Преступление отца Амаро

Жоан Эдуардо был очень подавлен.

– Так вы ничего не можете сделать для меня? – спросил ен в отчаянии.

– Я могу вылечить тебя еще раз от воспаления легких. Ты болен? Нет? Так чего-же тебе еще?

Жоан Эдуардо вздохнул.

– Я – жертва, сеньор.

– Очень жаль. Жертв не должно быть на свете; разве только в самых исключительных случаях, – сказал доктор, поправляя шляпу на голове.

– Но, ведь, самое важное то, что этот подлец-священник, стремится лишь завладеть девушкою! – воскликнул Жоан Эдуардо, искавший поддержки доктора с отчаянием утопающего. – Если-бы она была уродом, он не стал бы разбирать, безбожник я или нет. Он жаждет только обладать девушкою.

Доктор пожал плечами.

– Это естественно, – сказал он, взявшись за ручку двери. – У него такие-же органы для любви к женщине, как и у тебя, и у всякого другого мужчины. А как духовник, он облечен еще властью от Бога. Очевидно, он пользуется своим влиянием для удовлетворения желаний, прикрывая свое поведение служением Богу. Это вполне естественно.

– Канальи! – пробормотал Жоан Эдуардо, видя, что последняя надежда ускользает от него. – Я всегда ненавидел попов. Ох, если-бы можно было стереть это поганое отродье с лица земли!

– Ты говоришь глупости, – возразил доктор, покорно стоя у двери. – Рассуди сам: ты веришь в Бога, в того, который управляет миром с неба и считается источником всякой истины и справедливости?

– Да, верю, – в изумлении ответил молодой человек.

– И в первородный грех?

– Тоже…

– И в будущую жизнь, в спасение души и так далее?

– Да, я воспитан в этой вере.

– Зачем-же ты хочешь тогда стереть духовенство с лица земли? Наоборот, тебе должно казаться, что у нас слишком мало попов. Я вижу, что ты – человек либерального направления, но в пределах конституции… Кто верит в Бога, в первобытный грех и в будущую жизнь, тот нуждается в священниках для объяснения учения о Боге, для помощи в очищении от первородного греха, для приготовления места в раю. Тебе тоже нужны священники. С твоей стороны даже нелогично ругать их в печати.

– Но вы, сеньор, ведь, не нуждаетесь в священниках в этом мире? – пробормотал Жоан Эдуардо в изумлении.

– Нет, ни здесь, ни на том свете. Я не нуждаюсь в священниках, потому что не нуждаюсь и в небесном Боге. Мой Бог живет во мне самом и управляет моими поступками и мыслями. Это моя Совесть… Ты, кажется, не понимаешь этого… Я развиваю перед тобою странные мысли, неправда-ли? Но уже три часа, мне пора итти. Не извиняйся, пожалуйста, не в чем. И пошли улицу Милосердия к чорту!..

Жоан Эдуардо перебил его с жаром.

– Вам хорошо говорить, сеньор, но я-то терзаюсь любовью.

– О, любовь – великое дело! – возразил доктор. – Хорошо направленная любовь может всколыхнуть целый мир и привести к моральной революции. Но дело в том, что любовью часто называют нечто совсем иное и заменяют в обыденном языке сердцем другой орган, чисто из приличия. Это-то сердце и заинтересовано в большинстве любовных вопросов. А в таких случаях огорчение длится недолго. Ну, прощай, желаю тебе утешиться поскорее.

XV

Жоан Эдуардо шел по улице, свертывая сигару. Он чувствовал себя очень возбужденным и усталым после тяжелой ночи и разговоров с адвокатом Годиньо и доктором Гувеа.

– Теперь все пропало, – думал он: – я ничего не моту исправить. Приходится покориться.

Душа его была истерзана страданиями, надеждами и гневом, и ему хотелось только одного: уйти куда-нибудь далеко от адвокатов, женщин и священников и заснуть крепким сном на несколько месяцев. Но было уже три часа, и он ускорил шаги, торопясь в контору к Нунишу и ожидая выговора за опоздание. Да, печальна была его жизнь!

Но, завернув за угол, он увидел у трактира Озорио молодого человека в светлом костюме, с черными, как смоль, усами на бледном лице.

– Ах, Жоан Эдуардо! Здравствуй, дружище.

Это был Густаво, наборщик из типографии Областного Голоса, только что вернувшийся из Лиссабона. Агостиньо считал его «человеком очень умным, но с чертовскими идеями в голове». он писал иногда статьи об иностранной политике, проклиная в высокопарном стиле Наполеона III, и прочих угнетателей народа и оплакивая рабское состояние Польши и нужду пролетариата. Симпатии между ним и Жоаном Эдуардо возникла вследствие их разговоров о религии, в которых выяснилась их одинаковая ненависть к духовенству и преклонение перед личностью Христа. Революция в Испании так воодушевила Густаво, что он решил примкнуть к Интернационалу и поехать в Лиссабон, чтобы пожить в крупном рабочем центре. Ему удалось найти в столице работу и хороших товарищей, но на его попечении была старая, больная мать, и он поневоле вернулся в Лерию, где было дешевле жить вместе. Кроме того, время выборов в парламент приближалось, и Областной Голос так процветал, что увеличил заработную плату своим трем наборщикам.

– И вот я опять работаю у рахитика…

Он шел обедать и пригласил Жоана Эдуардо с собою. – Мир не погибнет, если ты пропустишь службу один раз!

Жоан Эдуардо вспомнил, что не ел уже целые сутки, и охотно согласился зайти в трактир и отвести душу с товарищем, особенно с таким, который тоже ненавидел попов.

– Отлично, – сказал он с жаром. – Вот приятная встреча! Жизнь – такая подлая штука, что стоило-бы отправиться на тот свет, если бы не хорошие друзья!

Слова скромного и мирного юноши глубоко поразили наборщика.

– Почему ты так говоришь? Разве твои дела плохи? Ты, может быть, поссорился с этим животным Нунишом?

– Нет, просто тоска напала – сплин.

– Сплин – английская штука; оставь ее в покое. Пойдем лучше, выпьем и закусим.

Он взял приятеля за руку и вошел с ним в трактир.

– Здравствуйте, дядя Озорио. Нижайший вам поклон.

Хозяин трактира, дядя Озорио, полный и довольный жизнью человек с хитрым, одутловатым лицом, стоял у прилавка с засученными рукавами и поздравил Густаво с возвращением в Лерию.

Тот остановился перед прилавком и отпустил шутку, приведшую его в восторг в Лиссабоне:

– Дядя Озорио, дайте нам королевской печенки и поджаренных поповских почек.

Трактирщик не остался в долгу и ответил спокойно, проведя тряпкою по прилавку:

– У нас нет этого кушанья. Это столичное угощенье.

– Какие вы отсталые люди! В Лиссабоне я ел эти блюда к завтраку каждый день. Ну, ладно, давайте нам бычьей печенки с картофелем, да повкуснее.

– Будьте покойны, постараюсь.

Молодые люди уселись за столиком между двумя деревянными перегородками, с ситцевою занавескою впереди. Трактирщик высоко ценил образованность и простоту Густаво и подал ему сам графинчик красного вина и маслины.

– Ну, что делается в столиц, сеньор Густаво? – спросил он, вытирая стаканы мятым передником.

Наборщик сделал серьезное лицо, провел рукою по волосам и произнес несколько загадочных фраз:

– Страшно!.. В политике полное бесстыдство… Рабочий класс начинает шевелиться, но пока не хватает единства… Надо посмотреть, как пойдут дела в Испании… Там ожидается кое-что хорошее. Все зависят от Испании.