Фабрика #17

Вычеркнул упоминание о перепуганных сельчанах, идущих сжигать монстра Франкенштейна, хотя эта аналогия первой пришла на ум – разъяренная толпа собирает ошметки храбрости и отчаяния и идет с вилами на борьбу с чужим и непонятным.

Поблагодарил майора и потащил статью в редакцию. Ваня скользнул взглядом по тексту и отложил статью в сторону с чувством глубокого удовлетворения.

– Андрюша, у меня к тебе предложение. Дело серьезное и денежное, – сказал он с каменным лицом.

– Не подводи под монастырь! В политику лезть не хочу, настрой не тот, плюс осеннее обострение сенной лихорадки. Я от предыдущего заказа еще не отошел.

– Никакой политики и криминала, – заверил Ваня.

Он достал из ящика стола брошюрку и бережно, словно трехмесячного младенца, передал Кореневу.

– Что это? – удивился Коренев, разглядывая лист мелованной бумаги, сложенный втрое.

С фотографии смотрели радостные лица рабочих в оранжевых касках и синей спецодежде. Они стояли клином, направленным острием к читателю. Центр группового портрета украшала дородная женщина, держащая в руках букет ландышей. Пока ее рот корчился в попытке изобразить улыбку, наполненные страхом глаза сверлили читателя маленькими буравчиками, словно она хотела прокричать через объектив «Спасите!»

Над головами имитирующих радость работников аляповатые буквы кислотно-зеленого цвета на белой подложке сообщали: «Фабрика-17. Сто лет доблестного труда!»

На мгновение показалось, что крайний справа рабочий – смотрящий мимо объектива и словно стесняющийся участия в этой инсталляции – похож на самого Коренева, но с бородой и усами. Впрочем, человек стоял далеко от камеры, и детали изображения терялась в фотографическом зерне, позволяя списать схожесть на парейдолическую иллюзию.

Несмотря на лубочность картинки, пошлость лозунга и примитивность оформления, ощутил себя черепахой, перевернутой на панцирь и вынужденной дергаться и сучить ногами. Захотелось сбежать.

– Пошлость и безвкусица, – дрогнувшим голосом высказал авторитетное мнение и проглотил ком в горле. – Хотя бумага дорогая, мелованная. При таких затратах можно было раскошелиться на нормального дизайнера.

– В том-то и дело, – подхватил Ваня. – ОНИ хотят сделать по уму.

Он налегал на слово «они».

– Пусть в типографию обращаются, мы при чем?

– Брошюрка, это так, баловство. Ее нам для информации прислали. Иллюстративный материал, так сказать.

Коренев положил буклет на стол фотографией вниз. Ему продолжало казаться, что женщина взывает к нему с беззвучной мольбой.

– И что от нас требуется?

– Сущая безделица, – сказал Ваня. – Хотят к столетию предприятия издать книгу. Огромный том с качественной печатью и небольшим тиражом, чтобы хранить в местной библиотеке и дарить гостям города и фабрики. В юбилейном издании, само собой, должна быть отражена столетняя история предприятия и нарисованы радужные перспективы. Интервью, с директором, главным инженером и старожилами, их фотографии, стихи талантливых слесарей… Оформлением и версткой займутся другие люди, с тебя исключительно текстовый материал.

– Объем исследовательской работы колоссальный!

– Во-первых, при фабрике есть библиотека с архивом, а во вторых, твоя командировка продлится целых три месяца.

– Эти месяцы надо на что-то жить! Наших командировочных хватает только на соль и спички.

Ваня достал из ящика стола чек.

– Две трети – твои. Половину выдаю авансом.

Цифра впечатляла, но вспомнился парадокс высокого вознаграждения, вычитанный в их же газете в разделе «А знаете ли вы?». Однажды ученые – заметка умалчивала, были ли эти ученые британскими – пришли к выводу, что уровень оплаты влияет на качество и скорость выполнения работы, причем не самым очевидным образом.

Те, кому платили скромно, задержались со сроками, задание выполняли спустя рукава, но с поставленной задачей справились. Работники с достойной средней оплатой трудились с максимальной отдачей и уложились в отведенный срок. Но когда группе людей предложили огромные деньги за несложное задание, возникла странная ситуация – горбатиться никто не хотел, работа ползла медленней улитки, и к установленному часу не было готово и трети.

– Сроки какие?

– Говорю же, три месяца.

– Мало, – заявил Коренев. – Не успею.

– Чепуха! Ты сегодняшнюю статью вмиг накатал.

– Это лишь маленькая статейка, а не целая книга!

– Во-первых, в ней картинок и фотографий больше, чем текста, а во-вторых, в спешке ты пишешь лучше. В состоянии стресса рождаются шедевры.

– Столетняя история задрипанной фабрики не станет шедевром.

– Бледный ты какой-то, на тебе лица нет, – перевел тему Ваня.

– Ничего серьезного, утомился. Поездка к Дедуле аукается – от него до шоссе пришлось пешком идти. Туда-то я на такси ехал, а на обратном пути связь пропала, в их глуши сигнал не ловится.

– Не отпускал бы таксиста, все равно визиты к Дедуле короткие.

– Я был бы признателен, если бы вы с Виталиком рассказали мне это перед поездкой, – сказал Коренев.

– Берешь заказ? Считаю до трех, раз, два…

– Не знаю.

Внутренний голос советовал отказаться, но гонорар позволил бы заткнуть пару-тройку существенных дыр в домашнем бюджете.

Два «я» вели спор. Ленивое «я» говорило, что нечего связываться с «колхозом» и плодить безвкусицу, лучше провести время с пользой – книги почитать, вторую нетленку написать. Другое, более жадное и деловитое «я» требовало принять предложение и выдать на-гора юбилейную агитку о славных буднях трудового коллектива.

Ваня гипнотизировал Коренева, пока тот разбирался во внутренних ощущениях.

– Ну? Что думаешь? – не выдержал главный редактор.

– Не знаю. И хочется, и колется.

Ваня вздохнул и выложил последний козырь:

– Тебе лучше на некоторое время исчезнуть из города. Местный авторитет Арам, под чьей крышей находились убитые азиаты, пообещал разобраться и найти виновных. Я, конечно, постараюсь тебя не сдавать, но если начнут пытать, долго не продержусь, даже майор не поможет.

Ваня был серьезен. Ситуация поворачивалась так, что выбора не оставалось. Нужно соглашаться и надеяться, что до него не доберутся, пока он будет сидеть на фабрике и записывать мемуары пожилых и ответственных работников.

Ваня продолжал сыпать доводами:

– Оплата высокая, скроешься из города и заляжешь на дно, издашь первую полноценную книгу – будет, что писать в графу «Имеющиеся публикации»…

Главный редактор попал в точку. Именно эту графу хотелось заполнить в заявках, прилагаемых к рукописи. Человек публиковавшийся имеет более высокие шансы на рассмотрение и принятие к последующей публикации.