Тойво – значит надежда. Красный шиш

Но внезапно и он куда-то потерялся. А прочие звери как-то суетливо забегали взад-вперед, словно бы в величайшем волнении. Что такое? Северное Сияние тухнет? Переливается, как ни в чем не бывало. Ночь на исходе? Так еще половина только прошла. Тогда что же изменилось?

Из командирской кодушки раздался крик, слабый, но полный ужаса и безысходности.

– Черт, – догадался Кумпу. – Дверь-то в домик так и осталась открыта, когда очарованные сбежали!

– Ну, вот, всех пленных собаки у нас выжрали, – заметил Каръялайнен.

– Да, и Колмаса достали, – согласился Антикайнен. – Снова кровных врагов у нас добавилось.

Это было плохо. Сколько зверей заразятся иммунитетом с одного человека? Если проявят стадность и коммуникабельность – то больше половины. Надо было срочно менять тактику.

Однако тактика сама себя поменяла.

Почему-то с низких крыш, вдруг, начал падать снег – не снежинки, а целые комки. Красные шиши еще удивленно переглядывались, как прямо перед группой, где был Кумпу, сверху обрушился зверь.

Тотчас же раздался возмущенный крик кого-то из разведчиков:

– Братцы, у меня руку оторвало!

Тварь, цапнув за рукав полушубка, уже ранее траченного когтем зверя, удрала на недосягаемую для кольев дистанцию. В пасти она унесла с собой оторванный рукав бойца.

– Они на крышах! – одновременные крики со всех сторон предварили массовый десант волколаков. Но растерянности и паники не было: красноармейцы отпрянули к спасительным стенам и заработали своими осиновыми копьями.

– Это я его так прищучил, – снова сказал Каръялайнен, умудрившийся заколоть еще летевшего с крыши зверя.

Теперь внимания требовалось еще больше, а ночь и не думала кончаться. Сквозь всполохи Северного Сияния начали, однако, проступать звезды.

– Осмотреть на предмет износа одежду! – прокричал команду Тойво.

Оказалось, что все достаточно плачевно: один человек потерял рукав целиком, у прочих, в том числе и у самого Антикайнена, швы не выдержали телодвижений, не столь характерных для человека в зимней одежде. Это значит, что к телу начал заползать мороз. А это может привести к скованности движений, обморожениям и, как результат, потере сопротивляемости.

– Братцы! – крикнул Каръялайнен. – Коли они нас жрать могут, то и к пулям они теперь должны быть восприимчивы!

К несчастью, все автоматы оказались сложены вместе с другим оружием в сарае у валуна. Револьверы были только у командиров, но для проверки предположения командира второй роты и их должно было хватить.

– Целься в зверя напротив меня! – приказал Тойво, достав свой пистолет. – Огонь!

Щелкнули сухие в морозном воздухе выстрелы, а твари, в которую все метили, казалось бы, хоть бы хны. Пули сбили фонтанчики инея в местах, куда угодил свинец, но волколак и ухом не повел. Так и упал, незамедлительно начав съеживаться.

– Работает! – определил Оскари.

– Ура! – обрадовался Каръялайнен.

– Не стрелять! – крикнул Антикайнен, пытаясь предварить всеобщую стрельбу. – Нам нужно с оружием пробраться внутрь кодушек и держать оборону там.

Вопросов не последовало. Конечно, каждый понял, что теперь должна быть другая тактика. Нужно тепло от печек, чтобы дожить до утра. Нужно посмотреть за товарищами, особо очарованные среди которых могут в приступе очарования сотворить что-нибудь нездоровое. И, в конце концов, точнее – из конца в конец, нужно сваливать отсюда. Бежать нужно от этих зверей, мчаться прочь от Северного Сияния и выполнять поставленную командованием задачу.

Первая шестерка бойцов обогнула угол рыбацкой хижины, которую, якобы, они обороняли, ощерившись осиновыми кольями, и скрылась внутри.

– У нас среди очарованных особого очарования не наблюдается, – последовал приглушенный стенами из соснового бруса голос. – Все спокойно.

Ну, ну – спокойно у них, Каръялайнен и Антикайнен переглянулись, усмехаясь. А вот у нас неспокойно. Опять ринулись звери за пищей насущной, на этот раз прикрываясь теми, кто все еще не отведал ни одного «комиссарского тела»[40 - Сноска к «Оптимистической трагедии».]. В них стрелять – только патроны попусту тратить. Какие сообразительные твари!

Этот напор отразить было тяжелее – народу-то стало меньше. Кому-то из бойцов досталось по руке, кого-то уронили наземь, но силу осиновых кольев пока еще никто не отменял. Съежились на снегу еще два волколака.

– Нецелесообразно по очереди удирать, – сказал Оскари. – Надо рассеять их внимание и дернуться всем одновременно.

– А если они внимание не рассеют, а по одной группе ударят? – предположил Каръялайнен.

Ну, тогда этим парням не повезло. Может, и не всех твари сцапают, но без жертв не обойтись. Скверно. Но разве есть иной выход?

– Другие предложения имеются? – спросил Тойво.

Всеобщее молчание показало, что других предложений не было.

В это время внезапно распахнулась дверь кодушки, в которой только что скрылась первая оборонительная шестерка, и из нее выбежал раздетый по пояс окровавленный человек. Он, словно бы, дымился на морозе и махал руками.

– Эй, сволочи! – крикнул человек. – Ату меня!

И с короткого разбега прыгнул в сторону озера.

Все звери, как по команде, кинулись, сломя голову, на перехват добыче. Запах крови вскружил им голову, сделав то, что часами раньше сотворило с людьми «меряченье».

– Ходу! – крикнул Каръялайнен, и все бойцы дернулись к дверям своих кодушек.

Антикайнен сотоварищи побежали к командирской избушке, где когда-то сидели несчастные пленные белофинны. Внутри, на радость, не осталось ни одной твари. Только клочья одежды, разбросанные по сторонам, да черное кровавое пятно говорили, что здесь произошла трагедия.

Тойво на ходу взглянул на смельчака, решившего пожертвовать собой ради товарищей. Оказалось, что особо жертвовать он не собирался. Привязанный за пояс веревкой, он прыгнул вперед, но его тут же ожесточенно принялись вытаскивать назад. Мчащиеся к месту его вероятного приземления твари, вероятно, очень удивились, когда не обнаружили там свою потенциальную жертву. Моментом замешательства зверей воспользовались все бойцы Антикайнена, даже тот, что был приманкой.

Все забежали в кодушки, заперли двери и принялись ждать, что будет дальше.

13. Ходу!

Ждать пришлось недолго. Звери, судя по звукам, принялись ходить вокруг жилищ, недоумевая, вероятно, куда подевалась вся добыча? Может быть, они своими обонятельными рецепторами и ощущали далекое присутствие людей, но очень морозный воздух и почти насквозь промерзшие сосновые бревна стен не способствовали остроте этого ощущения. Твари били лапами по домикам, забирались на крыши и вновь скатывались с них – пусто!

Очарованные бойцы, расположенные тесно, как это было возможно, друг к другу, не дергались, крутили глазами, а некоторые вовсе – спали. В остывающих кодушках затопили печи и заварили кофе. Напряжение нескольких последних часов начало отступать, былой всплеск адреналина уступал место вялости и сонному состоянию.

Однако расслабляться было рано: ночь едва минула свой экватор. Звери, которых невозможно было сосчитать, все также барражировали возле хижин и время от времени пробовали их на слабо.

В командирской кодушке собралось всего шесть человек. Они прибрали все, что осталось от шпионов, испили горячего кофе и теперь сидели, не в силах ни разговаривать между собой, ни предпринимать каких-нибудь действий.

– Спать, парни, – сказал Тойво. – Я первый на карауле. Завтра снова напряженный день.

Бойцы заснули моментально. Вместе с ними чуть было моментально не заснул и сам Тойво. Но спать было нельзя – настоятельно требовалось искать пути выхода из сложившегося положения. Он принялся анализировать информацию.

Северное Сияние, даже такое ярчайшее, как нынешней ночью, не может колыхаться до утра. Едва только край неба порозовеет, если не раньше, оно последний раз расцветет и сгинет – будто его и не было. Следовательно, боеспособность красных шишей сразу в три раза возрастет. Или в тридцать три.

Твари, порождения иного мира, теперь воспринимаются без всякого пиетета и трепета. Их можно уничтожать, но это весьма проблематично и непредсказуемо. Слабое место зверей – неспособность до определенных условий выказывать всю свою мощь и силу. Чтобы избежать эти условия требуется сохранить жизнь и невредимость всем бойцам.