Тойво – значит надежда. Красный шиш

Юкка кивнул и поднял руку, как колхозник на голосовании о планах посевной.

– Разрешите обратиться!

Получив утвердительный кивок головой, взволнованно произнес:

– А как быть, если встретимся с превосходящими силами противника? Что делать тогда?

– Стоять насмерть. При угрозе захвата пакета врагами – съесть его. Для этой цели всегда держать под рукой бутыль с молоком.

– Зачем?

– Чтобы запить.

В общем, для воодушевления дружинников, намеченных конвоировать пленных к железной дороге, Антикайнен распорядился написать расписку-распоряжение.

За это дело взялся командир второй роты Каръялайнен.

«Подателям сего выдать вознаграждение за отвагу и героизм при сопровождении пленных финских оккупантов в количестве четырнадцать человек. Размер вознаграждения сто миллионов тысяч долларов золотом или иная сумма согласно утвержденным нормам Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Подпись и дата».

Тойво подмахнул бумажку и подумал, что теперь, заинтересованные и воодушевленные, люди коменданта Петрова не перестреляют финнов где-нибудь за мысом, а пакет выбросят в барсучью нору. В любом случае, другого выхода не было, оставалось надеяться на исполнительность и порядочность молодых и резвых жителей Пененги.

За всеми этими хлопотами время незаметно приблизилось к полудню. Однако пора было двигаться в путь, предварительно отобедав горячей деревенской пищей. На этот раз маршрут решили проложить по руслу замерзшей реки Пененга. С одной стороны – это хорошо, потому что относительно ровный лед, покрытый снегом, позволит передвигаться быстрее. С другой стороны – это плохо, потому что даже в самые яростные морозы лед на реках имеет такое обыкновение выдавливать воду на поверхность под снег, где она, если и замерзает, то несильно. Зацепил лыжей такой водички – она мигом обледенела, и больше никакого скольжения. Да и вообще – больше никакого движения пока не сбить весь этот намерзший лед. Но выигрыш по времени до следующей точки маршрута был значительный, поэтому решились все-таки двигаться по реке.

Комендант деревни снарядил две подводы, в которые погрузил недовольных белофиннов. Конечно, кому охота в такой мороз сидеть под побитыми молью овчинами и прочим тряпьем, когда можно бежать на лыжах, разрумянившись щеками и блестя замерзшими на бороде и усах соплями! С собой в путь к железной дороге он взял четверых верных людей и две пятилитровые бутыли местной деревенской понтикки[55 - Сы-ма-гон.].

Антикайнен это, конечно, заметил, но ничего не сказал: его приказы, по большому счету, на этих парней не распространялись – не было у него такого права. Ну да ладно, коли к такому возрасту никто из новых «дружинников» не спился и не помер, значит, меру свою знают. Хотелось надеяться, что и к частям регулярной Красной Армии они сумеют добраться в лучшем виде.

Так, в принципе, и произошло: пьяных белофиннов они потом сдали по описи, а рапорт Седякину – под расписку. Получили благодарности от младших советских командиров, а от денег отказались. Но плату все-таки взяли – натурой: солью, сахаром и надувными женщинами. Шутка – вместо женщин, да еще и надувных, взяли муку, стрептоцид и порошки от кашля и температуры.

Конечно, младшие советские командиры имели желание по тихому перестрелять всех карелов, но они это желание побороли: старшие советские командиры могли этого не одобрить, да и местное население пока трогать не рекомендовалось. Пока финны поблизости, пока Лига Наций жалом водит.

В конце июля 41 года пятидесятилетний Юкка подберет в лесу пограничника из заставы в Кимасозере – те месяц сдерживали превосходящие силы противника, но всему есть предел: и боеприпасам и продуктам. Только человеческому терпению нет предела.

Два девятнадцатилетних пограничника, Васенко и Комиссаров, окруженные в пекарне отрядом финских егерей, быстро исчерпали свой небогатый стрелковый потенциал, забыли все приказы, своих командиров и вождей, так сказать, партии. Но не забыли, что такое быть непокорным. Двенадцать финнов они отправили на тот свет, пользуясь штыками и саперными лопатками, кулаками и зубами. И не покорились даже мертвые, потому что, упав друг на друга, убитые, расстрелянные и избитые, один из них выдернул чеку последней гранаты.

Об этом расскажет раненный пограничник, оставленный своими товарищами прикрывать отход. Ну, а Петров принесет из своего схрона винтовки и патроны, дарованные еще Антикайненом, и они вдвоем примутся бить по наступающим финским войскам. И только мины остановят стража границы и буденновца – много мин. Столько, что невозможно сделается опознать, кто же так бессмысленно, но эффективно оборонялся? Только солдатский медальон на сержанта Юсупова, да обрывок старого картона с выцветшими печатями «буденновцу Юкке Петрову».

16. Ночевка в лесу.

Самые неприятные опасения сбылись: сначала «лоси», а потом десяток бойцов влетели в воду. Как бы ни пытались обойти мгновенно темнеющий и замерзающий снег, а только выбравшись на берег, удалось спасти лыжи от потери ходкости. Пришлось даже костер разводить, чтобы избавиться от ледяной корки на плоскостях скольжения. Но и это было небезопасно – инвентарь могло запросто повести, либо выстрелить трещиной. Хотя кое-какой запас лыж был, но его следовало беречь на непредвиденные случаи.

Пришлось срочным порядком греть специальный деготь и заново смолить свои средства передвижения. В общем, потеряли час. Понятное дело, за этот час никто замерзнуть не успел, все грелись возле огня, однако ритм движения был нарушен, следовательно, было нарушено потовыделение у каждого бойца. Это привело к тому, что на полушубках под маскировочными халатами образовалась изморозь.

– Плохой знак, – сказал Оскари Кумпу. – Теперь стоит уповать лишь на качество швов.

– Предложения? – спросил Тойво.

– Вывернуть полушубки мехом наружу, – сразу ответил тот. – Но для этого придется изначально высушить одежду, иначе поломаем все к чертовой матери. Придется терпеть до ночевки. Делать-то нечего.

– Согласен, – заметил Суси. – Усилить контроль против обморожений. И еще у нас возникла проблема.

– Какая? – спросил Антикайнен, боясь услышать, что у кого-то нога отвалилась вместе с валенком.

– Яскелайнен, – сказал начальник штаба.

Оказалось, его несколько смутило отсутствие внимания, которое Матти всегда к себе притягивал: болтал чепуху, веселил товарищей, забегал на лыжах вперед – словом, был энергичен. Теперь же не слышно его и не видно.

Суси подошел к бойцу и спросил о самочувствии. Может, устал? Может, легкая рана не такая уж и легкая?

– Да нет, все у него оказалось нормально со здоровьем, – продолжил начальник штаба. – Глаза только, как у побитой собаки. Тоска во взгляде, безысходность.

– Это он на девушку на похоронах насмотрелся, – сказал Каръялайнен. – Она с поручиком любовь крутила, а Матти его прищучил.

Хорошо «прищучил», пол-головы прикладом смахнул. Если бы таковое произошло на войне – и внимания бы не обратил, военные действия и все такое. Здесь же – похороны, плакальщицы, словно и не врага хоронили. Поневоле затоскуешь.

– Ладно, пулемет ему обещали не давать, но надо нагрузить парня, чтобы у него из головы вся дурь вылетела: сантименты, терзания, угрызения совести и тому подобное. На войне, как на войне, – сказал Антикайнен.

– В разведку пойдет, – поддержал командира Оскари. – Место для ночевки выбирать.

Действительно, ночевка предстояла быть «холодной» – в лесу возле костров. Теперь уже по любым раскладам не получалось добраться до жилья, то есть, до деревни Челки-озеро, засветло, либо к середине ночи. И что там в той деревне? Через стылое Ленсозеро уже поселок Реболы, где коварные белофинны строят свои козни. Минус тридцать пять градусов мороза. Усталость. От упадка сил – упадок боевого духа. Депрессия.

Яскелайнен, казалось, слегка приободрился, когда ему поставили очень ответственную задачу, от выполнения которой зависел ночной отдых всех красных шишей. Они с Тойво Вяхя, не дожидаясь, когда пойдут «лоси», убежали по берегу реки, намереваясь оторваться от отряда и тщательно исследовать лес. Им предстояло все это проделать до наступления темноты, и полагаться можно было только на самих себя.

Когда отряд вновь отправился в путь, лыжники очень быстро превратились в обледеневшие фигуры. Не покрылись коркой изморози только места сгибов рук и ног. На этот раз «лоси» пробивали лыжню по берегу реки – по тому из берегов, который по определению обязан быть пологим. Иногда приходилось пересекать реку, чтобы не карабкаться попусту по оврагам и уступам. В воду больше никто не проваливался, но идти все равно было очень тяжело. Пожалуй, роковое решение относительно передвижения по руслу, привнесло в поход самую большую сложность. Даже преодоление Массельгского кряжа уже казалось не столь тягостным.

Разведчики установили место ночевки только через двадцать километров. Сами же Тойво, и Матти, запыхавшись, не могли позволить себе отдыхать. Во-первых, существовал риск замерзнуть, во-вторых, нужно было развести хоть один костер, чтобы пришедшие в совершеннейшей темноте товарищи, могли хоть чуть-чуть отогреться перед обустройством ночевки.

– Будем палить ракотулит – сказал молодой, но опытный лесник Вяхя.

Ракотулит[56 - Rako – прорезь, tuli – огонь, в переводе с финского.] – это стена огня, которую ставят из двух бревен. Одну большую чурку, отпиленную от поваленной елки, кладут на другую такую же. В месте их соприкосновения делают затесы топором, получая, как бы стружки или щепу. Их поджигают, – а дальше можно курить бамбук: бревна начинают вяло прогорать, выделяя тепла гораздо больше, нежели дает обычный костер. И площадь обогрева получается значительней.

Единственная проблема – это после пятидесятикилометрового лыжного марша заставить себя валить дерево, а потом разделывать его «под орех». Почему именно елку? Так древесина в ней пропитана смолой, а лапник просто насущно необходим, чтобы постелить его на снег.

Когда Тойво и Матти позволили себе присесть возле разгоревшейся стены огня, пришли «лоси». Не все почему-то, но большей частью.

– А где остальные? – спросил смертельно уставший Яскелайнен.

– Сейчас прибудут, – ответил Оскари и добавил. – Пять минут на перекур – и валить деревья.

Когда пришел основной отряд, горели уже несколько ракотулит. Настроение у измотанных маршем красных шишей определенно улучшилось. Поляна, выбранная разведчиками, оказалась небольшой, но вместительной. К тому же на разведенном в центре костре уже булькала в большой кастрюле вода для горячего пития, да и ужин можно было готовить без промедления.

Проведя быструю перекличку, вдруг, обнаружилось, что не хватает пятерых «лосей». Тотчас же организовались поиски, но почти сразу же поиски прекратились – всех нашли, живых и здоровых, только крепко спящих. Эти бойцы прошли в полудреме друг за другом мимо лагеря, остановились в метрах пятидесяти, уперлись палками в снег и заснули. Со стороны они, покрытые коркой льда, казались снежными истуканами.

Когда их разбудили, то никто из «лосей» не мог пошевелиться – так прихватило на морозе верхнюю одежду, что она сделалась панцирем. Под смешки и шутки их принесли к огню и оставили оттаивать. Больше всех шутил Яскелайнен, отчего Антикайнен только вздохнул с облегчением: отпускает парня! Раколтулит на морозе – великая вещь, но в то же самое время чреватая, потому что можно лишиться одежды. Когда уставший человек ложится спать возле стены огня, его тело отогревается только с одного бока – с другого продолжает донимать мороз. Спящий ворочается с бока на бок, пытаясь прогреться равномерно, бессознательно придвигаясь к пламени. Итог – занявшаяся угольками одежда, а это уже дыры, с которыми потом при минус тридцать очень трудно ужиться.

Поэтому Антикайнен и Вяхя совместно разработали метод, когда караульные через каждые пятнадцать минут обходили бы спящих бойцов и оттаскивали на безопасную дистанцию тех, чья одежда уже подвергалась опасности прогорания.

Тем не менее выспаться удалось всем, одежда высохла, и по совету Кумпу полушубки перевернули мехом наружу. В основном швы выдержали – тогда их еще не делали шаловливые китайские ручки – но кое у кого рукава все же оторвались.