На третий взгляд, или Написанному верить!

Оказывается, наш зять ещё и фольклорист с тончайшим чувством юмора.

–– А как ты сейчас себя чувствуешь? – вяло поинтересовалась я, чтобы как-то проявить своё участие, хотя цветущий вид Игорёши говорил сам за себя.

–– Со знаком плюс. Никаких признаков похмелья, – охотно подтвердил мои подозрения Игорёша. – А когда ты вчера потеряла меня из виду?

Я собралась было поведать ему всю правду о его исчезновении из ресторана, но в последний момент передумала. Тогда бы он точно решил, что я сама напилась… в ручку (поскольку я филолог и ручка для меня – основное орудие труда). Безопаснее и проще – слегка подправив действительность, изложить случившееся в более правдоподобном виде, минуя детали и всячески избегая слишком откровенной лжи. Допустим, примерно так:

–– В зале было такое освещение… к тому же музыканты так оглушительно играли, что я не заметила, как ты… исчез.

По-моему, получилось весьма убедительно. И врать особо не пришлось. И у Игорёши не возникло никаких сомнений. Он даже смутился и предложил поменять тему разговора.

–– Не пойму, что на меня вдруг нашло. И выпил вроде немного… Будем считать, что это необъяснимые игры разума под влиянием алкоголя. И вообще… предлагаю забыть и не вспоминать.

–– Уже, – согласилась я, обрадовавшись тому, что больше не придётся напрягать свою фантазию и выдумывать новые подробности.

В дверь очень вовремя постучали.

–– Войдите! – крикнули мы одновременно.

В комнату ввалился заспанный Жэка:

–– Вас бабуленция зовёт.

–– Что-нибудь случилось? – забеспокоилась я.

–– Самое страшное и непоправимое, – скорчил рожу Жэка, устрашающе расширив глаза, – меня подняли ни свет, ни заря в мой законный выходной, лишив меня единственного шанса отоспаться.

Мама уже была при полном параде, благоухая новыми духами и свежемолотым кофе. Подаренная мною брошь красовалась на её шёлковой зелёной блузке, как на живописной лужайке.

–– Случилось нечто из ряда вон выходящее, – с трагическим надрывом в голосе сообщила она, поправив и без того аккуратно уложенные волосы.

В ожидании дальнейшего повествования мы с Игорёшей молча переглянулись. Мама никогда не упускала возможности разыграть спектакль одного актёра и блеснуть своими невостребованными способностями. Поверьте, что в такие моменты благоразумнее не дёргаться и помалкивать, пока она не отыграет свою роль.

–– Регина Наумовна нуждается в помощи. У её мужа, Бориса Михайловича, серьёзные проблемы, – выждав необходимую паузу, продолжила, наконец, мама.

–– Так кому всё-таки необходима помощь? – опрометчиво полез за разъяснениями Игорёша.

И совершенно напрасно, как вы, наверное, догадались. Потому что мама, укоризненно поджав губы, стрельнула в него таким испепеляющим взглядом, что ему, я думаю, опалило брови и обожгло язык.

–– Я всё объясню, если вы мне позволите, – с нажимом проговорила она, окончательно смутив вмиг присмиревшего Игорёшу. – Борис Михайлович, как вам хорошо известно, давно на заслуженной пенсии. Всё свободное время (а этого времени у него предостаточно) он тратил на пополнение своей знаменитой коллекции масок.

–– Мама, – испуганно перебила её я, – а почему ты говоришь о Борисе Михайловиче в прошедшем времени? Неужели…

–– Нет-нет, это совсем не то, что ты подумала, – успокоила меня она. – Он жив и физически абсолютно здоров, не считая радикулита, гипертонии и остального набора обычных стариковских хворей. Дело совсем в другом.

–– Скажи же наконец, в чем именно? – не выдержала я.

–– Именно это я и собираюсь сделать, но вы меня всё время перебиваете, – возмутилась мама. – Вот на чём я остановилась?

–– На коллекции Бориса Михайловича, – подсказал Игорёша, стараясь загладить свою вину и реабилитироваться в глазах тёщи.

–– Именно с неё всё и началось, – подтвердила мама. – Меня всегда настораживало это странное увлечение. А в последнее время оно захватило его целиком. Он был просто одержим идеей во что бы то ни стало достать какую-то редкую африканскую маску, позволяющую её обладателю входить в такое состояние сознания, в котором он мог бы ощущать себя настоящим магом. Регина Наумовна, предчувствуя ужасающие последствия этой опасной затеи, не раз обращалась к нему с просьбой отказаться от неё…

–– Уместнее было бы обратиться к психиатру, – невольно вырвалось у Игорёши.

–– Возможно, – согласилась мама, – но она не предприняла никаких действий, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу. В результате Борис Михайлович воплотил свою безумную идею в жизнь и… случилось то, что случилось.

–– Он стал магом? – с любопытством уточнила я.

–– Не могу этого утверждать наверняка, мне известно только, что он переехал на дачу в Топтыгино и ведёт там крайне странный образ жизни: ходит босиком, облачившись в какую-то рваную хламиду и нацепив на голову венок из птичьих перьев. По утрам бьёт в барабан и распевает гимны на непонятном языке. Словом, перебаламутил весь посёлок. Соседи даже к участковому обращались, чтобы тот его урезонил, но в полиции не нашли состава преступления. Ну музицирует человек у себя дома: может, у него хобби такое.

–– А этот его эксцентричный наряд? – удивился Игорёша.

–– Каждый имеет право одеваться по своему вкусу – это дело сугубо личное, он же не обнажённым ходит.

–– А специалисты из области психиатрии тоже находят его поведению вполне разумное объяснение?

–– Беседовал с ним один такой по просьбе Регины, но никакого психического расстройства не обнаружил. Заявил, что тогда всех представителей любой современной субкультуры нужно считать психами и подвергать принудительному лечению. И против этого нечего возразить.

–– Из этого следует, что на планете одним счастливым человеком стало больше, – насмешливо подытожила я.

–– А как же Регина? – возмутилась мама.

–– А что с Региной? – притворно удивилась я, хлопая ненакрашенными ресницами.

–– Ты считаешь, её не заботит судьба собственного мужа?

–– Что ей мешает заботиться о нём и дальше? – пожала плечами я, подумав про себя, что любимую мамину подругу главным образом заботит общественное мнение и её собственная репутация.

–– Как гласит буддийская мудрость, «если это действительно твоя лошадь, отпусти её», – морально и словесно поддержал меня Игорёша.

–– Выходит, что из-за какой-то буддийской лошади мы не должны вмешиваться в происходящее, безучастно наблюдая за тем, как человек губит свою жизнь, совершая непоправимую ошибку? – дрожащим от возмущения голосом спросила мама.

Я собиралась возразить ей, что, вмешиваясь в жизнь другого человека, ошибку, возможно, совершает её драгоценная Регина, но меня опередил Игорёша.

–– Один великий посвящённый много веков тому назад сказал: «Я слишком люблю людей, чтобы лишить их возможности совершать собственные ошибки, потому что только ошибки способны их хоть чему-то научить», – лихо выдал он.

Такого крутого виража от Игорёши не ожидали ни я, ни тем более мама. Я сперва с восхищением посмотрела на него, а потом с вызовом на маму. Нет, мне определённо подменили мужа. Не уверена насчёт мамы, но меня эта подмена весьма порадовала.

–– Значит, вы отказываетесь поговорить с Борисом Михайловичем и повлиять на его поведение? – перешла на официальный тон мама, не осмелившись оспаривать мнение посвящённого.

–– Почему? Поговорить мы можем, – примиряющее улыбнулась я, – а вот повлиять… это как получится. Возможно, его влияние на нас окажется действеннее.

–– Но это уж слишком! Я не желаю даже шутить на эту тему – передёрнулась мама. – Если вы на самом деле согласны отправиться в Топтыгино…

–– Мы будем там через два с половиной часа, – ловко перебил её Игорёша, продемонстрировав готовность к скорейшему урегулированию внутрисемейного идеологического конфликта.

Маме удалось сохранить статус первой дамы нашей квартиры, и она с присущим этому статусу достоинством неспешным шагом удалилась в свою комнату.