Пролог

– Нет, – твёрдо солгал я.

– Ничего. Мы подыщем вам невесту, – утешила меня Елена Павловна, поднимая трубку переговорного устройства. – Николай Николаевич, зайдите, пожалуйста. Николай Николаевич – начальник бюро организации зарплаты, – пояснила Елена Павловна. – Будете у него работать. Он вас и оформит.

Через минуту вошёл низенький плотный мужчина лет пятидесяти пяти. У него была какая-то непонятная подпрыгивающая походка. Словно у залётного аиста, который отведал хозяйского полена. От мужчины и попахивало «Белым аистом».

– Николай Николаевич! – Елена Павловна наморщила нос, укоризненно покачала головой. – Опять?! Ну, сколько говорить об одном и том же?

Николай Николаевич, браво выпятив широкую грудь, молча «ел» начальство голубыми глазками-пуговками.

Елена Павловна обречённо вздохнула.

– Николай Николаевич, – устало повторила она, – этот товарищ, да, кстати, вы мне не представились…

Она недоумённо улыбнулась.

– Лебедев Владимир Николаевич, – бойко отрапортовал я.

– Владимир Николаевич будет работать у вас в бюро. На Светином месте, – уточнила она.

– Молодой специалист? – прорезался, наконец, Николай Николаевич. У него оказался весьма приятный тенор. Должно быть, любит попеть, когда «нааистится» до нормы.

Елена Павловна утвердительно кивнула.

– Сто пятнадцать?

– Сколько Света получала?

– Сто тридцать.

Елена Павловна задумалась. Окинула меня оценивающим взглядом.

– Дадим сто двадцать пять. Пятёрка останется в резерве.

Николай Николаевич с сомнением покачал головой.

– Не положено.

– Ничего, – решительно ответила Елена Павловна, – этот грех останется на моей совести… Вы свободны, Николай Николаевич.

Николай Николаевич развернулся и запрыгал к двери.

Елена Павловна проводила его задумчивым взглядом.

– Давно пора на пенсию, – заметила она, едва за Николаем Николаевичем захлопнулась дверь, – да никак не найду подходящей замены. Пьёт, но дело знает. А в бюро, как назло, никто не годится… Может из вас получится что-нибудь толковое?

Ого, мне здесь ещё и карьера светит. Не выйдет из меня Шерлока Холмса, стану экономистом. Выбьюсь в начальники бюро. Подсижу Елену Павловну, займу её место. Чем не перспектива? Главное, что всё ясно и понятно: лижи высшего, долбай ближнего, гадь на нижнего. И вся философия. Не то, что у нас. Пропала девчонка, рой землю носом, ищи, где хочешь.

– Николаю Николаевичу не дашь шестидесяти, – ответил я.

– У него вредность. Впрочем, об этом рано говорить. Оформляйтесь, а завтра в восемь ждём вас на рабочем месте. До свидания.

– До свидания.

От Елены Павловны я вернулся в отдел кадров, оттуда меня направили в поликлинику. В поликлинике я прошёл такой плотный медосмотр, словно отбирался в первый отряд космонавтов, затем опять ООТиЗ. На этот раз меня принял Николай Николаевич, после чего я побывал ещё в нескольких кабинетах и лишь в пятом часу, измотанный до предела, переступил порог проходной.

На работу я устроился. Пора подумать о жилье. Что говаривал Нароков? Луначарского, 9, если не изменяет память.

Найти улицу Луначарского не составило особого труда: городок, действительно, был маленький, и язык у меня пока ещё не отсох. Не прошло и двадцати минут, как я оказался в нужном месте.

Дом №9 был крайним, стоял он на берегу реки, так что большая часть огорода находилась на круто уходящем вниз склоне. Мало удовольствия копаться в таком огороде. Зато с поливом нет проблем. Вода рядом.

Но сам дом к «последним» никак нельзя было отнести. Огромный крытый железом и обшитый тёсом домина с множеством разукрашенных резными наличниками окон и просторной верандой. Правда, железо пестрело кое-как наляпанными заплатами, краска на доме облупилась, половина наличников отсутствовала, доски основательно прогнили и кое-где оторвались, забор перекосился так, что было непонятно, как он вообще стоит – короче говоря, лучшие времена для дома явно «канули в Лету». Как заметил бы по этому поводу незабвенный Шерлок Холмс, в доме нет хозяина. И со своей, английской точки зрения он, безусловно, был бы прав. Но лично я ничуть не удивился бы, обнаружив пресловутого хозяина, находящегося в горизонтальном положении где-нибудь в луже у такого же гнилого сарая. Отнюдь не в трезвом виде, разумеется.

Ибо: у нас не Англия.

И потому: у нас всё возможно.

Даже невозможное.

Невозможен лишь Шерлок Холмс со своей дедукцией.

Потому и приходится работать нам грешным.

Копаться в такой грязи, в какой и десять Холмсов растворились бы без остатка.

Я осторожно приоткрыл едва держащуюся на одной ржавой петле калитку и, радуясь отсутствию «злой собаки», вошёл во двор. Поднялся на крыльцо и постучал в дверь.

Тишина.

Постучал громче.

Никакого эффекта.

Постучал значительно громче.

Тот же самый результат.

Я почесал затылок, раздумывая, что мне лучше сделать: грохнуть кулаком «от всей души» или уйти восвояси, когда неожиданно заметил кнопку электрического звонка. Извинить меня может то, что прикреплена кнопка была необычно низко и, вдобавок, совершенно не там, где бы ей полагалось находиться.

Я с усердием надавил на чёрную пуговицу, подержав её, для верности, в нажатом состоянии несколько секунд.

В сенях что-то загрохотало.

– Сейчас, открою, – раздался немолодой женский голос.

Заскрипел отодвигаемый засов, и передо мной предстала маленькая – очень маленькая, – но крепенькая и шустрая старушонка в типичной старушечьей одежде: непонятного цвета кофте и чёрной юбке до пят.

Ей пришлось весьма высоко задрать покрытую чёрным платком голову, чтобы рассмотреть нежданного гостя. Впрочем, больше таких подвигов старушка не совершала и во время нашего последующего разговора довольствовалась лицезрением нижней пуговицы на моей рубашке.