Сказка с (не)счастливым концом(?)

– Понятно.

Спорить с Тамашем было бесполезно. Он беспрекословно выполнял все команды таинственного голоса в наушнике, которым был, несомненно, Морган.

– Почему ты не разбудил меня раньше? – теперь уже мысленно обратился Паша к своему сожителю.

– Не заставляй меня повторять слова, которые уже сказал тебе Тамаш, – ответил тот бесстрастно. – Если хочешь поговорить с другом тет-а-тет, тебе лучше поспешить. Его мать возвращается со смены в семнадцать тридцать семь.

– Замечательно! – в раздражении фыркнул Паша. – Сначала не будят меня, а теперь говорят – «поторопись»! Просто зашибись! – он резко открыл дверь, высунул ногу, поставив ее на утоптанную вымерзшую землю, и вдруг замер в этом положении.

– Твою мать, Морган, а как же я покажусь Сереге в таком виде?! – ему не надо было уточнять, что он имеет ввиду, Морган и так все понял.

– У тебя есть два варианта. Идти как есть и что-нибудь соврать, наподобие того, как ты выкрутился перед матерью. Только учти, что обмануть Серегу будет потруднее. Можешь представиться своим собственным другом, поверенным или кем-то еще, действующим по поручению настоящего тебя.

– Мне кажется, что в данном случае, твой товарищ будет не столь откровенен с незнакомым человеком. Второй вариант, кстати сопряженный с бОльшим риском, – пережить две трансформации за короткий срок. Ты должен подойти к его дому в своем текущем облике, затем, в подъезде, я поменяю твое лицо на старое.

– Ты пообщаешься с Трямкиным, а потом я вновь запущу процесс. Мы же не хотим, чтобы тебя увидели посторонние глаза. Или камеры. Даже Тамаш не должен ничего заподозрить. К тому же, я не знаю, хватит ли ресурсов твоего организма на две подряд метаморфозы.

– Романо, ты в порядке? – спросил цыган, с интересом наблюдая за «зависшим» Пашей, на лице которого, тем не менее, отражалась целая гамма, отнюдь не праведных, чувств. – Может, тебя подвезти прямо к дому?

– Не надо, Тамаш. Все в порядке. Я просто соображаю.

– Нужное тебе здание будет справа, прямо по ходу движения, если ты не знаешь куда идти. Мы его проезжали, когда парковались здесь. Тут буквально метров триста.

– Спасибо, Тамаш, я сейчас. – Паша медленно вышел из машины, чтобы не привлекать к себе дополнительного внимания со стороны водителя, и побрел в сторону дома, размышляя о предложенных Морганом вариантах.

Несмотря на достаточно сильный мороз, снега на улице практически не было, и Пашу окружала стандартная для России серая картина под названием «Грязь замерзла».

Ломать комедию и изображать какого-то мифического «поверенного» самого себя перед Серегой ему очень не хотелось. С другой стороны, он немного робел… даже не так, он маленько ссал, так будет честнее, снова пережить ощущения, возникающие при изменении черт лица. Желание оттянуть момент трансформации тоже было в числе причин, по которым он решил вернуться в Россию, причем, не на последнем месте.

Однако, тяга лицезреть себя прежнего, пусть даже и на короткое время, оказалась сильнее всех опасений. Боязнь передумать подтолкнула Пашу как можно скорее выдать свое решение Моргану.

– Хорошо, – деловито ответил тот. – Заходи в подъезд и начнем. Только убедись, что на лестничных клетках никого нет. Нам понадобится… минут пять.

– Постой, разве в прошлый раз все прошло так быстро? – удивился Паша. – Мне показалось, что это длилось минут пятнадцать, не меньше.

– Первый раз был пристрелочный, я только отрабатывал технологию.

– Ах вот как! Отрабатывал, значит? На мне, – недовольно подумал Паша.

– А что ты хочешь? Я провел уникальную операцию, на которую вы, люди, не сподобитесь еще века! А, может, и никогда! – по тону Моргана Паша понял, что тот задет. В последнее время Паша все чаще замечал усилившийся эмоциональный окрас своего внутреннего спутника.

«Наверное, наш симбиоз как-то влияет на его сознание, делая его более человечным» промелькнула у Паши догадка.

– Ладно, ладно, Морган. Не кипятись, – примиряюще сказал он. – Сейчас проверим, есть ли здесь кто?

Зайдя в дом, Паша быстро пробежался по лестнице до выхода на чердак и не обнаружил никого, кто мог бы помешать им. На последнем, четвертом, этаже у кого-то в квартире так громко работал телевизор, что Паша мог, немного прислушавшись, уловить каждое слово из монолога слишком знакомого ему, да и любому другому россиянину голоса. Узурпатор выступал с очередной пафосной речью, видимо, поэтому на улице Паша не увидел ни единой живой души.

– Начинай, – процедил он, напрягая мышцы лица и даже барабанные перепонки, чтобы не слышать гнусный вкрадчиво-слащавый говор, доносящийся снизу.

– Хорошо, – коротко ответил Морган, и в ту же секунду Пашу вновь окутало знакомое чувство погружения во что-то вязкое. Голос Узурпатора смолк, сменившись тем самым потрескиванием и желанием стряхнуть с лица ползающих по нему гусениц. Паша попытался было сжать челюсти, чтобы перетерпеть дискомфорт, но обнаружил, что не может этого сделать. Лицевые мышцы и кости черепа ему больше не подчинялись.

– Не пытайся напрягаться, постарайся расслабиться, – звучал у него в мозгу размеренный и успокаивающий голос Моргана.

– Легко тебе говорить! – послал ему в ответ отчаянную мысль Паша и обхватил себя руками, изо всех сил сжав пальцы.

– Осталось совсем немного, буквально пара минут, – гусеницы зашебуршали быстрее, отчего по пашиному телу табунами побежали мурашки.

Последние несколько секунд Паша изо всех сил сдерживался, чтобы не рухнуть на грязный пол, но затем все неприятные ощущения резко пропали.

– Готово! – с гордостью произнес Морган.

Пашины руки помимо его воли тут же дернулись к лицу, ощупывая его со всех сторон. К нему вновь вернулось зрение, которое Морган затуманил перед началом процедуры, и Паша сбежал на пролет вниз, чтобы посмотреть на свое отражение в грязном окне подъезда, но так толком и не смог ничего разглядеть.

– Не беспокойся, я сделал все как было, – заявил Морган, но Паша сам хотел убедиться в этом как можно скорее.

– Второй этаж, квартира номер шесть, – повторял он негромко, пока спускался по лестнице, чтобы заглушить бубнеж Узурпатора, все еще слышащийся из одиннадцатой квартиры.

– Так. Вот она, – Паша нашел нужную дверь, резко выдохнул и нажал кнопку звонка.

Послышалось негромкое кукареканье. Паша нажал на звонок еще раз, чтобы повторить необычную мелодию. Правда, на сей раз, из-за двери до него донеслось жабье кваканье.

– Серега – шутник, – пробормотал он, против воли растягивая губы в улыбке. – Ишь, что придумал.

Через пятнадцать секунд до Паши донесся негромкий возглас «Сейчас открою, подождите!», а еще через полминуты дверь со скрипом отворилась, и Паша, увидев своего институтского товарища, едва не отпрянул назад.

Человек в инвалидном кресле, несомненно, был Серегой, но как же он изменился!

Серегу будто пропустили через концлагерь, из которого вышел уже этот новый Трямкин, весь будто как-то съежившийся и печальный, с выцветшими волосами, свисающими беспорядочными прядями на его исхудалое лицо. Из коротеньких шорт выглядывали культи, когда-то бывшие мускулистыми ногами, которым позавидовал бы иной спортсмен. В водянистых глазах промелькнула искра узнавания, и Серега протянул руки вперед и вверх, коротко всхлипнув: «Паша!»

Паша наклонился навстречу Сереге и заключил Трямкина в объятия, стараясь не сжимать слишком сильно его истончившееся тело.

– Здорово, Бизон! – не подумав, брякнул он старую кличку Сереги. Тот слегка отстранился от Паши и подвигал своими культями, невесело ухмыльнувшись.

– Теперь тебе лучше звать меня Полбизона.

Паша заметил небольшую слезинку, появившуюся в уголке серегиного глаза.

– Ну что, запустишь меня в свою берлогу? – Паша постарался придать своему голосу как можно больше бодрости.

– Конечно, проходи! – Серега отъехал в глубь коридора, пропуская Пашу. – Замкнешь дверь? Там внизу барашек.

– Я уж и не надеялся тебя увидеть, Паштет, – сказал Трямкин, разворачиваясь на своей коляске в сторону комнат. Паша закрыл входную дверь и окликнул его.

– Серега, ты не против, если я заскочу в туалет? В дороге намаялся. – на самом деле Паша хотел посмотреться в зеркало, чтобы увидеть свое лицо.

– Да, конечно. Дверь слева от тебя. Там писающий мальчик на картинке, – бросил через плечо Трямкин. – Соседняя дверь – ванная, в ней можно помыть руки. Только свет не забудь выключать, мать ругается. Денег-то у нас не то, чтобы много, – Серега виновато пожал плечами и медленно покатился по коридору. – Потом проходи в мою комнату, она сразу после кухни.

– Лады! – Паша взялся левой рукой за круглую ручку двери, на которой неровно была приклеена картинка голозадого ребенка в кепке-аэродроме, как у грузин из карикатур двадцатого века, и зашел в уборную.