Цветущая вишня

– Я ему не дочь, – процедила Вера, отпрянув от Никиты. – Взгляни-ка в глаза своему отцу, который ни разу за двенадцать лет не написал тебе даже письма!

На все это в полном молчании и хладнокровной невозмутимости смотрел Матвей, откинувшись на спинке стула и сложив руки в замок на животе. Сергей же наблюдал за этим с вытаращенными глазами и открытым ртом, пытаясь вставить хотя бы слово.

Вера была в бешенстве. Почему так происходит, если все должно закончиться?! Она дошла до конца, она выполнила задание, она сделала то, что от нее требовали эти самые «сверхъестественные силы», ее околдовавшие. Разве этого недостаточно, чтобы все прекратить и вернуть ее обратно, в прежнюю реальность?

Вера смотрела то на Катю, то на Никиту, пока у нее не заболели глаза. И сил доказывать что-то, бороться за что-то, взывать к кому-то у нее не осталось.

Вера упала на колени, схватилась за голову и заплакала. Это все, на что она была способна.

К ним уже подоспели официанты и менеджер, крайне возмущенные их поведением. В тот момент, когда менеджер потребовал объяснений, Матвей поднялся со стула, подошел к Вере и, подняв ее на ноги, повел к выходу, игнорируя всех присутствующих в ресторане.

Там, на улице, где дул сильный, но не холодный, ветер, юноша отвел ее подальше от здания, к мосту. Он схватил ее за плечи и, встряхнувшись, спросил:

– Кто ты?

Вера, еще не овладев собой, открыла рот, но ее челюсть задрожала.

– Кто ты? – Настойчиво повторил Матвей. – Как тебя зовут? Кто ты на самом деле?

И Вера, обессиленная, напуганная, растоптанная, растерзанная, вновь зарыдала.

– Они мне не верят! Мне никто не верит!

– Успокойся! – Он встряхнул ее снова. – Перестань, хватит!

Вера глубоко втянула воздух носом и медленно выдохнула ртом. Струйка воздуха врезалась в грудь Матвея, почти не дышащего.

– Они думают, что я сумасшедшая, – хриплым голосом произнесла Вера, не смотря на Матвея. – Я точно не вернусь обратно и уж точно не покажусь на глаза Никите. Господи, что я наделала…

Матвей отпустил ее. Возможно, он держал ее именно потому, что боялся, как бы она не свалилась на землю. Вера же, обхватив себя руками, отвернулась от молодого человека. Он приготовился услышать очередные стенания, но этого не случилось. Над головами у них пролетел вертолет, оглушая их своим мотором. Когда, наконец-то, между ними образовалась желанная тишина, Матвей сказал:

– Ты просто добавилась своего. То, что они подумали, не твоя проблема. Но иначе тебя судить им было сложно. Ты действительно вела себя как припадочная.

– Ты тоже так думаешь, прекрасно, – она горько усмехнулась. Он увидел ее профиль.

– Откуда тебе знать, о чем я думаю? – Сказал он просто и пожал плечами.

Вера, спустя пару минут, повернулась к Матвею и спросила:

– Ты хочешь знать правду?

Он не ответил.

– Тебе интересно знать, что происходит?

Он снова не отреагировал.

Вера сделала к нему шаг, опершись о перила, и сказала:

– Никита мой бывший муж, Катя моя дочь. Меня зовут Вера, мне сорок лет, и я ненавижу свою жизнь. Вот так. А теперь думай, что хочешь.

Вера перегнулась через перила, устремив взгляд в воду, в которую ей нестерпимо хотелось спрыгнуть. Она прислушалась к волнам, как они разбивались о каменные стены, слышала, как завывал время от времени вечер.

Стояли сумерки, именуемые белыми ночами. Романтики сегодня они, к сожалению, не создавали.

Прошла вечность, когда Вера услышала, как Матвей встал с ней рядом.

– Иногда мне кажется, что я сплю, – сказал он. – Иногда кажется, что я живу бессознательно, и это лишь существование, на которое я обременен. Этот мир, видимый, понятен лишь как следствие непроявленного. Иллюзорная форма, в которую я помещен. Я здесь, но я не осознаю, где. Это тупое созерцание, наблюдение, называй, как хочешь. Но нет чувственного переживания этой жизни, жизни в кавычках.

Он взял паузу, дабы выстроить из очередного потока мыслей следующие предложения:

– Все, что происходит во вне, кажется, не касается меня по-настоящему. Я не обращаю внимание на отца большую часть времени, но иногда я взрываюсь, и в эти самые моменты кажется, что я близок к пробуждению, но по-прежнему его не достигаю. Каждый день случаются такие моменты, когда в голове мелькает мысль, что вот, это случится сейчас, но…

Оба они увидели приближающийся катерок, наполненный туристами. Это были китайцы. Завидев на мосту Матвея и Веру, они дружелюбно помахали им руками, ожидая того же бурного приветствия в ответ. Вера, погруженная в себя, смотрела на них невидящими глазами, а Матвей, вместо того, чтобы помахать им, снял с себя пиджак и бросил с моста так точно, что он упал прямо в протянутые руки китайцев, встречающих «подарок» овациями.

– Ты что это?.. – Вера вздрогнула.

– Да какая разница?

Вера взглянула на Матвея, смотрящего в воду, и спросила:

– Зачем ты мне это все рассказал?

Он посмотрел на нее.

– А зачем ты мне все рассказала?

– И что же, ты не вернешься?

– Мне некуда.

От маленького мостика Матвей и Вера побрели дальше, пока не вышли к каналу Грибоедова. Там они не задерживались, а поскольку большую часть своего бесцельного пути они разговаривали, то уже через несколько минут пара вышла на Невский проспект – место, где особенно остро чувствовалась пульсация города.

– Я не люблю это место, – признался Матвей, заметив, как восторженно Вера встретила центр Петербурга.

– Почему?

– Слишком много народу.

– Так куда же пойдем?

Матвей пожал плечами и взглянул на свои наручные часы.

– Время…

– Не говори, – перебила она живо, – не надо… И какое это теперь имеет значение?

Через дорогу выступали уличные музыканты. Вера узнала песню Виктора Цоя, и ночь перестала казаться ей такой ужасной.