Серебро и сталь

У Кристины в голове мелькнуло, что если не единственный, то теперь вряд ли им удастся отбиться. Но это была лишь одна здравая мысль, остальные медленно, но верно заволакивало забытьем.

Когда Кристину уложили в карете, она открыла глаза и слабо простонала.

– У вас рана на плече, и довольно глубокая, – сообщил Оскар. – Натали, сделай из чего-нибудь бинты. Я промою.

– Возьми моё платье, – слабо предложила Кристина.

Оскар тем временем вспорол ножом место рукава рубашки Кристины вокруг раны, принял поданный Натали кусок платья, смочил его водой из фляги и приложил к ране. Кристина сморщилась и закусила губу. Едва выпадая из забытья, она снова в него погружалась, и поэтому боль то нарастала, то отступала.

– Что теперь будем делать, миледи? – бесстрастным тоном поинтересовался Оскар.

– Капитан, я думаю, что ей сейчас немного не до этого, – шёпотом заметила Натали, но Кристина всё равно услышала.

Она подняла здоровую руку, чтобы убрать волосы с лица, и внезапно обнаружила, что кисть полностью была обагрена кровью – своей или чужой?.. Но сил кричать уже не было – ни от страха, ни от боли, – поэтому она лишь слабо возразила:

– Нет, почему же. Нужно…

Её прервал неожиданно заглянувший в карету солдат.

– Капитан, миледи, – позвал он, – мы обыскали этих недоносков… Ничего особо интересного, но у одного записка была.

Кристина вздрогнула. Оскар забрал письмо и, велев гвардейцу возвращаться на место, развернул незапечатанный свиток. Пробежал написанное глазами, но почему-то молчал.

– Оскар, что там? – позвала Кристина. – Может, прочитаете?

– Всё читать, миледи? – неуверенно спросил он. – Тут просто…

– Да, всё. И ничего не упускайте.

Оскар сглотнул и покачал головой. Девушка почувствовала, что её трясёт от волнения. Почему он медлит? Что такого в этом письме?

– Дайте мне. – Она резко выхватила свиток и поморщилась от боли. Почерк был незнакомым. Буквы сначала плыли перед её взглядом, но потом ей всё-таки удалось сосредоточиться. Кристина сделала глубокий вдох и прочитала вслух:

«Твой отец мёртв, девчонка. Весь гарнизон Эори разбит, а замки вассалов захвачены. Если кто-то из них посмеет не присягнуть мне – пожалеет об этом. Тебе же лучше, если ты устроишь всё так, что твои вассалы подчинятся мне как их законному лорду. А тебя я жду в Эори – мои люди тебя сопроводят. Не пытайся сбежать или оказать сопротивление, иначе твоя голова украсит крепостную стену.

И помни, что за все свои поступки нужно отвечать.

Джонат Карпер, лорд Эори и повелитель Нолда.»

Повисла тишина. Кристина заметила в глазах Натали слёзы, но самой ей плакать почему-то не хотелось. Разум категорически отказывался воспринимать те слова, что она только что прочитала. Наверняка это всё ложь. Он просто хочет её запугать.

Но это внезапное нападение…

– Миледи, я понимаю, какой это удар, – осторожно начал Оскар, рука которого при этом всё ещё лежала на её предплечье, – но позвольте заметить, что оставаться здесь небезопасно.

Кристина услышала дрожь в его голосе – ему явно было не легче, чем ей.

– Вы, капитан, кажется, говорили, что это, возможно, не последнее нападение? – уточнила девушка странно холодным голосом.

– Признаться, поначалу я подумал, что это разбойники, прикрывающиеся гербом Карперов. Но после этого письма… Натали, успокойся и сделай уже бинты.

Служанка, продолжая лить слёзы, разорвала подол синего платья из тонкой материи и протянула ему.

– Я думаю, что письмо не врёт, миледи, – продолжил Оскар. – Карпер, видимо, не рассчитывал, что его план провалится и его людям не удастся вас захватить.

– В любом случае, в монастырь я теперь точно не поеду. – Кристина приподнялась, чувствуя, что боль в руке становится всё сильнее. – Он знает, что я должна быть там, и может послать туда ещё один отряд. Капитан Эдит, у вас нет при себе карты? Мне интересно, где мы.

– Уже почти на границе, это я и без карты знаю. – Оскар попытался усмехнуться, но выглядела эта усмешка так, будто его лицо свело судорогой боли. – Если свернуть чуть западнее, съехав с тракта, то километрах в пятидесяти отсюда будет замок Вэйдов. Что вы задумали, миледи? – неожиданно встревоженным голосом спросил он вдруг.

– Мне кажется, я знаю, куда нам стоит поехать.

***

День постепенно вступал в свои права. У самого подножия Эори, а также у городских ворот горели постройки и укрепления, но Джонат велел немедленно потушить все пожары. Пламя могло перекинуться на соседние крыши и уничтожить весь Нижний город, а править над пеплом и тленом ему не очень хотелось.

Он смотрел с балкона самой высокой башни на то, как догорают последние язычки пламени, погибающие в потоках воды и комьях земли. Он смотрел на покорённый город и поверженный замок. Он видел за этим весь Нолд – тоже покорённый и поверженный, пусть пока лишь наполовину. Но победителем Джонат себя не чувствовал. Впереди ещё много работы, и нельзя расслабляться раньше времени.

На горизонте пылало кровавое зарево. Джонат вздохнул – его чуть передёрнуло от невесёлых мыслей. При штурме пролилось немало крови его людей: несколько жалких сотен гвардейцев из гарнизона Эори сдерживали натиск так, будто их было не меньше десятка тысяч. Но и они в итоге дрогнули. В живых осталось не более пяти человек, в том числе и капитан. Точнее, как позже выяснил Джонат, исполняющий обязанности капитана, потому что настоящего капитана в замке не оказалось.

Что ещё интереснее, не оказалось в Эори и девчонки, Кристины. Джонат, хоть и имел «честь» увидеться с ней всего несколько раз, смог рассудить, что она была отважной, безрассудной и недалёкой умишком, так что, будь она в замке, несомненно вышла бы на его оборону в первых рядах. Но на всякий случай он со своими людьми прочесал замок, вплоть до самых потаённых уголков, обшарил все комнаты, коридоры и башни… Кристины тут не было. И ему ещё предстояло выяснить, где она.

При мысли, что она жива, здорова и гуляет на свободе, начинало трясти. Джонат сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и скрежетнул зубами в приступе беспомощной ярости. Кристина должна умереть. Она. Должна. Умереть. Безвольно болтаться на верёвке под дождём и градом прямо на главной площади. Быть обезглавленной – не с первого раза, и не со второго, чтобы медленно, мучительно и безумно больно… А голову потом насадить на пику и поместить на крепостную стену. А перед казнью – пытать, долго, безжалостно, без отдыха, всеми известными человечеству способами… Лично пытать. Так, как даже опытные палачи бы содрогнулись.

Джонату стало не по себе от этих мыслей. Впервые в жизни он позволил себе подумать о чём-то подобном.

Он понимал, что здесь, в Нолде, остался один. Несмотря на огромную армию и множество союзников, вассалов и советников, он – один. В Шингстене хотя бы осталась мать, а здесь… Здесь он потерял единственного человека, который мог бы скрасить его одиночество, и теперь готов был мстить за него до последнего вздоха. Не своего, разумеется.

Он почувствовал, как эти мысли взволновали его сердце, как кровь, бегущая по венам, начала будто бы обжигать их, принося странное возбуждение… Джонат покачал головой. Свобода, смешанная с одиночеством, безумно опьяняла. Он ещё не до конца осознал эту свободу, не до конца понял, что стал единоличным правителем… Это пугало – и очаровывало.

Джонат понял, что мешкает. Он спешно покинул балкон, задёрнул шторы и торопливыми шагами, не боясь заблудиться или запутаться в ещё не знакомом замке, направился в главный зал.

Большой, просторный, сумрачный – и в то же время лишённый каких-то элементов торжественности, зал пустовал. Отчего-то это испугало, и Джонат остановился у дверей, дождавшись, пока его догонит советник, Виктор Тодден.

– Где она? – поинтересовался лорд Карпер, впрочем, уверенный, что ему ответят.

Тодден молчал. Конечно, сам он не знал, но Джонат поручил ему выяснить… Видимо, поручение Виктор не выполнил. Или попытался выполнить, но не добился никакого результата. Что ж, этого следовало ожидать. Ясно, что легко теперь никому не будет.

Джонат как-то несмело прошёл в глубь зала, во все глаза глядя на противоположную дверям стену. Точнее, не на саму стену, а на возвышение, на котором располагался трон. Большой, неказистый, явно неудобный… Но лорд Карпер завоёвывал его не для того, чтобы жаловаться на неудобства.

Он медленно прошёлся по залу, вслушиваясь, как шаги эхом отдавались в холодном дрожащем воздухе, всё ещё пропитанном запахом гари и крови. Наблюдал за тем, как трон приближался, выглядывал в нём какие-то детали… Спинка была украшена гербом Коллинзов – изображением двух скрещённых мечей. На деревянных подлокотниках виднелись щербины, трещины. И при этом трон казался несокрушимым пугающим гигантом. Непокорённым.

Но только с виду непокорённым. Джонат окончательно перестал ощущать робкий страх перед этим, впрочем-то, обычным предметом мебели, когда сел на него. Окружающий мир – и зал, и застывший у входа Тодден, и то, что было за стенами, – вмиг показался ему ничтожно маленьким, крошечным, беспомощным… Чуть надави носком – и всё будет растоптано, угроблено, обращено в пыль.

«Нельзя», – напомнил себе Джонат. Он приложил столько усилий не для того, чтобы всё враз уничтожить.

– Ну так где она? – повторил он вопрос. Тодден сделал пару шагов вперёд и снова замер. Казалось, что вид сюзерена, сидящего на троне, его пугал. А ведь раньше они были друзьями… Или на самом деле не были ими никогда.

– Я не… Мы не знаем, милорд, – отозвался он и нервно пригладил свои рыжеватые волосы, убранные в хвост. Геральдическими цветами Тодденов были оранжевый и белый, но Виктор не носил их, словно не желая показывать свою причастность к семье. Лишь с волосами, естественно, он ничего сделать не мог. – Может, местные знают…