Цирк – это навсегда?

Хор: Ой!

Принцесса: До той развратной темной ночи!

Хор (плачет).

Принцесса: Мой соблазнитель был округлым!

Хор: У?

Принцесса: Был остроумным, сильным, мудрым!

Хор: Ммм?

Принцесса: Не знала что он был фальшивым…

Хор: И?

Принцесса: маркизом. Боже мой, каким же милым!

Обвинитель: Соблазнитель, вам признаться в преступлениях пора!

Эта дева непорочной и прекрасною была!

Мы разбить, пожалуй, смело можем подлое лицо.

К сковородке его тело, и к яичнице – яйцо!

Шалтай-Болтай (мерзким блеющим голоском, разворачиваясь к залу той стороной, на которой намалевано грустное лицо):

Я суд прошу о снисхожденье!

Яйцом я был с сотворенья.

Забыт и брошен как яйцо -

Росло без курицы оно!

Суд (хором):

Мы услышали достаточно,

Ты – мерзавец, лжец и вор!

Разослать везде глашатаев -

Пусть зачтут наш приговор.

Встает Щелкунчик.

Щелкунчик (монотонно): Суд высокий братьев Гримм,

Изучив детали дела, оценив – постановил:

Счесть вину яйца доказанной,

Сказку счесть уже рассказанной!

Теперь же, дамы, господа и дети!

Мы оглашаем приговор:

Разбить яйцо до самой смерти,

Изжарить и подать на стол!

Слышится барабанный бой, хор ликует, Шалтай-Болтай кричит "Нет! Пощады!", гвардейцы скидывают его с бутафорской стены за сцену – слышится звук шипящего масла на сковородке.

Занавес!

-– Тьфу! Дрянь какая! – веселый Джо смачно харкнул в сторону актеров театра. – Заметил, что эти комедианты намалевали на том яйце?

Силач Боб, к которому обращался Джо, хмуро посмотрел на него, ничего не сказав, завязал в узел металлический прут и бросил его в кучу таких же, скрученных. Силач Боб был зол. У него болела поясница и он поссорился с бородатой женщиной, которую подозревал в измене, но доказать ничего не мог и от того злился еще больше.

Некогда силач Боб был восходящей звездой Центрального манежа в самом Кирк-тауне, запросто поднимая рояль с играющим на нем "Болеро" Ровеля пианистом и выполняющей на его крышке замысловатые трюки со своим телом женщиной-змеей. Но силач Боб переоценил свои силы – влюбился в женщину-змею, защемил спину, после чего, покатился по наклонной и теперь был вынужден перебиваться случайными заработками в бродячих цирках, в которых исполнял силовые номера преимущественно сидя. В одном из таких цирков силач Боб познакомился с бородатой женщиной. Любовь к женщине-змее толкнула его в объятия бородатой женщины. Вот такая скверная шутка жизни.

Что касается женщины-змеи, после силача Боба она встречалась с канатоходцем, акробатами, конферансье, наездником, клоунами и, даже, одновременно с двумя близнецами иллюзионистами, до некоторого времени считая их за одного человека. Что поделать – женщина-змея всегда была ветреной и любвеобильной, а вовсе не шлюхой, как ее за глаза называли злые языки. В жизни женщины-змеи когда-то давно случилась трагическая любовь. С тех пор женщина-змея очень сильно запуталась в себе и была несчастной.

Скитаясь вместе с бродячим цирком братьев Ричер, силач Боб встречал много других женщин-змей, глядя на которых вспоминал "свою" и тогда произносил долгое и тоскливое "ээээх!". Как и многие цирковые, силач Боб не умел читать, вследствие чего мыслил преимущественно междометиями во всём их интонационном разнообразии от "ах" до "эх". Например, наблюдая за выступлениями акробатов под куполом цирка, когда те совершали сальто, перелетая с перекладины на перекладину, единственное, о чем думал силач Боб, было восхищенное: "ух!", а потом – испуганное "ах!", если они вдруг срывалась с трапеции.

Сейчас силач Боб обдумывал злое "ах вот как!" представляя себе в красках сцену своей расправы над вероятным любовником бородатой женщины и сгибал в дугу очередной металлический прут.

В это время к частоколу, ограждающему уличный театр, подошел актер в костюме Шалтая-Балтая и закурил.

–– Поздравляю с успехом. – приторным голосом приветствовал его веселый Джо. В некотором смысле веселый Джо тоже был лицедеем. – А что это у тебя нарисовано на яичном костюме?

–– Так! – отмахнулся актер – Маски подчеркивают лицемерность натуры моего персонажа!

–– Ага… – прищурился веселый Джо, грим на лице которого полностью совпадал с изображением одной из "лицемерных" масок на костюме. – Скажи-ка мне, Шалтай-Болтай, а если, скажем, я присвою какую-то вещь, принадлежащую тебе, а потом буду выдавать ее за свою – будет ли это лицемерием?

Заинтригованные разговором веселого Джо и Шалтая-Болтая, к собеседникам стали стягиваться цирковые и лицедеи.

–– Не знаю. – курящее яйцо было несколько обескуражено вопросом веселого Джо – А ты что-то присвоил из того, что принадлежит мне?

–– Я-то – нет. Нам, цирковым, чужого добра не нужно. Чего нельзя сказать о вас, лицедеях.

"Да-да!" раздалось с той стороны частокола, где собрались цирковые.

–– О чем это ты, клоун?