Пристанище пилигримов

Во мне вспыхнула удушливая досада и рассыпалась внутри горячими искрами. «Боже мой, второй раз за вечер я попадаю в глупое положение, – подумал я. – Надо мной потешаются. Делают из меня дурака. Натягивают как Петрушку по самый локоть. Что происходит?»

Когда тронулся поезд – земля поплыла из-под моих ног, и слегка сдвинулись стереотипы, словно тяжёлая пыльная мебель в начале грандиозного землетрясения; зазвенела посуда в кухонном шкафу, кирпичная стена облупилась и дала первые трещины… Нет, не представлял я тогда всего размаха грядущей трагедии и не мог понять, с чего вдруг этот баловень судьбы, этот всезнайка, этот ловкач, которому раньше всё сходило с рук, превратился в мальчика для битья.

И вот начинается второе действие этой идиотской буффонады.

– Эдуард! Так это ты воешь на луну? – спросил печальный Квазимодо, протягивая руку; она показалась мне слегка влажной.

– Садись рядом – будем вместе выть, – предложил я, как ни в чём не бывало, и смахнул невидимую пыль с лакированных досок; он медленно опустился рядом, и я почувствовал нестерпимый жар его большого сильного тела.

– Давай её лучше выпьем, – предложил он, криво ухмыляясь.

– Слышь, Андрюха, – развязано спросил я, – а ты чё шатаешься во всём белом, как приведение? У меня чуть очко не треснуло от страха. Смотри-ка, белые штанишки… только для Иришки.

Он поморщился как от зубной боли.

– А где ты видишь на мне белое? – полушёпотом спросил он и упёрся в меня бычьим взглядом, от чего ментоловый холодок побежал у меня по спине.

– Ну ты же… – Я запнулся. – … в белых штанах, в белой рубашке, в белых мокасинах. На тебе червоточинки нет. – Я недовольно хмыкнул: разговор явно не клеился.

– Ничего подобного, братишка… – Он опять криво ухмыльнулся и добавил с загадочным видом: – Это у тебя просто «беленькая» начинается, а меня здесь вообще нет и быть не может. Я сейчас за столом, вместе с братвой. Врубаешься?

Я ни разу не видел, как он улыбается, – он всегда был крайне суровым и сдержанным в своих эмоциях, – и поскольку мимические сухожилия его не были приучены к этому «фокусу», то получалась жуткая гримаса, этакая пиратская ухмылка, не сулящая мне ничего хорошего. При этом его чёрные глаза вспыхнули неприкрытой ненавистью, как два разгоревшихся уголька, – таким же взглядом он смотрел на меня в тот момент, когда я лапал Иришку. Тоскливо заныло под ложечкой, и я огляделся по сторонам: вокруг никого не было и только шалый ветерок гонял осеннюю листву по асфальту. «Да-а-а-а, – подумал я, – парень явно не в себе… Натуральная оглобля из человеческого мяса. Интересно, а сколько я продержусь, если он навалится на меня всей своей тушей?»

– Это ты сейчас про своё алиби..? – спросил я и шаловливо хохотнул.

– Мне алиби не понадобится, – ответил он. – Я ведь с тобой просто поговорить хочу.

– А если разговор не заладится?

– Заладится, – успокоил он. – Ты же разумный человек.

– Андрюха, я так думаю, что нам не о чем…

– Вообще-то… меня зовут Алексеем, – скромно молвил он и отвернулся; мне показалось, что он обиделся.

– Сорри! – крикнул я петушиным фальцетом.

«Опять неувязочка, – подумал я. – Хотя какая мне разница… Лёха… Андрюха… Саня… Да все вы для меня – на одну рожу!»

После этого мы опочили на краю полного безмолвия. Время остановилось. Жизнь остановилась. Я только слышал, как бухает его огромное сердце и тихонько поскрипывает лавочка. Мы смотрели на Луну, а она смотрела на нас, пока совершенно не охладела и не спряталась за перистыми облаками, плывущими высоко в небе.

– Ну что, пойдём дальше нажираться, – предложил я, нарушив это долгое невыносимое молчание.

– Посидим ещё, – предложил он.

Я посмотрел на его профиль, напоминающий реликтового человека, и робко произнёс:

– Я знаю, Лёша, о чём ты хочешь со мной поговорить.

– Ну тогда начни ты, – попросил он, переминаясь с одной ягодицы на другую.

– А стоит ли вообще об этом говорить? У меня с Ириной ничего нет, и самое главное – мне ничего от неё не надо. Наши интересы с тобой нигде не пересекаются.

– Не пизди! – Это прозвучало как пощёчина.

– Что?

– А зачем ты её охмуряешь, крутишься вокруг неё, за сиськи лапаешь?

От этих обвинений было трудно отвертеться, но я всё-таки попытался:

– Слушай, Лёха… Ну что мы сейчас из-за какой-то тёлки будем рамсить? – небрежно кинул я, состроив блатную физиономию.

Он чуть приподнялся над лавочкой, но взял себя в руки и произнёс слегка взволнованным голосом:

– Да я… за неё… любому глотку перегрызу.

От этих слов у меня закрутило в животе и очень захотелось до ветру.

– Сечёшь? – спросил он.

– Ладно. Как Вам будет угодно, – миролюбиво ответил я.

А что, я буду спорить с этим быком? Я же не испанский тореро.

– Что от меня требуется? – спросил я деловым тоном.

– Чтобы ты перестал с ней общаться.

– И ты думаешь, это сработает?

– У нас всё было в ёлочку, пока ты не появился.

– Ты что, запал на неё? Или просто амбиции?

– Не твоё дело… А если честно, то я на ней жениться хочу.

– Хорошо. Я отойду от неё и даже сделаю вид, что в упор её не вижу, но завтра на пляже она ко мне подойдёт, а не к тебе, и будет со мной флиртовать. – Мне хотелось добавить в конце фразы «дубина стоеросовая», но я не решился.

– А может, мне в песок зарыться? – продолжал я, повышая градус назидательного тона, а он в это время смотрел куда-то вдаль, словно бронзовое изваяние. – Собрать чемоданы, уехать домой?

Он молчал и даже ни разу не моргнул. Он ждал, когда иссякнут мои слова.

– Ты же понимаешь, что она тебя не любит, – вкрадчиво произнёс я. – А это безнадёжно… Ты пойми, Лёха, что у баб множество путей к нашему сердцу: и через желудок, и через гениталий, и через душу может пролезть, и через мозги просочиться… А у нас нет ни одного варианта, ни единой возможности, если того не захотят на небесах. Женщины выбирают мужиков, а мы в этой игре лишь разменная монета.

– Полюбит, – уверенно ответил Алексей, не поворачивая головы в мою сторону.

– Я никогда не понимал таких ребят…