Две повести о войне

– Война с Германией. Сегодня она напала на Советский Союз.

В наушниках установилось молчание.

– Вы меня слышите, Николай Иванович? – снова подал голос Самойлов.

– Слышу, слышу, Иван Петрович, но это же… это же кошмар! Это беда! Это…

– Так где же ваш комдив? – прервал замполита Самойлов. – Для него имеется очень важное сообщение.

– Понимаете, Иван Петрович, – замялся Патрушев. – Я не имею право говорить, где он, тем более открытым текстом в эфир.

– Черт знает что! – обычно спокойный и уравновешенный, Самойлов стал выходить из себя. – Какая-то дикость! Идет война, а командира дивизии не могут найти. Вот что, Николай Иванович, у нас с вами времени в обрез, дорога каждая минута. В вашем направлении летят несколько вражеских бомбардировщиков и истребителей. Возможная цель – ваши аэродромы и склады. Надо подготовиться к нападению с воздуха. Вы поняли меня, Николай Иванович? По мои расчетам, немцы будут здесь через 20–25 минут. Надо поднять в воздух всех истребителей.

– Я понял, Иван Петрович, мы примем все меры по отпору врага, если, конечно, это не провокация.

– Вы забудьте это слово навсегда! Прикажите своим соколам сбивать вражеские самолеты, не раздумывая. Иначе они вас всех разнесут в клочья.

Снимая наушники и все еще недоумевая, куда же мог деться Козлов, Самойлов мельком отметил про себя, что даже если наши истребители не успеют подняться в воздух, то самолетный парк дивизии не должен особо пострадать. За последние полгода авиадивизия своими силами построила несколько ложных полевых аэродромов. Кроме того, на них были понаставлены макеты самолетов. Рядом с действующими взлетными полосами были возведены капониры. Это он, Самойлов, убедил комдива Козлова игнорировать инструкцию вышестоящей инстанции о рассредоточении авиаполков по запасным взлетным полосам, а все наличные силы и стройматериалы направить на строительство капониров.

– Петр Николаевич, там, наверху, витают в облаках, они, видимо, понятия не имеют, что значит рассредоточить самолеты по новым аэродромам, – увещевал молодого командира авиадивизии Самойлов. – Но вы-то знаете, что это не простое перебазирование истребителей или бомбардировщиков. Самолетам нужен сжатый воздух высокого давления, требуются спецзаправщики, дополнительные бензохранилища, а, следовательно, и квалифицированные кадры. Откуда же всё это взять для новых взлетных полос? Более рационально использовать выделенные ресурсы для строительства капониров на существующих авиабазах. Мировой опыт подтверждает, что они значительно увеличивают устойчивость самолетов к ударам с воздуха.

– Я всё понимаю, Иван Петрович, – согласился Козлов. – Но ведь меня посадят за неисполнение приказа.

– Давайте немного поразмышляем, Петр Николаевич, – продолжал настаивать на своем Самойлов. – Представим, что началась война, противник внезапно обрушивается с воздуха на ваше большое хозяйство. Те истребители, которые перебазировались на новые аэродромы, не могут взлететь, потому что там нет сжатого воздуха, нет бензина. Бомбы их уничтожают на земле. Гибнут и бомбардировщики, которые стоят не в капонирах, а на открытом пространстве. Вывод? А он следующий: да, я выполнил дурной приказ, меня не арестовали, но авиадивизия разгромлена. Возможно даже, что и вы лично погибните. Мораль сей басни такова: да, приказы надо выполнять, но можно и так, коли они совсем уж негодные, что по отчету они реализованы, а по существу игнорированы. В данном случае я предлагаю вам лжеаэродромы на бумаге выдать за настоящие запасные, а о капонирах в отчетах ни слова. И получится, как в известной поговорке: и овцы целы, то есть ваши самолеты и вы сами, и волки сыты, то есть начальство довольно вашими отчетами. А как только начнется война и противник внезапно появится над вашими взлетными площадками, выяснится, кто прав. И вышестоящее командование только повалит вас за проявленную инициативу.

После долгих колебаний Козлов все-таки согласился с мнением Самойлова и пошел на нарушение инструкции. Кроме того, на всех свободных территориях возвели здания, имитирующие склады, хранилища горюче-смазочных материалов, мастерские. А настоящие строения такого рода тщательно замаскировали.

Такую настойчивую опеку над Козловым Иван Петрович проявлял по одной причине – они знали друг друга много лет. Первый раз судьба свела их в Испании. Самойлов был направлен туда с важной миссией – выяснить, как наиболее эффективно можно использовать радио во время воздушных боев. Правда, технические возможности в этой сфере у Советского Союза тогда были весьма скромными. Так, в то время удалось радиофицировать там только пять наших истребителей И-16, но то лишь на прием. Передатчик был установлен на земле. Но даже такая несовершенная связь улучшила использование наших самолетов. А Козлова она просто спасла от неминуемой гибели. В тот день молодой летчик барражировал на Мадридом. Самойлов сообщил ему по радио, что сзади его и выше километров в пяти – шести к нему приближаются два вражеских истребителя. Петр сразу круто пошел вниз и налево и, прижимаясь к земле, ушел от противников. Так они познакомились – Козлов и Самойлов.

Во второй раз они встретились в Халхин – Голе, во время военного конфликта с Японией. Тогда Козлов уже командовал эскадрильей. Но радиофикация самолетов в ту командировку не входила в программу Самойлова. Он инспектировал деятельность радиосвязи между штабами. Созданная для разгрома японцев 1-я армейская группа была разделена на Северную, Центральную и Южную группы. Главный штаб имел радиосвязь со всеми из них, а также со стрелковыми дивизиями, с бронетанковой и стрелковой бригадами. Что же касается звена дивизия – полк – батальон, то радиоконтакты тогда были практически нулевыми. Правда, в низовых частях имелись радиостанции 5АК, 6ПК и РБ, но ими почти не пользовались – из-за неумения, долгой расшифровки текстов и страха, что противник раскодирует переговоры. А в летных полках радиосвязи вообще не было. Самойлов был свидетелем удивительной картины управления воздушным боем. В степи рисовали большой круг, а в нем поворотную стрелку. Откуда появлялись японские самолеты, туда показывала стрелка. Встретившись на Халхин-Голе с Самойловым, Козлов жаловался ему на невозможность командовать своей эскадрильей при такой допотопной организации связи с самолетами.

– Удивляюсь, – сетовал он. – Столько денег тратиться на дорогущие машины, но не находиться средств на разработку и установку в самолетах хотя бы приемных устройств, как в Испании.

Третья встреча у них состоялась на финской войне. Тогда Козлов уже командовал истребительным полком, и одна из его эскадрилий была оснащена принимающими и передающими радиоустройствами. Эффект использования радиофицированных летательных аппаратов был просто потрясающим по сравнению с самолетами, не имеющими такой связи. Правда, продемонстрировать в полном объеме преимущества истребителей с радиостанциями не удалось, потому что у финнов практически не было своей авиации.

В четвертый раз снова по воле случая они встретились уже здесь, в Курляндии. Очень обрадовались друг другу. Козлов просто благоговел перед Самойловым, годившемуся ему в отцы. Иван же Петрович, имевший двух дочерей, смотрел на него, как на сына. Он ценил его как опытного пилота, ставшего командиром смешанной авиадивизии. Уже генерал – майор, он заметно отличался широтой кругозора. Сын учителей, Петр имел для того времени редкое даже среди летчиков – командиров среднее общее образование. После школы он закончил Чкаловское авиационное училище. В перерывах между войнами в Испании, Халхин-Голе и Финляндии успешно завершил Военно-воздушную академию. Кроме того, ему сильно повезло. В отличие от многих своих «испанцев» он не пошел сразу в гору по начальственной линии. Ему, в отличие от других пилотов – участников боев в небе над Мадридом, не дали Героя. Вернувшись на Родину, он как-то незаметно растворился в массе советских летчиков, выполнявших задания на разных боевых участках. Набираясь опыта, Козлов медленно поднимался по служебной лестнице. Понятие «медленно» означало для тех времен, что он стал командиром дивизии не сразу после возвращения из Испании, как то случилось с некоторыми другими сослуживцами, а спустя несколько лет. Те же боевые соратники по Мадриду и Халхин-Голу, которые очень быстро взлетели вверх по служебной лестнице, к 22 июня 1941 года были арестованы и расстреляны.

Удрученный расправой над своими товарищами, не верящий ни на грамм в их виновность, не понимающий цели таких репрессий, генерал – майор Козлов, оказавшись в Курляндии на высокой должности командира авиадивизии, был предельно осторожен в своих действиях на новом посту. Под его началом находилась внушительная сила: пять авиаполков – три истребительных и два бомбардировочных, всего более трехсот экипажей и 350 самолетов. При этом шла замена старых моделей на новые. Один полк был полностью укомплектован МИГ-3. Два других пока были оснащены устаревшими И-16. В бомбардировочных частях имелись только новейшие ПЕ-2 и частично СУ-2. И что чрезвычайно важно, все истребители и бомбардировщики благодаря стараниям радиоотряда Самойлова были оснащены переговорными радиоустройствами. Причем все они имели немецкое происхождение. Наши советские приемники и передатчики были на самолетах бесполезны: шум авиационных моторов мешал слушать, кроме того, в наушниках стоял беспрерывный треск. Другое дело немецкая техника, освоенная на радиозаводе, руководимым Самойловым. Полностью радиофицированная новейшими приборами авиадивизия Козлова тогда была единственной на весь Советский Союз. И вот наступал, как говориться, момент истины: если целью вражеской эскадрильи является хозяйство Козлова, то как оно покажет себя в первом столкновении с противником?

«Нет, все же слётаю туда», – решил Самойлов, обеспокоенный исчезновением Козлова. Он вышел во двор, сел на мотоцикл, другую машину оседлал его помощник Паша Петухов, и они помчался в сторону штаба авиадивизии. Он находился километрах в тридцати от Кулдиги, районного городка, на окраине которого располагалась база радиоотряда. На пустынной дороге в этот ранний час не было ни души, и они оба летели на всех парах. Уже подъезжая к знакомым строениям, Иван Петрович, взглянув на небо, увидел, как со стороны запада далеко и высоко летела большая группа самолетов. Он остановил мотоцикл, приложил к глазам предусмотрительно захваченный бинокль. По их очертаниям понял, что это были немцы. Самойлов насчитал двенадцать бомбардировщиков и шесть истребителей. «Наверняка те, о которых сообщил «десятый», – подумал Иван Петрович. Судя по всему, они держали курс на наши аэродромы. «Вполне разумно, – отметил он про себя. – Пока советским соколам ничего неизвестно о войне и они банально спят, сверху по ним чуть свет бац, и нет авиадивизии. Ничего не скажешь: на войне как на войне.» И взглянув направо, добавил удовлетворенно: «Но только не в нашем случае».

С востока в выси навстречу противнику летела армада наших истребителей – несколько десятков. Впереди, оторвавшись от общей массы, мчались МИГи, имевшие большую, чем И-16, скорость, за ними вились «ишаки». Самойлов сразу отметил отсутствие какого-либо намека на построение машин: куча мала, а не диспозиция. А вот германские бомбардировщики шли сомкнутым компактным строем, и когда они стали сближаться с советскими самолетами, открыли мощный заградительный огонь. Немецкие же истребители сопровождения высоко парили над своими подопечными, делая круги, взмывал вверх, пикировали вниз. При сближении с противником советские ястребки все же четко разделились на три группы. МИГи, распавшись на звенья по три самолета в каждом, устремились навстречу «мессершмиттам». Примерно половина И-16 взяла курс на бомбовозы. Другая часть «ишаков» встала в круг над главным аэродромом, намереваясь, видимо, таким образом защитить его от врага. «Нет, не так уж плохо, – одобрил новое построение советских соколов Иван Петрович. – Чувствуется управление боем с земли по радио. Вот она, радиосвязь!» И тут же поморщился, увидев, как МИГи звеньями из трех самолетов принялись гоняться за вражескими истребителями. А те, набрав высоту, парами стали кидаться оттуда вниз на наших истребителей и, сбив трех, свечкой снова взмыли вверх. Маневр повторился, и опять три подбитых МИГов. И тут Самойлов увидел шлейф дыма, идущий от падающего «мессершмитта». Как его сбили, он не заметил. Но зато обратил внимание на то, что илы, взявшие было курс на бомбардировщиков, при приближении к ним отпрянули от них, убоявшись, видимо, плотного заградительного огня. Стреляя на ходу, вражеская эскадрилья продолжала лететь компактным строем, приближаясь к основному аэродрому смешанной дивизии. А пять уцелевших «мессершмиттов», оторвавших от МИГов, накинулись на «ишаков», разогнанных заградительным огнем бомбовозов, и четыре из них попадали вниз, объятые огнем. Но один из наших, и это четко видел Самойлов, во время атаки немцев взмыл вверх и затем, падая соколом вниз на огромной скорости, чуть не столкнувшись с противником, сбил его. Затем загорелся один бомбардировщик, другой, задымил третий. Оставшиеся, едва долетев до главного аэродрома, стали похоже поспешно сбрасывать бомбы и заворачивать назад, и строй их распался. Объятые пламенем, начали падать два МИГа и три «ишака». А потом всё закрутилось – завертелось, удаляясь на запад, и с земли уже невозможно было разглядеть дальнейший ход воздушного боя. Самойлов включил зажигание, и он с помощником заторопились к штабу авиадивизии.

2

Перед отъездом в Латвию Самойлову в Генштабе подробно рассказали о воинских частях, дислоцированных в Курляндии, которые предстояло полностью радиофицировать. Полковник Кислицин разъяснял:

– В начале 30–х годов в Красной Армии была установка на создание механизированных корпусов. Несколько лет назад такое решение было признано ошибочным, и существовавшие тогда мехкорпуса расформировали. Однако стремительная победа Германии над Францией благодаря наличию большого количества у немцев подвижных частей заставила наше командование вернуться к старой идее – организации механизированных корпусов. Сейчас работа в этом направлении идет вовсю. Но у некоторых руководящих товарищей возник замысел большего масштаба – иметь уже механизированные армии. Одна из таких сегодня формируется в Курляндии, которую вам и предстоит радиофицировать. Но эта будущая механизированная армия в настоящее время еще далека до завершения. До полного укомплектования ей не хватает несколько дивизий – как танковых, так и стрелковых на колесах и с бронемашинами. Даже те четыре стрелковые дивизии, которые имеются в наличии, не располагают автомашинами. Таким образом, на сегодняшний день в Курляндии военных частей больше, чем требуется для создания мехкорпуса, но меньше, чем необходимо для формирования механизированной армии.

Самойлов, конечно, сразу сообразил, о чем шла речь, когда полковник говорил о признании сначала ошибочным существование механизированных корпусов. Создание их приписывалось маршалу Тухачевскому, и после его расстрела мехкорпуса были признаны вражеской затеей и расформированы. Теперь решили вновь воссоздать их. Не обошлось без гигантомании – идеи формирования целой механизированной армии. На вопрос Ивана Петровича, почему это будущее крупное воинское соединение решено дислоцировать в северной Латвии, полковник Кислицин ответил так:

– Подальше от границы, чтобы в случае внезапного нападения Германии не оказаться под ударом. И не так далеко от границы, чтобы в случае необходимости преградить дорогу наступающему врагу или, другой вариант, сразу перейти в контрнаступление и захватить Пруссию. Еще один способ использования этого крупного и мощного соединения – занять оборону в Курляндии, если противнику удастся быстро выйти к Двине и занять Ригу. В этом случае данная армия, поддерживаемая Балтфлотом в смысле снабжения, будет нависать над левым флангом вермахта. Вполне возможен и удар во фланг и тыл немцев.

После небольшой паузы полковник добавил:

– Но это, повторяю, проект. На сегодняшний день нет даже единого командования будущего крупного воинского соединения, И вам, товарищ Самойлов, придется иметь дело со штабами каждой дивизии и артполков в отдельности. Но они в курсе дела и очень положительно воспринимают радиофикацию своих частей.

– А кому они сейчас подчиняются непосредственно, округу? – спросил Иван Петрович.

– Нет, Прибалтийскому военному округу они не подчиняются. Каждая дивизия и каждый артполк подотчетен нам, Генштабу. Разумеется, Рига в курсе их существования, но оперативно не командует ими.

– А как же они осуществляют связь с Генштабом? – задал еще один вопрос Иван Петрович.

– По телефону, по проводам Наркомата связи. А вот вы, товарищ Самойлов, нам обеспечите уже радиосвязь. И чем скорее, тем лучше. Вообще, я должен вам сказать, товарищ Самойлов, мы здесь в Генштабе возлагаем на вас большие надежды. Полная радиофикация целой армии или, назовем ее пока скромно, армейской группировки – это своего рода эксперимент. Он должен показать и убедить всех сомневающихся, что в современной войне невозможно обходиться без радиосвязи. Пехота – от роты до батальона и выше, артиллерия – от корректировщика огня до батареи и далее, танки – все до единого, самолеты – все до единого должны иметь радиопереговорные устройства. Сегодня при огромной плотности огня невозможно управлять боем с помощью телефонной трубки, ибо провода будут уничтожены в первые секунды сражения. Нечего надеяться и на делегатов связи, то есть посыльных, потому что они могут быть попросту убиты. Тем не менее, товарищ Самойлов, в разных эшелонах власти, причем, я это особо хочу подчеркнуть, в очень высоких сферах, все еще идут споры, а надо ли тратиться на радиофикацию Красной Армии. И что же получается, товарищ Самойлов? Расходуются огромные денежные, людские и материальные ресурсы на производство танков, самолетов, орудий и не находятся возможностей для оборудования их переговорными радиоустройствами, без которых те же танки, самолеты и орудия оказываются слепыми и глухими. Так что, товарищ Самойлов, мы ждем от вас прорыва в этой области, в деле радиофикации Красной Армии.

Эти слова полковника падали бальзамом на душу Ивана Петровича. Начиная с середины 30-х годов, он, директор завода, прилагал все усилия для того, чтобы внушить людям, ответственным за обороноспособность страны, что Рабоче-Крестьянская армия, как она тогда называлась, без сплошной радиосвязи – колосс на глиняных ногах. Он эту мысль озвучивал на всех военных совещаниях, куда его приглашали. О том же он писал в многочисленных письмах в наркомат обороны, в Генштаб, ЦК ВКП(б) и даже товарищу Сталину. Самойлов приводил плачевные примеры управления сражениями с помощью телефонов в Испании, на Халхин – Голе, в финской войне. И наоборот, сообщал факты успешного применения переговорных беспроводных устройств вермахтом Германии в той же Испании и в блиц-крике против Франции, завершившемся быстрой и полной победой немцев. Иван Петрович еще и еще раз писал, что будущие войны – это сражения моторов, массовых подвижных соединений, что ведет к изменениям оперативной обстановки в считанные минуты, и никакая проводная связь, подверженная постоянным обрывам. не способна повлиять на изменение боевой обстановки. В подвижной войне, подчеркивал в своих письмах и докладных Самойлов, с массовым использованием танков, самолетов, самоходных артиллерийских установок, автомашин управление сражениями становится альфой и омегой военного искусства.

На все его письма приходили отписки. Но кое-что он все же смог добиться. Выбил для себя командировки в Испанию, на Халхин – Гол, на финскую войну, радиофицировал несколько самолетов, одну танковую роту, в одной из стрелковых дивизий обеспечил радиосвязь между штабами. Больше того, ему удалось добиться командировок в Германию, Англию и США с целью ознакомления с производством радиоустройств и закупок их, правда, в ограниченном количестве. Но это уже был кое-какой прорыв. Он отправил в правительство предложение о строительстве крупного завода радиоламп широкой номенклатуры. Они должны были, по расчетам Самойлова, поступать на мощное узкоспециализированное предприятие по сборке танковых, самолетных, полевых переговорных радиоустройств. Предполагалось, что все трудоемкие процессы должны быть, по примеру американцев и немцев, полностью механизированы. Но ответа на свои предписания он даже не получил. В Халхин – Голе он с горечью наблюдал, как танковые командиры – от взводов до полков – руководили боем: они высовывались из башен и красными флажками передавали приказы. В грохоте снарядов и мин, в пыли и дыму никто ничего не видел, а те, кто пытался таким образом управлять сражением, чаще всего погибали.

Там же, на Халхин – Голе, Иван Петрович констатировал печальный факт: никто – от штаба Жукова до командиров полков – не пользовался радиосвязью, хотя переговорные устройства были у всех. Под пулями посылали солдат соединять поврежденные провода, направляли депутатов связи – командиров с приказами вышестоящего командования, а радио не использовали. При таком подходе гибли люди, а главное, из-за быстрых изменений оперативной обстановки боевые донесения и приказы теряли свою актуальность. Точно с таким же отношением Самойлов столкнулся на финской войне: средства радиосвязи имелись практически во всех подразделениях, но их не использовали во время боев. И тогда Иван Петрович осознал и другое: мало обеспечить армию радиооборудованием, надо еще переломить настороженное, недоверчивое отношение к нему. И он с новой силой продолжал бомбардировать всевозможные инстанции письмами и докладными, вновь и вновь утверждая, что без сплошной радиофикации Красная Армия – колосс на глиняных ногах. Вот за эту «злостную клевету» он в конце концов поплатился: его арестовали и предъявили по совокупности еще кучу других, более серьезных обвинений. Как он выпутался из этой крайне опасной истории – особый рассказ. Но выйдя на свободу, он вновь продолжил писать в наркомат обороны, в Генштаб, в ЦК ВКП (б), товарищу Сталину. И – о чудо! – осенью 1940 года его вызвали в Генеральный штаб, где состоялась вышеозначенная беседа с полковником Кислицыным, который поставил перед ним задачу – завершить радиофикацию Курляндской армейской группировки к 1 июля 1941 года.

…В Латвию радиоотряд прибыл во второй половине ноября 1940 года – более двухсот специалистов и подсобных работников, несколько десятков автобусов, свыше ста грузовиков с радиооборудованием и деталями к ним, большим запасом горюче-смазочных материалов и продовольствия, зимней и летней одеждой, палатками, медикаментами, мотоциклами, запчастями к машинам всех видов. Выезжали по принципу «всё со собой». Была также договоренность с Москвой, что она будет доставлять недостающее по мере необходимости. Такая автономия в снабжении делала приезжих независимыми от местных властей – партийных, советских и военных, способствовала сохранению полной секретности проводимых мероприятий, содействовало ускорению дела. Командование частей, дислоцированных в Курляндии, с большим энтузиазмом восприняло решение о полной радиофикации рот, батальонов и полков и оказывало всяческое содействие специалистам Самойлова, а он сам вскоре же установил дружеские связи со всеми штабами и многими офицерами.

За полгода была проделана огромная работа. По вертикали – налажена и отработана радиосвязь между несуществующим пока штабом будущей механизированной армии и дивизиями, бригадой АРГД и противотанковым артиллерийским полком, а также между их штабами, полками, батальонами, ротами. По горизонтали – рота с ротами одного батальона, батальон с батальоном одного полка, полк с другими полками одной дивизии. Каждый танк нового типа – КВ-1 и Т-34 – оснащался радиопереговорными устройствами. Бронемашины устаревших моделей – Т-26, БТ-5, БТ-7 и другие – были оборудованы только приемниками. Все самолеты смешанной авиадивизии, кроме транспортных и легких У-2, имели теперь возможность не только слушать приказы, но и отвечать. Вся артиллерия, включая дивизионную, была обеспечена приемными и переговорными аппаратами. Причем все приборы были сделаны на заводе Самойлова по немецким и американским образцам, которые кардинально отличались по качеству от советских, доморощенных радиостанций. И что не менее важно, было проведено массовое обучение радистов всех уровней с многократной тренировкой. Поскольку среди командования разного уровня продолжала существовать двоякая боязнь – опасение долгой расшифровки текста, с одной стороны, и, с другой, страх, что противник услышит то, что говориться открыто, специалисты Самойлова убеждали командиров не пугаться передавать и принимать сообщения без всяких кодов в двух случаев: когда то, что требуется выдать в эфир, известно противнику, и когда идет бой, когда обстановка меняется каждую минуту и враг, услышав свежую информацию, не способен оперативно использовать ее из-за той же быстрой смены ситуации на поле боя. Вся это многогранная работа была завершена досрочно, первого июня 1941 года.

Красная Армия получила невиданные до сих пор дивизии и артиллерийские радиофицированные полки, единственные на весь Советский Союз. Правда, знающие люди утверждали, что в германской армии так оснащены радиосвязью не отдельные части, а весь вермахт. Но оптимисты в Генштабе парировали, что лиха беда – начало, всё остальное – впереди. Правда, отряду Самойлова не удалось установить устойчивую радиосвязь с Прибалтийским военным округом и самим Генеральным штабом. Причина была банальной: не поступило соответствующее оборудование – фронтовые радиостанции РАТ, которые могли обеспечивать телеграфные сообщения до двух тысяч километров, а слышимость по радиотелефону – до 600 километров. В результате к началу войны с Москвой и Ригой можно было связаться только по каналам наркомата связи, то есть по проводам. Их повредили диверсанты повсеместно в первые же часы после нападения Германии. Дивизии остались без контактов между собой и с вышестоящими штабами. Положение в Курляндской армейской группировке осложнялось еще и тем, что к 22 июня так и не было решено – быть здесь механизированной армии или механизированному корпусу на базе имеющихся дивизий. А это означало отсутствие единого командования, и, не имея связи ни с Генштабом, ни с Прибалтийским военным округом, каждая часть оказалась предоставлена сама себе.

3

В штабе авиадивизии, куда прибыл Самойлов со своим помощником, царило глубокое уныние. Все переживали полное поражение в воздушном бою. Первый вопрос, который задал Иван Петрович начальнику штаба Павлову, был:

– Где Козлов?

Все присутствующие – несколько человек – понуро опустили головы и молчали.

– Послушайте, вы что, все спятили? Почему набрали в рот воду? Где, спрашиваю, ваш комдив? – уже стал выходить из себя Самойлов.

Наконец после недолгой паузы первый заместитель командира дивизии Петренко выдавил из себя:

– Можно вас, Иван Петрович, на минутку, – и он показал глазами на дверь.

Когда вышли в тесный пустой коридорчик, Петренко глухо произнес:

– Генерал-майора арестовали.

– Что? Как арестовали? Когда?

– Вчера днем. Трое приехали на «эмке» из Риги.