Превратности судьбы

– Да, честно говоря, я был далёк от этой публики.

– Что так? По-моему, порядочный человек обязан активно выражать протест против тоталитарной власти, а не отсиживаться в кустах, когда другие идут на баррикады. – Серж явно напрашивался на то, чтобы его слегка повозили мордой по столу, но я сегодня был не в настроении.

На выручку мне пришла Катрин.

– Серж, успокойся! Что ты набросился на гостя? По-моему, ты уже забыл, зачем Влад сюда приехал. Я про письмо. Что будем делать?

Серж словно бы только теперь сообразил, что он находится в своей квартире, что его посетил незваный гость с печальной вестью. Однако, единственное, на что он был способен, это повторить вслед за Катрин:

– Так что же делать-то?

– По-моему, не стоит волноваться, – как мог, я попытался его успокоить. – Возможно, всё это просто чья-то злая шутка. Кстати, вы не пытались с ним связаться?

– Да нет. Мы давно уж не общались.

Серж произнёс это как-то неуверенно, словно бы не решался что-то рассказать. Но я и не рассчитывал на его признание.

– Ладно, завтра с утра зайду в интернет, покопаюсь там, кое с кем в Москве свяжусь. Думаю, что к вечеру что-то прояснится. В сущности, эта проблема из тех, которые вполне можно решить. Если ваш брат ни в чём не виноват, есть люди, которые помогут в этом разобраться.

– Хорошо бы, а то я совсем расклеился. Если бы не Катрин… – он посмотрел тоскливым взглядом на жену.

– Может быть, у вас с братом есть общие знакомые в Москве? Возможно, они что-то знают…

Серж несколько смешался, но после паузы счёл необходимым пояснить:

– Видите ли, в чём дело. После того, как я не явился на похороны отца… в общем, многие от меня отвернулись. Даже Лёня, – он тяжело вздохнул… – В принципе, мы давно уже чужие, и я мог бы не обращать внимание на то, что с ним сейчас случилось. Однако вы поймите, тут в некотором роде и моя вина. Как-никак я старше его, должен защищать хотя бы младшего, если не сумел спасти отца.

Да, грустная история с запоздалым покаянием. Хотелось бы его понять – вот всё же интересно, какие ещё мысли бродят в этой курчавой голове. Кто знает, писателю и это может пригодиться.

– А как вы оказались здесь?

– Там была тёмная история. Отец занялся книгоиздательством, но сам в этих делах ничего не понимал, поэтому доверился партнёру. Вы помните, что в 90-е творилось? Сплошные наезды и бандитские разборки. Так вот, сначала сын этого партнёра якобы выбросился из окна, потом его самого в подъезде дома застрелили. Отец тогда очень испугался. Брат ещё учился в институте, а я уже закончил к тому времени истфак. В общем, через своих друзей отец нашёл мне работу в здешнем университете, купил эту квартиру, поэтому я и живу в Гренобле. В общем, меня он спас, а самого убили через несколько лет. Паскудная ситуация, я даже на похороны побоялся приезжать… – Серж выпил свой коньяк и зашмыгал носом.

– Помнится, я об этой истории где-то читал, но только там было сказано, что утонул. А вы почему-то уверены, что отца убили…

– Ну как же, всё к этому сходится. Тогда могли убить и за тысячу баксов, ну а отец с его партнёром… Да что тут говорить, большие деньги всегда связаны с немалым риском.

В принципе, на этом мой визит можно было бы и завершить. Письмо я передал, а с угрызениями совести пусть Серж попробует разобраться сам. Однако я не мог оставить в столь непростой ситуации чем-то симпатичных мне людей. Впрочем, к Сержу моя симпатия относилась лишь в очень малой степени. И вот пока я искал повод продолжить разговор, на помощь мне пришла Катрин:

– А вы, правда, писатель?

– Да, – я развёл руками, словно бы извиняясь.

– И о чём же пишете?

– Как вам сказать? О разном. Сюжет рождается из отрывочных воспоминаний, потом требуется толика фантазии и немалое усердие, чтобы всё это связать. Но самое главное, надо понимать, зачем ты пишешь, что хочешь людям предложить помимо интересных диалогов и красочных пейзажей.

– И что вы предлагаете читателю?

– Об этом пусть догадывается сам.

– Вот как! – усмехнулась Катрин. – А если не сможет догадаться?

– Значит, не сбылось. Пусть ищет себе другого, более покладистого автора.

– Не слишком ли жёстко? Насколько я знаю, принято бороться за читателей.

– Нет, угождать дурным вкусам я не собираюсь.

– Что тут дурного, если человек не понимает?

– Вкус не рождается сам собой. Если приучили к незатейливому чтиву, тут можно только посочувствовать. Но часто всему причиной оказывается лень. Лень разбираться, анализировать, сопоставляя факты…

– Похоже, вы всё пишете как бы для ума. А что же остаётся для души?

– Душа, конечно же, на первом месте. Сначала появляется чувство, затем возникает интерес, и только потом должно появиться желание понять скрытый смысл того, что автор предложил твоему вниманию.

– И что же, этот скрытый смысл присутствует всегда? – при этом Катрин как-то странно посмотрела на меня, я даже почувствовал смущение, чего со мной давно уж не было.

– Возможно, я неточно выразился. Смысл не всегда понятен, поэтому я и говорю, что смысл скрыт от обычного, не склонного к аналитике читателя.

Хотелось бы надеяться, что хоть немного я её разубедил, заставил отказаться от сомнений в искренности моих намерений. Надо признать, что разговор о литературе оказался очень кстати, я словно бы слышал не заданный Катрин вопрос: «А можно ли вам доверять?» Впрочем, убеждать её я не собирался, мне хорошо известно, что суета здесь ни к чему.

Я бы с удовольствием продолжил эту тему, но тут вмешался Серж, уже слегка пришедший в себя после потрясения, вызванного тем письмом. Во время разговора о литературе он помалкивал, но вот, наконец, нашёлся, что сказать:

– И всё же я не пойму, какое отношение вы имеете к тому, что случилось с братом.

Нет, определённо мне сегодня не везёт. Сначала Катрин сомневается в том, что я писатель, теперь вот он… И что прикажете ему сказать, если я сам не очень понимаю причину своего участия в этом деле?

– Видите ли, Серж, я могу только предположить, что просто всё совпало. И книга о Стендале, и намечавшаяся моя поездка в Гренобль, и эта женщина, случайно оказавшаяся в той компании.

– Выглядит не очень убедительно…

– Да я согласен! Но тут, видимо, сыграло роль то, что я писатель. В России писателям принято доверять. Что Достоевский, что Чехов, что Толстой… Конечно же, я не пытаюсь себя сравнивать. Но если бы не эта встреча, скорее всего, ещё долго пришлось бы этой женщине искать способ, как передать письмо. Судя по содержанию, случайного человека об этом не попросишь.

– Вот и я о том. Допустим, я могу поверить, что письмо брату удалось передать из камеры, но почему оно попало к вам, а не к кому-то из его друзей?

– Могу только предположить, что не хотел их подставлять, он так и пишет. А брат – совсем другое дело, тем более, что вы живёте за границей. В любом случае, какой с вас спрос?

– Так-то оно так. Но всё же странно, мы же не виделись с ним с девяностых… Господи, как же давно всё это было!

Видя, что хозяин снова загрустил, я поспешил откланяться. Вот не хватало ещё изображать из себя потасканную жилетку, которая только и годится для того, чтобы в неё при случае поплакаться.

Глава 22. Второй визит

Обычно я пишу по утрам, иногда даже не дожидаясь завтрака. Записываю то, что, как мне кажется, имеет прямое отношение к сюжету. Если не получается с утра, можно этим заняться и попозже, завершив какие-то неотложные дела. Однако проблема в том, что свежие впечатления вмешиваются в тщательно отлаженный процесс, я слышу уже совсем другие голоса – один накладывается на другой, откуда-то возникает третий… Да просто слов не разобрать! Тогда, чтобы что-нибудь понять, мне надо приложить неимоверные усилия. Какое уж тут творчество? Так что для начала надо хоть немного подремать – самую малость, хоть полчасика. Думаю, этого вполне достаточно, если никто не потревожит.

Но стоило прилечь, закрыть глаза, глубоко вздохнуть в предчувствии живительного, освежающего сна – в этот самый момент в дверь постучали. После того, как несколько часов бродил по интернету в поисках информации по делу, после того, как вчера засиделись допоздна, ведь можно было рассчитывать хоть на какое-то снисхождение к клиенту. Увы, не суждено. Кто там припёрся – горничная или кто-нибудь из администрации отеля, чёрт её дери? Вот так, чертыхаясь и мысленно проклиная этот негостеприимный городок, а заодно и всеми давно забытого Стендаля, я встал с дивана и направился к двери.