Следы прошлого, или Московские тайны

– Разрешите закурить? – незнакомец протянул руку к портсигару.

– Кури, кури… – рассеянно кивнул ему генерал и вдруг понял, какая мысль не давала ему покоя. Он резко встал, подошел к двери, распахнул ее… Снаружи в замке торчал ключ!

– Та-ак! Я же помню, что сунул ключ в карман… – пробормотал он себе под нос. – А это что?

Генерал быстро вернулся к столу и, сев на стул, вперил в собеседника грозный взгляд.

– Ты чем дверь отпер? – помолчав, вкрадчиво спросил он студента.

– Ключом, конечно, – ответствовал тот, нисколько не смутившись.

– А ключ у тебя откуда?

– Так, надо думать, оттуда, откуда и у вас. Живу я здесь…

– Где это – здесь?

– Да здесь, снимаю квартирку эту. Уговорил хозяина – все равно целый год пустует. Вот он и вошел в мое неблестящее финансовое положение – сдал за полцены. Опять же и ему прямая выгода… Ну а как вы приезжаете, так я, как было уговорено, скоренько испаряюсь и несколько времени ночую по друзьям… Вас-то, видно, позже ждали…

– Постой, постой! Я уже два дня как приехал, а тебя не видел.

– Да не был я тут. У товарища был, занимался…

– Ах, так ты студент? – Сидор Терентьевич был доволен своей проницательностью.

– Как водится. А что же хозяин-то, не предупредил вас?

– Да не видел я его… А хозяйка ничего не говорила… Впрочем, не важно это. Ты мне скажи все-таки, что ты на крыше делал?

– Забыла, верно, или побоялась вам сказать, с вами-то давно было про квартиру условлено… – словно не слыша вопроса, произнес студент. – Вот ведь народ…

– Ты мне это, студент, брось, – генерал снова стал сердиться. – Я тут с тобой сижу, когда спать давно пора, а ты мне лясы точишь, а в дворницкой-то… Так что не паясничай и отвечай все сей час толком.

– Да, а с тем, в дворницкой, действительно, дело темное…

– Я тебя не про дворницкую… Постой, постой! А ты что же, видел?

– Видел. Но говорить про это, да и про крышу, сложновато будет.

– Кому сложновато?

– Да мне, конечно, горемычному… Вот вы человек интеллигентный, конечно, понимаете, что если около трупа стоит некто с ножом – может, не он убил, а напротив, вынул нож из раны…

– Ты чего плетешь? Какой нож? Нет, видимо, надо тебя вниз свести – пусть с тобой другие разбираются!

– А вот вниз-то мне никак нельзя. Потому как на полицию вышеприведенное рассуждение… как от стенки горох! Влип я здорово, одним словом. Но при этом невиновен, как неродившийся младенец. Только на вас и уповаю! – сокрушенно разведя руками, вздохнул студент.

– Ты не паясничай! Коли вниз не хочешь, выкладывай как на духу.

– Да, видно, придется вам довериться, другого выхода у меня нет…

Он полез в карман и вместе с жеваным, несвежим носовым платком извлек из него какой-то черный шнурок.

– Вот, извольте видеть, – студент поднес шнурок к самому лицу Сырцова.

– Это еще что? – генерал непонимающе осмотрел шнурок, оканчивающийся на конце большой петлей.

– А это называется удавка. И все дело в том, что как раз этим инструментом был умерщвелен тот, в дворницкой…

– Что-о!

Генерал машинально взял удавку и уставился на нее, переваривая услышанное. Но сей процесс был внезапно прерван самым неподобающим образом: воспользовавшись минутным замешательством нашего героя, студент вдруг прыгнул через всю комнату к двери. И прежде чем генерал успел вскочить со стула, раздался скрежет ключа, поворачиваемого в замке. Генерал подскочил к двери и толкнул ее плечом, но та только спружинила и осталась на своем месте. Сидора Терентьевича заперли!

Невозможно описать праведный гнев его превосходительства – мы и пытаться не будем! Когда же не слишком, впрочем, мощная дверь была высажена ударом генеральского плеча, на лестничной площадке и на чердаке, естественно, никого не оказалось.

Тем не менее генерал добросовестно обследовал и чердак, и лестницу. Внизу стоял, привлеченный шумом, городовой. И Сырцов совсем уже было собрался рассказать о своем госте, но подумав вдруг, как он будет выглядеть во всей этой истории, вспомнив еще и о своей стычке, передумал и на вопрос блюстителя порядка о причине шума только буркнул что-то невразумительное и стал подниматься к себе.

Перед самой дверью он снова споткнулся, оперся рукой о ступень и заметил в длинной полоске света, протянувшейся от разбитой двери, что вся лестница густо усыпана кровяными каплями.

Однако в эту ночь уже случилось столько всего, что генерал не стал размышлять о новой загадке, а войдя в комнату, быстро налил себе лафитник водки, залпом выпил его, не раздеваясь, повалился на кровать и провалился в сон.

Глава 3. Убийство в Стрелецком переулке

В то время как происходили вышеописанные интересные события, внизу, в дворницкой, успели побывать многие новые действующие лица нашей правдивой истории.

Прежде всего, явился в сопровождении дворниковой бабы старший помощник пристава второго участка Сретенской части Павел Степанович Храпунов – человек еще далеко не старый, склонный к полноте, с темным одутловатым лицом.

Поднятый среди ночи звонком дежурного надзирателя, он был не в лучшем расположении духа еще и оттого, что дежурный не мог ему толково и вразумительно объяснить суть происходящего. Он только понял, что совершено убийство и за ним уже выслана карета.

Виной же всему была глупая баба, посланная городовым в участок и поднявшая там невообразимый переполох своими дикими причитаниями о каком-то страшном «убивце в образе сатанинском», нагрянувшем к ним в дворницкую. Порешившем какого-то бедолагу и чуть было не загубившем и их с мужем.

С превеликим трудом дежурному удалось выяснить адрес и кое-как успокоить. Позвонив Храпунову, он, видимо, одурманенный бабьими воплями, вызвал еще и самого пристава, перестаравшись тем самым не в меру. Поскольку в участке домашние телефоны были только у пристава и у его помощника, этим он вынужден был и ограничиться.

Раздосадованный Храпунов по прибытии в дворницкую, лишь мельком взглянув на потерпевшего, утешил себя тем, что приказал немедленно доставить ему тюремного врача или любого, коего можно будет найти в этот час.

Городовой, стоявший все время навытяжку перед начальством, со всех ног бросился исполнять приказание, забыв даже о положенном ему в таких случаях рапорте. Храпунова в участке уважали, но и побаивались. Только после этого Храпунов подошел к лежавшему и заглянул сбоку ему в лицо. Он узнал его с первого взгляда и, узнав, даже присвистнул от неожиданности.

– Вот так история! Да это ж сам господин Скворцов! Дела-а!

Коллежского советника Скворцова – своего коллегу из Сыскной полиции – он знал уже порядком. Не то что знал близко – так, встречались несколько раз по долгу службы и пару раз – вне ее, но приходилось слышать о нем. И из уст начальства, любившего при случае поставить его в пример полицейским как ревностного исполнителя должностных обязанностей, и из разглагольствований какого-нибудь прожженного жигана или сухаревской потаскухи, загремевших «под шары» к Храпунову. Последние, не в пример первым, кляли «проклятого фараона» Скворцова на все лады, что почиталось в управлении не менее похвалы начальства.

Храпунов, который чувствовал себя давно уже обиженным и обойденным по службе, частенько завидовал Скворцову и в глубине души своей был уверен, что ему – Храпунову – по его достоинствам следовало бы пользоваться славой большей, чем этому сыщику. А слава у Скворцова была большая. Все сухаревское дно его знало.

Увидев сейчас его здесь – в дворницкой – мертвого, Храпунов поначалу даже опешил, столь неожиданно и неправдоподобно все это ему показалось. Потом в нем шевельнулось на мгновение гаденькое чувство злорадства, быстро, однако, пропавшее. И только после этого с него словно сошла какая-то дурманящая, сонная пелена – он осознал до конца всю серьезность происходящего. «А дело-то нешуточное. Черт возьми! Тут пахнет большим скандалом», – подумал он, потирая себе шею и впадая в задумчивость, из которой его вывел басовитый голос городового, доложившего о доставке врача.

Старший помощник пристава встрепенулся, и сердито зыркнув глазами на полицейского, тут же снова услал его – на этот раз немедленно привести сюда хозяина дома и хоть из-под земли найти понятых, после чего – отправляться за судебным следователем. Затем надо было доложить в сыскное управление… «Да, закрутится колесо!»

В сентябре, когда до восхода солнца еще добрых три часа без малого и обыватели спят вовсю в своих постелях, найти понятых дело нешуточное, и городовой отправился исполнять приказание вовсе не в лучшем настроении.