Цветущая вишня

– Из-за нее? – Он выпрямился.

Вера кратко кивнула.

– Кто она тебе? – Матвею не было нужно даже произносить ее имя, как и Вере, чтобы содрогнуться от неприязни.

– Потом, – шепнула она, глядя в сторону их столика, – я тебе все расскажу, если захочешь. Тебе. Только не уходи, ладно?

Матвей вздохнул, сунул руки в карманы и двинулся обратно. Вера, чье сердце облегченно опустилось, пошла за ним.

Когда они вернулись на свои места, Катерина первая спросила:

– Все в порядке? – Она слегка вытянулась, обращаясь к Матвею.

– Более чем, – ответил он сухо, не смотря на нее.

– Извинись, – буркнул Сергей, насупившись.

Матвей бросил в него колкий взгляд, но промолчал. Тогда началась эта немая схватка – кого чьи глаза испепелят быстрее. Вера, спохватившись, заговорила:

– За что ему извиняться, Сергей? Будьте благоразумны. Хотя бы вы, – добавила она негромко, понимая, что этим задевает Матвея, уверенного в том, что девушка находится на его стороне.

– Может быть, – хлопнув в ладони, вступил Никита, – не будем портить этот прекрасный вечер? К тому же, ссоры плохо влияют на пищеварение. Верно? Сергей, расслабься ты, – он постучал ему по спине, заставляя того выпрямиться, – ни себе, ни людям, что ж ты за человек такой?

Тот улыбнулся, но отступил лишь ради Катерины, наблюдающей за всем как бы безучастно, но с явным интересом, проявляющимся на ее губах и в глазах, лукаво сверкающих.

– Никита, – Катерина оперлась подбородком на кулак, – а чем вы занимаетесь?

– Графический дизайнер, можно и так сказать.

Вера обратила внимание на его смущение и напряглась.

– То есть, вы с Сергеем не из одной области, верно?

– Нет, но… в последнее время я частенько задумываюсь о предпринимательстве. Хотя навряд ли готов к этому сейчас.

– А сколько можно ждать? – Перехватил Сергей. – Тебе не двадцать, чтобы мешкать.

– А что, я слишком стар, чтобы открыть собственное дело? – Возмутился Никита шутливо.

– Конечно. – Лаконично ответил Сергей. – С тебя, рыжий, уже давно сыпется песок.

– Что?! – Никита рассмеялся, готовый отвесить другу оплеуху. – Ты несносный, впрочем, как обычно.

– А если серьезно, нужно всегда помнить, прежде чем пускаться в вековые размышления и пустые сомнения, лишь только отнимающие время, что самый лучший момент начать – это сейчас. И не завтра.

– Потому что завтра не существует, – произнес Матвей.

Вера посмотрела на Матвея, но его затуманенный взор потупился на какой-то точке в столе. Ей нестерпимо захотелось остаться с ним наедине и поговорить. Она знала, верила, надеялась, что им есть, о чем поговорить.

– Вы философ? – Улыбнулась Катерина.

– Он бездельник, – махнул рукой Сергей. – Человек, потерявшийся в этом мире и с чего-то решивший, что должен быть архитектором.

– Эта тема закрыта уже давно, – отрезал Матвей.

– Никогда она не будет закрытой, – металлическим тоном процедил Сергей.

– Да хватит вам уже, – всплеснул руками Никита. – Я уже настроился на судака, заткните рты – оба!

Вера не сдержалась и положила руку на руку Матвея, которой он вцепился в колено. Он посмотрел на нее, а она кивнула, как бы отвечая на его немое рычание: «Все в порядке, спокойно». Было в этом прикосновении что-то заботливое, материнское. Вере хотелось погладить его по густым волосам, поцеловать в затылок и сказать: «Если хочешь, я буду твоей опорой, плечом, жилеткой, отдушиной, кем хочешь». Внезапно, в самый этот миг, а возможно, что и намного раньше, в театре, она увидела эту связь между ними. Наблюдая за всем этим безумием, она поняла, что в том мире, в котором, как она думала, Вера была одинока, рядом с ней находился Матвей. Именно сейчас она почувствовала, что только они, они вдвоем, обособлены ото всех.

«Тяжелая пища для долгих размышлений, но у меня еще будет время», – подумала Вера, убирая руку, когда убедилась, что Матвей остыл.

– Архитектор – это прекрасная профессия. – Возразила Катерина. – Сергей, вы опять за свое? Кажется, вам не достает очередного сеанса.

Никита недоуменно воззрился на друга, но тот не обделил его вниманием.

– Скажу так: самое худшее, что родитель может сделать для ребенка, это запретить ему быть собой. Знаете, каждый из нас ждал от своей матери… или отца поддержку, а что вместо этого? Непонимание, ущемление, принуждение…

– А вам самой это пришлось пережить? – Перебила ее Вера дрожащим голосом.

Женщина учащенно заморгала.

– Что-то… что-то вроде того.

– «Вроде того»?! – Вера изогнула бровь, усмехнулась. – Вроде того!

Никита смущенно покашлял, пытаясь воззвать к дочери, но та словно бы забыла о его присутствии.

– Неужели вам с матерью так плохо жилось?

– Что происходит? – Засмеялся Сергей, а Никита был готов свернуться, как ёжик, от неудобства, в которое его вогнала Вера. Он чувствовал, но не мог даже признаться себе в том, что стыдился ее поведения.

К счастью и облегчению многих, пришла официантка и подала еду – сначала Никите и Сергею, через пару минут – Матвею и Вере. Последней же свой заказ получила Катерина – огромную керамическую тарелку с язычками ягненка и пюре из сельдерея.

Вера изо всех сил сопротивлялась с острым желанием зажать пальцами нос или вообще пересесть за другой столик. Единственное, что ее удерживало – это теплый кремовый суп красивого оранжевого цвета. Помешав его длинной металлической ложкой, она заметила в нем серо-зеленые кусочки.

– Ой, что это? Плесень? Здесь ведь должен был быть сыр, нет?

– Это и есть сыр, – сказал Матвей, – «горгонзола».

– Никогда не пробовали? – Поинтересовался Сергей, вооружаясь столовыми приборами.

– Нет. Но как же его есть – взгляните, здесь одна плесень!

Никита и Сергей рассмеялись, Матвей сказал:

– Ты не думай, а пробуй.