Большая ловитва

Теперь отвори уши. Худо ты приглядывал за своим магом!

Поступили к нам верные сведения, что снюхался он с ромеями. Бежать к ним надумал, чая продать секрет бессмертия за три цены! А план побега изложен был в той посылке, что сам ты ему и передал. Однако допрежь сумели мы скрытно перехватить ее и разобрать инструкцию на пергаменте.

За недосмотр свой заслуживаешь самой мучительной смерти! Однако приняли мы в расчет, что при побеге мага-изменщика вороги Киева собирались прикончить тебя первым, а охрану уже потом. Посему временно помилован ты.

По нашему секретному докладу князю, повелел он сего: «Фрастена вывезти скрытно за пределы града, там и прикончить! А обитель его должна сгореть дотла». Однако главное тут исполним сами…

Теперь заруби на роже своей, прыщавой: нынче, заполночь, на этом же месте подойдет к тебе наш человек.

Скажет: «Помнишь дубраву ту – с соловьями?».

Ответишь: «До скончания дней своих не забуду!»

Все, что ни прикажет он, исполни в точности! Иначе, сам ведаешь…

И никому ни слова о нашем разговоре! Князь Ярополк лично распорядился: кто хоть намеком обмолвится, тому голова с плеч! А ежели нам, вернейшим слугам своим, тайным, посулил таковое, что тут говорить о мелкоте, яко ты!

Да и не забудь прихватить кистень, с коим охранял Блуда: пригодится!

И не прощаясь, да и не оборачиваясь, добрый молодец пошел своим путем, оставив Мокшу ошарашенным и внутренне содрогающимся…

– Не утомился еще с рассказа моего? – прервал свое повествование Путята. – А то смотри: могу и умолкнуть…

XXXIX

– Да что ты, родич мой?! Любопытно ведь, чем завершится! – воскликнул Молчан, открывая для себя небезынтересные детали из типовой практики тайных подвигов.

– Тогда продолжу, – молвил Путята, с явным удовольствием вспоминая секретные дела давно минувших дней.

– Заполночь Мокша дождался на оговоренном месте еще одного моего человека доверенного. И когда спросил тот: «Помнишь дубраву ту – с соловьями?», ответил с самым искренним чувством: «До скончания дней своих не забуду!»

И услышал Мокша: тут же пойдут они ко входу в пристройку, где стоят сейчас, борясь со сном, два его мордоворота, при том, что до прихода сменщиков их, храпящих сейчас на лавках за стеной, еще достаточно времени. А вслед должен распорядиться он: пропустить сего по приказу воеводы Блуда. И ни звука чтоб!

– Сам я и поднимусь к Фрастену, – сказал незнакомый ему доселе тайный стражник скрытного сыска под личным попечением князя Ярополка. – А ты внизу стой и бди!

Погодя, токмо спущусь с магом и поведу его скрытным путем, минуя главные ворота, почуешь гарь. Шепни тогда тупорылым своим, однако именно шепни – не ори: «Запахло, точно при пожаре. Ну-ка бегом наверх, да тихо, чтоб чародея не перепугать!»

Едва рванут они, и ты – вслед за ними! Там уже полыхать будет. Берись тогда за кистень и круши их затылки насмерть! Потом, для верности, подтащи их тулова к самому огню, и ногой подвинь. Нельзя им оставаться живыми! – таков приказ. Либо они, либо ты! Дале сунь в огонь руце и держи, елико сможешь. И облачение твое непременно должно подгореть. А уж даде направляйся вниз. И голоси, спускаясь: «Пожар! Пожар!»

Пока твои иные сторожевые пробудятся, пока сообразят, что к чему, и соберутся тушить на втором уровне, хотя и нечем тушить им, выгорит все, что надобно. А когда прибегут от княжьего терема, концов уже никто не сыщет!

Не выполнишь, как сказано, не доживешь до утра! Наши люди будут рядом – никому не улизнуть от них, как не смог улизнуть ты в дубраве!

А выполнишь, ходить тебе в обгорелых героях борьбы с огнем! И вскорости, по нашему прошению, возведет тебя князь за подвиг твой во тиуны!

Хочешь стать княжьим тиуном, токмо князю и подсудным? Чую: хочешь, и вельми! Станешь!

– Здесь я, пожалуй, чуток урежу, – изрек Путята. – И обозначу доверенного моего человека уже вошедшим в обитель княжеского волшебника. И вмиг ошеломил он его, обойдясь без приветствия, зато отпустив ему, заслуженному кудеснику, седобородому, могучий щелчок в морщинистое чело, на коем сразу обозначилась некоторая припухлость.

Вслед известил перепуганного уже Фрастена, представившись со всей внушительностью:

– По поручению верховных волхвов я, волхв второго посвящения, переодетый для отвода зенок в ночного сторожа, излагаю и довожу!

Не тайна нам, что ты – мошенник и прохиндей, еще и чернокнижник, впрямую связанный с нечистью, дуришь любимого нашего князя!

Елико резан выманил у него на опыты свои, бесовские и лживые! А нам не достает даже на малый ремонт капищ – главного источника доходов наших, опричь треб на погребальных обрядах.

Аще ж изобретешь ты бессмертие, останемся мы и без оных треб! И кому будут надобны Перун с Даждьбогом? Нечем станет кормиться нам, и по миру пойдем…

Невмочь терпеть таковое! И не станем терпеть!

Посему – внимай! И токмо пикни у меня! – разом язык отрежу и зенки выколю!

Сей миг собери самое свое дорогое. Сие дозволяем мы, однако не боле одного узелка.

Вслед облей оба стола греческой смесью, зажигательной, что содержишь, не объявляя о ней даже князю, вон в той сулее зеленоватого стекла. Мнишь, не ведали мы? И не забудь брызнуть остатками смеси на стены.

Буду ждать исполнения, доколе не рассвирепею. А свирепею я скоро! Торопись!

И заторопился мастер чудодейства, то и дело запинаясь в одежде своей, доходившей ему аж до пят. Когда же исполнил, что было ему приказано, распорядился мой человек:

– Поджигай, дабы полыхнуло! Используй инструмент свой потаенный, о коем также осведомлены мы. Некогда мне возиться с огнивом!

И не дрожи! Целым выйдешь. Стража нас пропустит…

– И хватит! – молвил Путята, как выдохнул. – Кончен сказ!

– Да почему ж сие?! – взволновался Молчан.

– Потому! Все что задумал я, то и сделали. Все, что вложил в уста доверенных своих людей, то они и высказали. А остальное не интересно и вспоминать…

– А с чародеем тем, что сталось? Ужель не пощадили его?

– Еще сколь пощадили! – ответил старший родич с заметной укоризной. – Долго он потом скрытно состоял при наших главных старейшинах.

Бессмертия ему и не заказывали. Однако все же попробовали его на изготовлении злата, и вскоре удостоверились: пустая затея та! Зато он передал нам секрет «жидкого огня», ромейского, а сие дорогого стоит!

– А волшебная моча? А чудотворная щепка? А небывалый порошок из корня мандрагоры? С ними-то что?

– Щепка с порошком остались у него – никто и не позарился. А вот мочу, заветную, он сам не уберег!

Врата ведь заперты были, находясь под охраной вратников. Пришлось предуготовить иной уход. И когда Фрастен поднимался по веревочной лестнице на крепостную стену, а потом спускался с обратной стороны, где ждали уже кони, включая подменных, не уследил он за склянкой.

Треснула она! И вытекла на его хламиду самая драгоценная жидкость на всем свете белом! – при том, что сама она была желто-зеленого цвета и с некими коричневыми вкраплениями. Сей неимоверный урон Фрастен обнаружил, когда подсаживали его в седло. И весь в неутешном горе, облысел он в ту же ночь, и вконец расшатался от сокрушения его одинокий верхний зуб.

Ведь тот единорог был последним во всем единорожьем племени. И некому боле мочиться для эликсира бессмертия!

– А что стало с тем гриднем? Возвысился ли он до тиуна, ведь обещалось ему? – воззвал к рассказчику Молчан, любопытствующий.