Сказка с (не)счастливым концом(?)

– Пей! – грубо перебил Серега.

– Окей, как скажешь. За тебя! – Паша отсалютовал стопкой и опрокинул ее себе в рот, невольно морщась от теплого и горького пойла.

– Помнишь Крупье? Мы с ним еще в общаге вместе жили? – ни с того, ни с сего выдал Паша, пытаясь перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему, и в его голове сразу же запиликал сигнал тревоги, сопровождаемый строгим голосом Моргана: «Ни слова про это!»

– Это тот, что из села какого-то… Рулетка что ли, или как там его… – начал бормотать Серега. – И что с ним?

– Да… ничего. Просто хотел узнать, помнишь ли ты его? – выкрутился Паша, коря себя за неудачный выбор предмета разговора.

– Помню. Я помню практически всех наших однокурсников. – Трямкин снова наполнил рюмки. – Так же, как помню этих ублюдков: Альберта Гнутого с кривым мизинцем на левой руке, Витюшу Маленького – этого амбала двухметрового, конченого Игорька Пропеллера, Радика Бухумбетова, Лысого Артема, Диму Токаря, Веню Скромного…

– Постой, – перебил серегины излияния Паша. – Ты про кого сейчас? Тюремные дела?

– Конвоиры, мать их. Охранники. Те самые мрази, что избивали меня и остальных… – Серега с надрывом всхлипнул и жадно припал к своей рюмке, словно умирающий от жажды путник. – Знал бы ты, что они творили при помощи проводов и динамо-машинки… У людей будто кожу живьем сдирали. А, бывало, и к яйцам прикручивали электроды… К яйцам, представляешь!? Сука, все хотели повесить на тебя дела, о которых ты даже не подозревал!

– Слушай, – в голове у Паши мелькнула светлая, как ему показалось, мысль. – А вы писали на этих уродов жалобы? Ведь это – самое настоящее злоупотребление служебными полномочиями. За такое они сами могут присесть, и надолго!

– Ха! – Серега громко хлопнул ладонью по облупившейся столешнице. – Да они там все из одного корыта хлебают! Скажешь тоже!

– Ну а что? – не собирался так просто отказываться от своей идеи Паша, можно же написать в какой-нибудь Департамент собственной безопасности или типа того. Как он там у них называется?

– Как ты себе представляешь? – разозлился Серега. – Зэк, все письма которого на волю проходят жесточайший контроль и не одну вычитку теми же упырями, напишет телегу на своих мучителей? Думаешь, сколько он после этого проживет?

– Хорошо, хорошо, – поднял руки в примиряющем жесте Паша. – Пусть не из тюряги. Ты же уже вышел! Что мешало написать жалобу с воли? Да ты бы хоть к тому же Некто обратился! – выдал очередную идею Паша. – Он такие истории любит. Снял бы ролик, поднял шум…

– Паша! – перебил его излияния Трямкин. – Ты вообще в каком мире живешь? Какой Некто? Какой шум???

– Постой, мы же с тобой оба за него ходили митинговать! Ты теперь его не поддерживаешь? – спросил Паша.

– Да когда это было?! Все просрал этот твой Некто! – Серега резко налил в рюмки водку и жестом показал: пей, мол. – Были протесты, была толпа людей, готовая пойти за ним, – он опрокинул в рот свою рюмку и занюхал рукавом рубахи. – И что сделал Некто?

– Что? – повторил за ним Паша.

– Да ни хера, вот что! – Серега с такой силой шлепнул рюмку о стол, что Паша испугался за сохранность инвентаря. – Видосики, хреносики! Вот и все, на что способен твой Мессия! Да, это у него получается классно, не спорю. Вот только кроме этого нужны реальные действия!

– А я не хочу подставлять свою жизнь и жизнь матери под удар ради пиара этого персонажа! Как мне потом жить, если он сделает меня героем своего очередного разоблачающего сюжетца, а? Да сюда на следующий же день придут те самые молодцы, что так долго трудились надо мной в тюряге!

– Как к той девчонке из его последнего ролика! Ей, небось, тоже кто-то говорил: «Обратись к Некто, он поможет! Тебя никто не спалит» и что получилось? – Трямкин тяжело и шумно задышал, словно пробежал с километр.

– Постой, постой. А что с ней случилось? – Паша вспомнил девушку из видео про Кемеровского губернатора. – Ты имеешь в виду ту историю про изнасилование?

– Ее, конечно. Весь интернет уже в курсе. Знающая его часть, естественно, – язык Сереги уже вовсю заплетался, и слово «естественно» из его рта прозвучало как «есссессеенн». – Твой Некто по этому поводу очередное свое творение выпустил. Но я его не смотрел. Люди пишут.

– Так что с ней? – в животе у Паши образовался тяжелый ком от дурного предчувствия.

– На куски порезали, вот что! – Серега судорожным движением схватил бутылку и вылил остатки себе в рот. – Ты понимаешь, что ты вообще мне предлагаешь? С этим гребаным Некто теперь вообще никто не свяжется! Себе дороже, и толку нет.

– Что ты такое говоришь? Я не понимаю… Ты серьезно? – Паша не мог поверить в сказанные Серегой слова. Это казалось ему полным бредом. Порезали на куски? Кто? Люди губернатора? Чепуха какая-то.

– Сам почитай. Или посмотри, если воли хватит, – буркнул Серега, уронив голову на скрещенные на столе руки. – Не о таком мы с тобой мечтали, да? – он поднял на Пашу совершенно пьяные уже глаза и разразился хриплым каркающим смехом. – Но жизнь, как говорится, вносит свои коррективы!

– Закругляйся, – подал голос молчавший доселе Морган. – Пора уходить.

– Слушай, Серега, мне уже пора. Проводишь? – Паша посмотрел на часы и встал на ноги, в которых, как следствие водочных возлияний, ощущалась небольшая ватность. Он заставил себя пока не думать про несчастную девушку. Трямкин, все-таки, хорошенько нагрузился и наверняка что-то напутал.

– Может, останешься? Мать сейчас придет, пошлем ее в стекляшку? – Серега с сожалением потряс над столом пустой бутылкой, перевернув ее горлышком вниз.

– Извини, мне действительно надо спешить.

– Слушай, Паштет, тут же тебя искали какие-то черти, – вспомнил Трямкин, пытаясь выкатить свою коляску из-за стола. Получалось у него не очень хорошо, поэтому Паша двинул стол на себя, освобождая Сереге проезд.

– Что за черти? – переспросил Паша. – Точно меня? Здесь, в Клину?

– Ну да. Месяц с небольшим назад. Приходили двое. Все из себя. – Серега вдруг клюнул носом и упал бы с коляски на пол, если бы Паша не схватил его за плечо.

– Осторожнее, ты чего!? – Паша медленно покатил Трямкина по коридору.

– Спокуха, Дункель, болото будет нашим! – пробормотал тот какую-то ахинею.

– Так что с теми двумя? – напрягся Паша. Все его, уже порядком подзабытые, страхи насчет поимки и заточения в каком-нибудь мрачном каземате вновь ожили.

– Да что с ними будет? Мать-то вообще не в курсе, а я тебя с института и не видал. Чешутся, собаки! Как нажрусь, сразу чешутся! – Серега схватился за свои культи и остервенело заработал ногтями. – Ооо, – негромко простонал он сквозь сжатые зубы.

– Они что-то про меня говорили?

Серега не ответил, продолжая расчесывать остатки ног.

– Бизон! – Паша чувствительно дернул его за плечо, поворачивая вместе с коляской лицом к себе. – Они. Тебе. Что-то. Про меня. Говорили? – раздельно спросил он, глядя в осоловелые глаза товарища.

– Да ничего не говорили. Просто спрашивали, давно ли я тебя видел, знаю ли, где ты сейчас и все такое…

– И что ты им ответил? – не сводя глаз с Трямкина спросил Паша. Хмель, под воздействием нервного напряжения, практически улетучился из него, чего нельзя было сказать о Сереге.

– Да что я им мог сказать? – вяло махнул рукой Серега. – Я ж тебя только сегодня увидел! Слушай, может, махнем еще по бутылочке? Сейчас придет ма…

– А адрес? Адрес мой ты им сказал? – перебил его Паша. – Тот, на который письмо отправил?

– Обижаешь! – надулся Серега. – Я хоть и разочаровался во всем этом протестном движении, но каким-то сраным сексотам не скажу даже сколько кусков говна высрал утром!

– Понятно, – выдохнул Паша. – Ладно, Бизон, бывай! – он протянул Сереге руку и, секунду подумав, добавил, – Я что-нибудь придумаю, как тебе помочь. Не дело это, киснуть тут в нашем возрасте.

– Да, да… – вяло пробормотал Трямкин, слабо пожав пашину руку. – Может, еще навестишь меня?

– Обязательно навещу! Дай мне свой номер телефона, я наберу тебя через пару дней, – Паша уже вышел за порог и обернулся на Серегу. Тот, похоже, снова начинал засыпать, откинув голову на спинку коляски.

Видеть молодого и не так давно еще здорового и жизнелюбивого мужика в подобном состоянии было невыносимо. Не дождавшись от Сереги ответа, Паша аккуратно прикрыл дверь и снова поднялся на площадку, ведущую к чердаку.

Там он вновь пережил до дрожи неприятную процедуру трансформации, а затем вышел на сумрачную клинскую улочку, едва не сбив с ног немолодую женщину, которая в этот момент заходила в подъезд.