Возвращение полуночи. Арка 2. Твари в ночи

– Что?! Значит, прав был дядька Олег, когда сказал, что у тебя пальцы во рту были, когда я… Того… Собирался…

Он смутился.

– Коли бы ты за нами тогда подглядел, – весело сказала Сойка, – я, кстати, не против была, тебя бы Несмеянка так укатала, что нам бы с Наськой только соскребать тебя осталось…

– Вот и решили, – перебил их Дыня и вопросительно поглядел на Олега.

– А ты, стало быть, идёшь на поводу у этого? – хохотнул Фёдор. – Добро. Нам будет легче на испытании.

Он хлопнул Любимова калику по плечу и громко захохотал. Тот поморщился, но ничего не ответил. Он повернулся к отроку:

– Любим, я как твой калика и добропослушный богатырь предлагаю тебе отказаться от затеи со спасением Прутика. Богатыри сделают это лучше тебя.

Любимка яростно дёрнулся.

– Эй! А как же! Мы договорились!

– Но являясь твоим каликой и не последним богатырём, я понимаю, что остановить тебя невозможно. Поэтому я готов взять тебя с собой. Но строго на моих условиях.

Лицо отрока преобразилось.

– Дядька Стоян! Вы самый лучший калика! Да я за вас! Да я!..

На том и расстались. Олег обещал известить Любимку сразу, как только будет получен сигнал от сторожевых деревьев.

Сойка вышла задумчивая. Любимка понял, что её не убедили слова Фёдора.

– Ничего, Сойка, – сказал. – Время покажет, кому идти, а кому не стоит. Совсем не обязательно тебе мстить. Настоящий богатырь не мстит – он наводит порядок!

– Чтобы порядок был, – мрачно молвила девица, – надо вовсе таких тварей, как Лютик, на землю не пускать…

***

В избе Яги собрались почти все богатыри, которые готовили полигон для испытаний тягателей. Ради такого дела избушка вобрала в себя в два раза больше брёвен, чем в ней было изначально. Такую громадину лапы удержать уже не могли, поэтому избушке пришлось усесться прямо на землю. Зато в гриднице просторно, и никакой толкучки.

Руководил советом Стоян – первый наставник тягателей и главный распорядитель пятьдесят седьмых тягательских испытаний. Он сидел во главе длинного стола. По правую руку от него сгорбился Горшик – писарь Харитона, по левую – Яга.

Особнячком в самом тёмном углу расположился Фрол. К столу подсаживаться не стал – я, де, здесь просто наблюдатель, ничего не решаю, но вид имел таков, чтобы всяк сразу понял: коли что-то придётся не по душе – молчать не стану. Рядом с ним, сливаясь с темными стволами железного древа, высилась воронёная фигура. Над платом сверкал острый, как кинжал, взгляд.

За столом рядком расселись все калики: небрежный Олег с Прозорливой Сумой, Савелий в рваной старой рубахе, портах и босой, да Фёдор, как всегда в броне с многочисленным метательным оружием на бесчисленных крючочках и петельках. Кроме них присутствовала пара средних богатырей: Тавр и Годун – оба худые и серьёзные.

– Я собрал вас здесь, чтобы сообщить последние вести из Москвы, – Стоян поглядел на Горшика. Писарь невозмутимо глядел прямо перед собой, – и приказ князя Александра, который он передал с помощью…

Он опять поглядел на Горшика. Фрол в своём углу шевельнулся и кашлянул.

– Грхм!

Наставник на миг замолчал, давая уряднику высказаться. Показалось, что тот попытается подвергнуть сомнению канал связи.

– Что ж, давайте послушаем, – проговорил Фрол.

– Нам сообщают о странных людях, которые пришли со стороны княжества и вторглись в Чащу Хруста. Предположительно они направляются в сторону пещеры Потерянных Душ.

Калики Савелий и Фёдор переглянулись.

– Мы только что обсуждали этих людей с тягателями. Откуда о них стало известно князю?

– Я отправил отчёт из лагеря близь Мокеевки. Но оказалось, что у князя больше информации, чем у нас. Мы знаем о двух людях, владеющих силой, и двух похищенных. Нам же сообщили об отряде из шести участников. Горшик.

Писарь шевельнулся и бросил на стол пачку картинок.

– Шустр – див с манией сильного хозяина, – начал перечислять глухим, голосом. – Во времена последней войны сражался на стороне князя Владимира. Потом пропал. Кому служит сейчас – неизвестно. Природная сила сопоставима с земной тягой, фехтовальщик, способен непродолжительно перемещаться по воздуху.

Богатыри склонились, разглядывая картинку.

– Парень совсем не изменился, – Фёдор попытался пригладить торчащие усы, но безуспешно. – Мелкий, а злобный. Помню, как-то служили мы в одном отряде, дело было под Новгородом…

Он поймал строгий взгляд Стояна и замолчал, прервав себя громовым кашлем.

– Где провёл все эти годы – неизвестно, – закончил Горшик. – Это первый контакт после войны.

– Дальше, – кивнул Стоян.

– Ксана по прозвищу Танцующие кинжалы, – продолжал писарь.

На картинке стройная молодая женщина, темноволосая и темноглазая, вокруг в воздухе висят двенадцать кинжалов.

Олег едва подавил возглас удивления, быстро поглядел на Стояна. Тот выглядел спокойным, но калике ли не знать своего друга и соперника! Первый наставник обеспокоен, очень обеспокоен. Калика и наставник встретились глазами. Полумрак Ягиной горницы мигнул и пропал. Оба богатыря одновременно провалились в прошлое, на семь лет назад…

***

– Здравствуй, добрый молодец! Не здесь ли принимают в богатыри? – девичий голос. Такой звонкий и задорный, что у юного паренька Стойки дух захватило, будто в жаркий день взял да окунулся в омут, полный ледяных ключей. Даже сейчас сквозь века этот голос звенит, как молодой колокольчик. Ни капли не изменился, не стёрся.

– В богатыри не принимают, – на этом фоне голос молодого Стояна кажется скрежетом рубанка. – За претендентом должен явиться калика…

– Оставь этого зануду, – Олег очень хорошо помнил свои слова. Первые слова, сказанные Ксане. – Идём, девица, я тебе все покажу. Меня зовут Олег. А тебя?

Да, Олег тогда не растерялся. Может быть, поэтому она любила его больше других…

– А меня – Ксанка. Я стану сильномогучим богатырём, как Илья Муромский, и докажу, что девица может быть сильнее парня.

Сквозь годы проступает юное девичье личико. Несмотря на подростковую угловатость даже теперь для Олега это самое прекрасное воспоминание.

Её косы были неопрятны и растрёпаны, выбивались из-под косынки, но от этого выглядели ещё привлекательней. В тот день на Ксанке было тёмное платье с подолом до земли, и это никак не мешало ей порхать, словно пташка. Глаза у девицы озорные и упрямые, обнажённые до локтей руки всегда исцарапанные и грязные. Да и лицо чумазое. Но, странное дело, от этого девушка делается лишь милей.

А ещё у неё кинжалы. Целых двенадцать штук заткнуты за пояс, торчат в разные стороны. Два из них в запястных ножнах, один пристегнут ремешком к правой лодыжке. Это, конечно же, секрет, но Ксанка открыла его почти сразу, не успев толком познакомиться с ребятами. Впрочем, девушка, как и все дивы, умела чуять живую природу. В том числе и людей. Ей ли было не знать, что перед ней стоят два будущих её лучших друга. А быть может, и больше, чем друга.

А ещё она умела заставить свои кинжалы танцевать. Все двенадцать разом. И не было в мире зрелища более прекрасного, а впоследствии – и смертоносного.