А, может быть, люди просто понимали, что в коммунизме, как и в раю, всем, все равно, места не хватит, поэтому и проводили отсев на всех этапах пути. Только тот, кто пройдет успешно все уровни, попадет в рай или в коммунизм или в светлое будущее. Кому как повезет. Кому как больше нравится. Но таких будут единицы.

Вот такие крамольные мысли посещали несколько раз голову Ивана, поскольку общеизвестно, что праздный ум – мастерская дьявола. А ум его действительно был праздным, уж больно не хотелось его напрягать. А тут никуда не денешься, все условия ему создали: и от работы освободили, и от бытовых проблем избавили, и литературы всякой про Черную Африку натащили выше крыши. Только сиди и пиши свой диплом. А чего писать-то? В книжках этих умных все не с наших позиций объясняется. Их же буржуины проклятые писали, а нам нужен пролетарский взгляд на происходящее. Из головы что ли выдумывать? Так для этого не надо было в Африку летать, выдумать можно было и дома сидючи. И тут Ивана осенило. Он попросил Антона Выхухолева привезти ему подшивку газет, хотя бы месяца за два. Все-таки листая газеты, легче создавать видимость деятельности, чем чирикая каракули в тетрадке. Да и цитаток там всяких можно из них понадергать, дабы оживить повествование и продемонстрировать знание материала из первых рук.

Антон откликнулся на просьбу временно изолированного от общества товарища и привез ему несколько подшивок газет. Передав материал, он хотел тут же откланяться, но Иван умолил его посидеть с ним немножко. Уж больно надоело ему одиночество. Хозяева практически целый день в культурном центре находятся, домой только обедать приезжают, да и то не всегда. Вечером любезно поинтересуются, не надо ли ему чего, да и опять исчезают, дабы не обременять своим обществом, не мозолить глаза и не давить на нервы. Нет, за общим столом, они, конечно, встречаются, но какой разговор за столом? Известно какой – светская беседа о погоде. А Ивана, пусть подспудно, но беспокоил все-таки вопрос о том, что там с Валентиной и мужем ее приключилось. Антон сначала помялся, но потом рассказал все, как есть, правда взял с Ивана слово, что тот на него, как на источник информации, ссылаться не будет.

Оказалось, что чета Чебоксаровых спешно пакует чемоданы. О выходке радиста было сообщено в Москву в самых черных красках, там обещали срочно подготовить и выслать замену. Поскольку оставлять посольство без радиста нельзя, то их и не выслали с первым же рейсом, но вот недельки через две обещают прислать замену, и тогда – прощай Африка. А уж там, в Москве – как повезет. Если начальство нормальное, то пожурят немного, попугают, да и оставят на работе. А если в это дело вмешаются люди сверху, из ЦК, например, то последствия могут быть самыми нехорошими. Это был явный намек со стороны Антона на то, что не худо бы Ивану позвонить родителям и попросить спустить это дело на тормозах, а не подливать масла в огонь. Иван намек понял.

– Ну, как же они там сразу оргвыводы сделали? Я же не жаловался никому.

– А зачем тебе жаловаться? Свидетелей куча. Факт увечья налицо, или на лице. Что еще надо? А у посла давно на Костика зуб нарисован за то, что тот в волейбол ему не подыгрывает.

– Это точно. Я сам видел, вернее, слышал, как Константин высказался вслух о его игре в волейбол.

– Ну, вот парень и договорился. Сам виноват. Нечего было язык распускать.

– Ну, а в этом-то случае, откуда он взялся? Он же на дежурстве сидел.

– Да намекнули ему, чтобы он домой сходил, и подменили даже. Как же такой шанс упускать?

– Но кому это надо было? Какая в этом выгода.

– Э, парень, разные бывают ситуации. Кто-то перед послом выслужиться хочет, кто-то Костику козью морду устроить желает, кому-то Валентина не понравилась. Тут разве до истины докопаешься? Да и зачем. Просто надо всегда быть начеку и отовсюду ждать подвоха. Тогда есть шанс выжить. Уж такой он наш особый российский путь. Ни слова в простоте. Все с каким-нибудь вывертом. Но тебе-то что печалиться? Ты как раз чист, аки младенец невинный, ни в чем не замазан. Характеристику тебе хорошую напишут.

– Да черт с ней, с характеристикой. Мне перед Валентиной не удобно. Она ко мне по-человечески отнеслась: помогала, объясняла все, а я ей все порушил. И муж ее приревновал, и командировка у них накрылась. Она ж ко мне в комнату за кремом пришла, я его в темноте никак не мог найти. А в результате, попала в историю, а крем я ей так и не отдал, он у меня в портфеле остался. Может, ты ей его передашь потихоньку?

– Знаешь, парень, ей сейчас не до крема. И не подливай масла в огонь. Сиди себе тихонько и не напоминай о своем существовании. А если хочешь им помочь, то позвони папе в Москву, и скажи, что у тебя все просто распрекрасно, ты всем доволен, и наказывать никого не надо.

– Да, конечно, я так и сделаю. Обязательно сегодня же вечером и позвоню.

– Ну, вот и прекрасно. Да, кстати, а про доктора ты слыхал?

– Нет, откуда?

– Ха! Та история с женой повара имела продолжение.

– Неужели!? И чем же там дело кончилось?

– Там – ничем. Люська, жена повара, естественно, послу нажаловалась. Да и до нее многие на эти уколы жаловались, у них от плохо простерилизованной иглы воспаления начинались. Но реакция, как всегда, была нулевой. Там была уже другая история. Жена доктора дома заперла и никуда не выпускала, чтобы он проспался и пришел в чувства. Он даже писал в окно, потому что она время коротала у подружек, а его в туалет некому было выпустить. Тогда он не выдержал и сбежал из дома. Второй этаж – это не так уж и высоко. Видно, трубы у мужика горели нестерпимо.

– Ну, и куда же он сбежал? Посольство ведь стеной по периметру обнесено. Он что же через стену полез?

– А чего там лезть? Это по парадному фасаду стена высокая да ровная, а если с тыла подойти, то там она местами просто развалилась, а местами там местные столько мусора со стороны улицы набросали, что на нее можно просто пешком заходить. Чтобы перелезть через эту стену не надо быть тренированным спортсменом, это может сделать даже ребенок.

– А как же безопасность посольства?

– Я тебя умоляю! О чем ты говоришь! Если враг захочет, нас можно брать голыми руками, теплыми в постельке. Наше счастье, что пока мы никому не понадобились. Но на бумаге и в отчетах у нас все красиво: по периметру двухметровая каменная стена с колючей проволокой, она должна защитить.

– Ну, и что там доктор?

– Да перелез он через эту стену и пошел в ближайшую местную забегаловку. Его там знали как облупленного и раньше не трогали. А тут что-то случилось. То ли денег у него было мало, то ли с кем повздорил, но только дело дошло до драки, и ему полоснули ножом по физиономии. Так что ты у нас теперь не одинок. Вас таких покореженных теперь двое. Жена третьего секретаря ему даже скобки накладывала, чтобы рожа не разъехалась на две половинки. Она теперь главный практикующий медик посольства.

– Полоснули, и что дальше?

– А дальше он вырубился, и его без чувств бросили нам под калитку. Позвонили в звонок и убежали. Дежурный долго искал, кого бы послать посмотреть, кто там звонит и не входит. Сам-то он пост покинуть не может. Пока он искал помощников, приехал советник по безопасности и нашел нашего эскулапа на пороге посольства. (Тоже интересное совпадение. Он редко сюда вечером приезжает, только в особых случаях. Видно, кто-то капнул.) Тут-то все забегали, тут-то все засуетились. Советник, естественно, накатал телеграмму в Москву. И только после этого ЧП, доктору предложили паковать чемоданы. А на его место временно взяли жену…Как ты думаешь кого?…Третьего секретаря? Ту, которая медсестра? Ничуть не бывало!… А вот теперь правильно!…Жену советника по безопасности, ту самую, которая педиатр. Доктора, конечно, нового пришлют, но пока его подбирают да оформляют она пару месяцев посидит на его ставке. А это считайте, новая норковая шуба. Пустячок – а приятно!

Так вот, жена советника, принимая дела, немного пошарила у провинившегося доктора в кабинете (думается, что не без подсказки мужа) и нашла там всякую наркоту. Доктор наш не просто водочкой баловался, он ею всякие таблеточки запивал. Говорят, это называется полиморфинист.

– Так вот он почему на Люську рухнул. Перебрал и отрубился.

– Выходит, что так. А сбежал из дома, скорее всего, из-за ломки. Жена не знала, насколько это все у него серьезно. Думала – проспится и поумнеет. Ан, нет. Там уже радикально надо что-то решать.

– Да, весело вы там живете, нечего сказать. Ни дня без происшествия.

– Не без Вашего участия, сэр. Так что большое Вам мерси за то, что не даете нам скучать. Поправляйтесь. Ждем Вашего возвращения, а то и посудачить-то не о ком. Салют!

На этой высокопарной ноте Антон откланялся и поехал домой, а Иван пошел испрашивать у хозяев разрешения позвонить домой. Со дня приезда он так ни разу домой и не позвонил, хотя много раз собирался. Но в те разы он собирался жаловаться то на плохой прием, то на жуткие условия быта, но быстро отходил, вот и не позвонил ни разу. А сейчас надо было попытаться хоть как-то облегчить судьбу Валентины. Только бы отец правильно понял. А не то он решит, что у Ивана действительно начался роман с женой радиста, тогда можно еще и навредить.

Позвонить ему, естественно, разрешили. Более того, оставили его одного в комнате с телефоном, а сами деликатно удалились в сад, чтобы он мог разговаривать свободно, не подбирая выражений и не скатываясь до эзопова языка. Иван стал тщательно продумывать весь текст своей речи, но к телефону подошла бабушка. Родителей дома не оказалось, они ушли куда-то на прием, а весь разговор с бабушкой свелся к сплошному кудахтанью по поводу его мнимого недоедания, опасности подцепить какую-нибудь заразу и быть укушенным ядовитой змеей. Надо было звонить еще раз. Но Иван все сильнее укреплялся во мнении, что отец его неправильно истолкует его слова, и тогда судьбе Валентины и ее мужа не позавидуешь. Сначала он придумал, что напишет папе письмо, где все обстоятельно объяснит. Потом он подумал, что ведь и сам уже скоро домой вернется, вот тогда и поговорит с отцом с глазу на глаз. А уже засыпая, решил, что лучше всего положиться на волю случая, все оставить так, как оно есть на данный момент, и не суетиться. От этой мысли ему стало так тепло и уютно, что всю ночь он видел очень приятные сны. Он очень боялся откровенных разговоров с папой.

Врач не мог выносить унижений,

Ведь в посольстве его положение

Ниже повара или завхоза.

Тут спасала его только доза.

Так и жил он в большом искушенье.

Глава 13. «Rainbow dozen», или агрессия через задний проход.

Совгражданки – десант наш российский

В страны дальние и страны близкие.

Там невидимый фронт

Наш открыл генофонд,

Хоть мотивы имел очень чистые.