Мельница времени

Свет слегка мигнул. Темнота будто шевельнулась, чуть истончилась и явила едва различимый силуэт Дуняши с понурой мохнатой головой. Рядом с ней – Марфа и Михайло с покрасневшими от слез глазами, другие жители. А как же они? Конечно, можно успокаивать себя необходимостью решения более важной задачи, только … Только самообман все это. Поступившийся совестью в малом поступится и в большом!

Огонек затрепетал чаще. Он то вспыхивал, то угасал, как догоревший до основания фитилек свечи. Точно светлячку было нечем дышать. Катя взглянула на него и вдруг вспомнила маленького испуганного человечка. Его дрожащую от страха руку, которая вкладывала в ее ладошку так нужное самому светящееся пятнышко, помогавшее пробираться сквозь полную опасностей лесную тьму.

Катя ухватилась за густую шерсть и повлекла зверя наружу.

– Пошли, пошли, скорее! – заторопила она.

Тот неохотно поплелся за ней, сокрушенно качая головой и неустанно повторяя:

– Сама не ведаешь, что творишь! Надо же, удумала! На такое пойти! А как не получится ничего?!

– Давай, давай, выходи! – торопила его девочка. – Жалобами и стенаниями дела не сделаешь! Шевелись же, ну!

– Вот ведь махонькая, а упрямая какая! – продолжил сокрушаться Ендарь, но зашагал проворнее.

Они выбрались наружу. Увядшая листва над их головами вздрагивала и колыхалась, как от порывов ветра. То ли погода изменилась, то ли схватка стала более ожесточенной. В воздухе метался звон яростного металла, отголоски ударов, крики, стоны раненых. Неожиданно все это потонуло в громком, преисполненном страдания протяжном звуке.

– Вы-ру-ча-ай! – не приходя в сознание, простонал Дуб.

Ендарь вздрогнул, вскинул глаза и, наконец, решился. Он растопырил лапы, уперся плотнее в землю, протянул голову к девочке и мощно вдохнул. Его поблекшая, местами потертая, будто побитая молью шерсть тут же стала уплотняться и засияла здоровым блеском. Зверь втянул воздух во второй раз. Тело мигом раздалось и начало бугриться наполненными энергией мышцами. После третьего вздоха он на мгновение замер, а затем, плотно сомкнув челюсти, молчаливой грозной тенью метнулся в сторону болот.

Тут девочка почувствовала, что стремительно начинает терять силы. Внутри все тело стало дрожать и вибрировать, а снаружи покрываться противным колючим ознобом. Голова закружилась, глаза принялись ломить, к горлу подкатила тошнота. В другой ситуации на это можно было бы особо внимание и не обращать. Подумаешь, простуда! Сачконуть можно, в школу не ходить! Но здесь и сейчас – совсем другое дело, тревожное и опасное.

«Все – хорошо! А будет еще лучше!», – принялась повторять Катя формулу, которая, всем известно, как нельзя лучше притягивает удачу.

Она оперлась на шершавый ствол и ухватилась за него изо всех сил, чтобы не упасть. В предутренней полупрозрачной дымке было видно, как Ендарь выметнул к краю болота. Он резко затормозил всеми четырьмя лапами и широко разверз пасть.

Лес тряхнуло так, как будто он оказался в эпицентре жуткого землетрясения. Все вокруг заходило ходуном. Вместе с неистовым ревом на волю вырвался шквал чистого воздуха. Да с такой силой, словно им пальнули из огромной пушки. Он закруглился прозрачным гребнем наподобие морской волны, набегающей на берег, и понесся к центру болот. Из-под него, смываемые мощной струей полетели тучи телец жуков, пауков, пиявок и пропали в необъятной дали. Вслед за этим из глубин принялись подниматься слои ила грязно-зеленого, коричневого и ржавого цвета. Достигнув поверхности, они насыщались кислородом, вскипали пышной пеной и исчезали без следа. Вода стремительно очищалась и растекалась прозрачными струями все шире и дальше. От нее, неистово визжа от ужаса, к противоположному берегу пятились три уродливых тела. При этом их колотило так, что с одного, Багника, градом сыпались налипшие ракушки, а с другого, Аржавенника, – хлопья ржавчины. С третьего ничего не сыпалось. Болотник судорожно охватил себя руками и пытался скрыть наготу, поскольку его одежда, состряпанная изо мха и гнилых водорослей, испарилась вслед за илом. Достигнув сухого места они, спотыкаясь и падая, бросились наутек.

Небо прояснилось. Вслед за повелителями болот исчезли облака и тучи. Неяркий свет предутренних звезд нежно коснулся замершей водной глади. Она тут же пошла легкой рябью, словно зажмурилась от удовольствия и отозвалась глубокой синевой, схожей с бескрайними небесными просторами. Воздух наполнился трепетом многочисленных крыльев и на поверхность стали опускаться стаи нырков, крачек, уток и гусей. Последними, оглашая окрестности трубными голосами, появились красавцы лебеди. Они грациозно выгибали шеи, точно отвешивали поклоны давно не виденным дорогим друзьям. По воде то там, то сям пошли многочисленные круги. То, как обычно и бывает на зорьке, начала играть рыба. В Синь-озеро вернулась жизнь.

Оправившиеся от неожиданности водяные девы, не скрывая слез радости, бросились к Ендарю и принялись его обнимать и расцеловывать.

– Постойте, постойте, не до того сейчас, – тряс он косматой головой. – Там – девочка!

Все дружно поспешили к Дубу. Озерная чистота, которая хотя и начала вливаться в него потоками, терялась в закоулках необъятного ствола, раскидистых ветвей и громадной кроны. Поэтому он приходил в себя медленно. Веточка оживала за веточкой, листочек – за листочком. Постепенно они стали обретать гибкость и свежесть.

Наконец, Дуб глубоко вздохнул, и с высоты торжественно прогудело:

– Как же я рад всех вас видеть! Ну-ка поведайте, что здесь без меня было!

– Погоди! – вступил Ендарь. – Воспоминаниями потом делиться будем. Нам сейчас спасительницу нашу выручать надо!

– Ах, ты! Ну да, ну да! – спохватился Дуб и громко крикнул. – А ну, доченьки мои любимые, помогайте!

В густой, вновь зазеленевшей листве возникло бурное шевеление. Дубравицы и Сенявы дружно взмахнули широкими рукавами своих одежд, и к земле волнами потекли потоки свежего и чистого воздуха. Кругом щедро раскатился целебный дубовый дух. Как в бане, когда умело нагоняют веником. Только не жаркий.

Через короткое время Катя ощутила, что к ней возвращаются силы. Она оттолкнулась от ствола и сделала несколько шагов. Голова уже не кружилась, в глазах не рябило. Тело вновь стало упругим и подтянутым, наполненным светлой энергией.

Видя это, Дуб участливо спросил:

– Ты как?

– Хорошо, спасибо, – кивнула девочка и улыбнулась.

Неожиданно где-то недалеко раздались всхлипывания и плач. Все дружно рассмеялись. Дуб затрясся так, что младшая из дочерей не удержалась на ветке и кубарем полетела вниз. Хорошо, успела в последний момент распластать руки-крылья и плавно опуститься на землю. Катя удивленно вскинула брови, не понимая, как чужое несчастье может вызвать общую радость.

– Да Майка это, – пояснил Ендарь, – печальная лесная богиня. Когда кругом плохо, она дуется и молчит. Когда – хорошо, рыдает от счастья. Вот мы и вздохнули с облегчением. Коли Майка захныкала, значит, все несчастья миновали. Спасибо тебе за это!

– Спасибо! – сказала Бродница и заключила девочку в объятия.

– Спасибо! – закивала Плюскона и с нежностью погладила ее по плечу.

– Спасибо! – промолвила Езерница и осыпала поцелуями.

– Действительно, спасибо! Собой жертвовала, нас спасая! – прогудел Дуб, а потом, чуть помедлив, добавил. – А ты здесь как оказалась-то?!

– Меня Берендеи направили, – ответила Катя. – У них несколько детей никак от чар Озема освободиться не могут. Наполовину медвежатами остались. Вот и пришла о помощи просить.

– Ох, ты! – возмущенно затряс кроной Дуб.

Дубравицы и Сенявы предусмотрительно крепко ухватились за ветки.

– Никак злодей не угомонится! Ну да ничего, это мы сейчас исправим! – заключил он.

Дуб окинул внимательным взглядом простоволосую голову девочки и спросил:

– Платка у тебя случаем нет с собой?

Катя с готовностью извлекла из кармана носовой платочек.

– Этот не подойдет, махонький больно, – закачал листвой собеседник. – А больше нет?

– Был, – ответила девочка. – Только я его обронила, когда на меня Болотник с Болотницей набросились.

– Жаль, – вздохнуло главное дерево. – Тут большой кусок ткани нужен. Как же быть-то?!

– А давайте я футболку сниму! – Катя с готовностью распахнула курточку. – Такая ткань подойдет?

– Что ж, пожалуй, – согласился Дуб, осмотрев то, что предлагали.

Но не успела девочка осуществить задуманное, как на поляне появились Колток с Моховиком. Оба выглядели торжественно и чинно, как на приеме в тронном зале. Правда, Колток нет-нет, но отчего-то периодически косился на свою правую руку. Подойдя преисполненной достоинства вельможной поступью, оба отвесили поклон и произнесли:

– Вовеки здравствовать тебе, почтенный Дуб!

После этого они, не поворачиваясь и не отводя взгляда от дерева, сделали несколько шагов назад. На месте их поклона в траве остался лежать квадратный кусок ткани, некогда служивший Кате узелком.

– Ух, ты! Ну, вы даете! Вот молодцы! – совсем не по-царски отреагировал Дуб.