Катынь: СС+НКВД – шляхта

– По данным нашей разведки, товарищ Сталин, в Силезии немцы сосредоточили войска Группы армий «Юг» под командованием генерал-полковника фон Рундштедта. Это – основная ударная сила немцев: тридцать три дивизии, из них четыре – танковые. С воздуха «Группу армий «Юг» поддерживает Четвёртый воздушный флот (командующий – генерал авиации Лёр). Задача Группы: наступать общим направлением на Варшаву, разгромить приграничные части, а затем совместно с Группой армий «Север» уничтожить польские войска в Западной Польше.

Сталин несколько секунд вглядывался в карту.

– А что собой представляет Группа армий «Север»?

Рука Шапошникова переместилась вместе с указкой.

– Силы Группы армий «Север», товарищ Сталин, сосредоточены в Померании и Восточной Пруссии. Двадцать одна дивизия, из них две – танковые. Командующий – генерал-полковник фон Бок. С воздуха действия Группы поддерживает Первый воздушный флот под командованием генерал-полковника Кессельринга. Общее направление – также на Варшаву, товарищ Сталин. Для этого Группе армий «Север» надлежит разгромить противника севернее Вислы, а затем совместными усилиями с войсками Группы армий «Юг» разгромить поляков на западе Польши.

– А что это такое – между Группами армий?

Сталин ткнул мундштуком трубки в карандашный обвод на карте. Шапошников тут же «пристроился» к обводу.

– Между Группами армий, товарищ Сталин, немцы расположили небольшую группировку для введения поляков в заблуждение относительно направлений главных ударов. Одновременно ей ставится задача сковать активными действиями силы польской армии «Познань».

– Неплохо задумано, – одобрительно хмыкнул Сталин. – И наверняка эта группировка, в отличие от обеих Групп армий, и не думает конспирироваться?

Шапошников мягко улыбнулся.

– Так точно, товарищ Сталин. По данным разведки, немцы маневрируют войсками буквально на глазах у поляков – да ещё старательно изображают скрытность, особенно по ночам. Разумеется, это не может не убеждать поляков в том, что они разгадали манёвр противника.

Сталин усмехнулся – и покачал головой.

– Численность немецких войск известна, товарищ Шапошников? Хотя бы – примерно?

– Да, товарищ Сталин. И не примерно, а точно. Шестьдесят две дивизии, из которых семь – танковых. Это – около миллиона шестисот тысяч человек и две тысячи восемьсот танков. В обоих воздушных флотах – до двух тысяч самолётов. Орудий и миномётов – до шести тысяч.

– Солидно.

Сталин задумчиво разгладил кончики усов мундштуком трубки.

– А что – у поляков? Хоть планом войны с Германией они, наконец, обзавелись?

Сталинская шутка была из разряда тех, в которых – доля шутки. План войны с СССР у поляков имелся ещё с двадцатых годов и регулярно корректировался. А, вот, планом войны с наиболее вероятным противником шляхта «как-то» не спешила обзаводиться.

Шапошников вернулся к карте.

– На случай войны с Германией Польша имеет план «Захуд». «Запад», то есть. Обзавелась им Польша совсем недавно. Счёт – на месяцы. При первом же взгляде на него сразу возникает мысль о том, что составлялся он наспех. Как говорится, на всякий случай. Но основной его недостаток: он не рассчитан на достижение успеха собственными силами.

– Поляки учитывают Англию и Францию даже в оперативном плане? – усмехнулся Сталин.

– Да, товарищ Сталин. Разработчики плана исходили из того, что собственными силами Польша против Германии не выстоит.

Сталин хмыкнул, покачал головой, и медленно отошёл от карты.

– Расчёт на чужого дядю… Пораженческие настроения, возведённые в степень пораженческой стратегии… Ну, а что они готовы выставить против Германии сами?

Указка в руке Шапошникова заскользила по карте.

– Против Германии, товарищ Сталин, поляки выставляют шесть армий и одну оперативную группу. Против сил немцев в Восточной Пруссии действует армия «Модлин» и оперативная группа «Нарев». В Польском коридоре – армия «Поможе». На польско-германской границе сосредоточены четыре армии: «Познань», «Лодзь», «Краков» и «Карпаты». В резерве – армия «Прусы». Всего – двадцать четыре пехотные дивизии, двенадцать кавбригад, четыре тысячи триста орудий, до восьмисот самолётов устаревших конструкций, двести двадцать лёгких танков и шестьсот пятьдесят танкеток. Танков новых конструкций у поляков нет. Тяжёлых танков не было и не предвидится. Техника – устаревшая морально и физически, в основном – французского и английского производства. Общая численность войск – до одного миллиона человек, товарищ Сталин.

Вождь медленно покачал головой.

– То есть, немцы имеют преимущество и в живой силе, и в технике по всем позициям?

– Так точно, товарищ Сталин. Положение польской армии усугубляется ещё и тем, что войска не успевают ни отмобилизоваться до штатной численности военного времени, ни развернуться. Польская оборона эшелонирована только в представлении военачальников.

Сталин моментально вскинул на Шапошникова пронзительный взгляд желтых глаз.

– Вы действительно считаете, что война начнётся со дня на день?

Шапошников повернулся спиной и карте, и подобрался.

– Судя по концентрации немецких войск на направлении главного удара и по той лихорадочности, с какой поляки собирают силы, нападения Германии следует ожидать в ближайшие семь – десять дней. Для демонстрации мускулов, сил, что сосредоточены немцами – чересчур. Военная машина запущена – и остановить её невозможно.

Сталин медленно прошёлся мимо Шапошникова. Взгляд его был тихим и задумчивым. Трубка дымилась в полусогнутой руке – и вождь не торопился припадать к мундштуку.

– «Семь – десять дней»… Значит – с первого по пятое сентября…

Глаза Сталина вернулись на лицо Шапошникова.

– Борис Михайлович, как, по Вашему мнению, будут развиваться события?

Шапошников сделал почти строевой поворот к карте.

– Полагаю, товарищ Сталин, что кампания будет носить скоротечный характер.

– Вы не верите в помощь Англии и Франции? – двинул бровью Сталин.

– Имеющаяся у Разведуправления информация, товарищ Сталин, не позволяет сделать такой вывод. Никакой мобилизационной и оперативной активности ни в Англии, ни во Франции не отмечено.

– Союзники будут имитировать кипучую деятельность? – усмехнулся Сталин.

Начальник Генштаба мягко улыбнулся.

– И не слишком усердно, товарищ Сталин. Скорее всего, участие Франции и Англии в судьбе Польши ограничится дипломатическими шагами.

– Не обязывающими их ни к чему конкретному, – блеснул стёклами очков Молотов.

– Похоже, что так, – кивнул головой Шапошников. – Ни Англия, ни Франция не станут упираться ради Польши.

Сталин бросил заключительный взгляд на карту – и повернулся к Начальнику Генштаба.

– Ваш прогноз, Борис Михайлович?

Взгляд Сталина был требовательным, пусть и смягчённым доброжелательным голосом. Но Шапошников не побежал глазами ни в сторону, ни на потолок. Как профессиональный штабист, он не был лихим рубакой, но врождённая порядочность и профессиональный долг обязывали его говорить правду всегда. Как минимум – всегда, когда это требовалось интересами дела. Даже – вразрез с мнением вождя. Честность в общении со Сталиным не предполагалась обязательно прямолинейной – но обязательно предполагалась. Задачу несколько облегчало уважительное отношение вождя, безусловно, доверявшего Начальнику Генштаба и считавшегося с его мнением.

– Я думаю, товарищ Сталин – две-три недели. Сопротивление в приграничных районах будет преодолено за первые день-два – и поляки начнут отступление по всему фронту от севера и до юга. И это не будет плановым переходом к стратегической обороне.