О, Камбр! или Не оглядывайся в полете!..

Счастье и восторг…

Риза просто млела от счастья.

– Ах! – восклицали гости хором. – Крякусы! Откуда?! Ах, какие очаровашки! Какой цвет, а запах!.. Ах, как поют!!!

– О, Камбр! – бросилась Риза ему на шею, – я так счастлива, так счастлива! Я так тебя люблю!

– Ну, – скромно потупился Камбр, – вообще-то я догадывался…

На следующий день у Камбра разболелось горло.

Глава 16. Как Камбр лечил застарелый вывих

Принято почему-то считать, что дуркане никогда не простужаются. Мол, на Силизенде климат такой, не располагает к простудам. Это, смею вас уверить, полная чушь и всеобщее заблуждение. Простудами, ангинами, катарами и бронхитами дуркане болеют не меньше нас с вами. Может быть, даже и больше. Только силизендские врачи предпочитают этого не замечать. Особенно отличаются такой странной слепотой врачи шарские.

Не знаю уж, с чем это связано, Камбр, например, считает, что с Всеобщей силизендской медицинской конвенцией, сокращенно ВСМК, согласно которой (а Шара, кстати, подписала ее одной из первых) при обнаружении простудного заболевания врач обязан выдать больному стопроцентно оплачиваемый лист освобождения от дел аж на 10 дней (то есть полную силизендскую неделю). Это, конечно, замечательно, но медстраховщики терпеть не могут оплачивать стопроцентные страховки. Они просто из кожи вон лезут, чтобы только не платить…

Итак, Камбр на следующий день после знаменательного дня рождения Ризы почувствовал легкую боль в горле. И, как водится у дуркан, не придал этому никакого значения. Напротив, он постарался поскорее забыть, что у него где-то там что-то першит и мешает глотать, и отправился к Берри Струпнику выяснять, как продвигаются дела с его новой книгой.

Полдня он ругался с Берри и Гордом Любкиным, главным редактором журнала «Литературная Мерка», пытаясь доказать этим остолопам, что «Фею и Листотряс» вовсе не надо иллюстрировать фотками обнаженных дурканок в весьма откровенных позах и лучше совсем без иллюстраций, чем такие. Горд Любкин на все возражения упрямо бубнил, что ему лучше знать, чего хочет читатель, чем довел Камбра почти до исступления.

Наругавшись всласть, но все же добившись, чтобы иллюстрации поменяли, а рядом с поэмой поставили не кошмарное творение местного графомана Фигля Ляпсинса «Дермантин», а вполне пристойный рассказ начинающего, но подающего надежды Силкса Вудломника, он отправился к Эддигу Сорицу, вернуть рукопись и попытаться потактичнее объяснить, что его последний опус никуда не годится. А поскольку дело это было неприятное, он по дороге купил пять порций мороженого, чтобы хоть как-то подсластить пилюлю. Вдвоем с Дигги они эти пять порций умяли, причем большую часть слопал Камбр, восстанавливая душевное равновесие.

К вечеру горло не просто побаливало, оно пылало огнем. Поднялась температура, тело ломило, словно Камбр весь день булыжники на себе таскал, а не разговоры разговаривал.

Риза заварила по старинному драматическому рецепту чай, сделала полоскание из настоя гули-гули и заставила Камбра выпить ужасно горькую микстуру от ангины. Камбр, конечно, посопротивлялся, но несильно, так, для порядка только. Очень уж плохо было.

На следующее утро Риза, быстренько собрав детей, отправила их к дедушке Слоупеку, а сама вплотную занялась лечением Камбра. И целых три дня он послушно выполнял все процедуры, но горло не проходило. Болело, правда, не так сильно, но глоталось через силу, а разговаривалось шепотом, да в придачу еще и нос заложило, так что и дышать стало нечем.

В конце концов, Камбр решил, что деваться некуда, и отправился в поликлинику на прием к врачу…

О мукезских поликлиниках можно говорить долго и с наслаждением, описывая их как самый жуткий в жизни кошмар. Узкие полутемные коридоры, вечно забитые страждущими, крутые лестницы, словно специально натертые до такой степени тысячами шаркающих ног, чтобы восхождение по ним казалось штурмом ледника, а спуск напоминал слалом. Единственного лифта, если он работал, дождаться было не возможно, но обычно он не работал. Серо-зеленые стены, низко нависшие потолки и черные двери кабинетов выглядели так мрачно, будто строители поликлиники задались целью отнять у больного последнюю надежду на выздоровление.

На самом деле все было, конечно, не так. Просто маней как всегда на строительство не хватило, отчего пришлось максимально упростить проект, а при отделке использовать самые дешевые материалы.

Если больниц и госпиталей в Дурмунурзаде было аж пять штук, то поликлиника на весь город была одна-разъединственная. Маленькую уютную оснащенную по последнему слову силизендской техники поликлинику военного городка в расчет принимать нельзя, она как элитное учреждение принимала только военных. Так что можете себе представить, какой бедлам царил в центральной (она же единственная) поликлинике города.

Вечно злые, задерганные, на грани нервного срыва медсестры, когда им приходилось идти за результатами анализов, рентгеном или чем-нибудь еще, протискивались сквозь толпы больных с криками, самый культурный из которых был: «Пропустите», врачи разговаривали с больными (если разговаривали), словно те нанесли им страшное оскорбление, заболев и придя на прием. При этом все медработники без устали жаловались на хроническую нехватку маней, нищенскую зарплату и отсутствие любви и понимания. У зубных кабинетов атмосфера становилась гнетуще напряженной, лаборатории, в которых сдавали всевозможные анализы, брали штурмом. Чтобы попасть на прием к врачу, нужно было непременно записаться и взять талон приема, а для этого простоять в очереди в регистратуру самое малое час (но, как правило, меньше трех часов на это не уходило)…

Камбр, правда, мог не мучиться, а вызвать врача на дом, что Риза и предложила, но он посчитал, что еще не помирает и вполне в состоянии вынести все вышеописанное. Встав пораньше, Камбр тщательно вымыл шею, надел выходной костюм и пошел в поликлинику.

Отстояв положенные три часа в регистратуре и получив вожделенный талончик (отстояв, ха-ха! Это так только говорится, отстояв и получив. На самом деле едва он занял очередь, как начался скандал, который то тлел, то вспыхивал все три часа, потому что какая-то дамочка упорно пыталась влезть без очереди аккурат перед Камбром, да еще и десять штук своих родственников втиснуть. Впереди стоящим было все равно, но остальные громко возмущались, и дело чуть не дошло до драки), Камбр уже несколько взвинченный поднялся на четвертый этаж (при этом чуть не свернул себе шею, что, конечно, не прибавило ему оптимизма), занял очередь перед кабинетом и принялся терпеливо ждать.

Очередь поначалу двигалась быстро, но перед Камбром встала намертво. А все из-за того, что в кабинет перед самым его носом прошмыгнула хитрая старушонка, пискнув: «Мне только спросить…» – и пробыла там не менее получаса, потом врач – молодой очкарик – куда-то вышел вместе с пронырливой старухой и исчез, похоже, на годы.

Камбр уже вдоль и поперек изучил свой талончик, выяснил у таких же томящихся в ожидании больных, что врача зовут Сульф Хедек, что он приехал из Миски после института, что он очень внимательный и знающий, что он совершенная дрянь, и делать ничего не хочет, что он… Но тут врач наконец вернулся, и Камбр попал на прием.

Сульф Хедек – молодой человек, среднего роста с приятными чертами лица и в больших дымчатых очках – мельком глянул на Камбра и снова уткнулся в свои записи.

– Фамилия?

– Строфанзен.

– Полных лет?

– Сорок.

– Где и кем работаете?

– Вообще в космопорте сторожем.

– На что жалуетесь?

– Вот горло заболело.

– Давно?

– Э-э четыре дня уже… и не проходит.

– И не проходит… Раздевайтесь. По пояс, по пояс. Так-с. Дышите, глубже. Еще дышите. Так-с. Откройте рот, скажите «А».

– А-а-а.

– Закройте. Где, вы сказали, работаете?

– Я… Ну вообще в космопорте работаю, а еще пишу там…

– Значит, в космопорте, – протянул врач, записывая что-то в блокноте, – так-с, так-с. И значит, это у вас на нервной почве, связано с избыточными дозами радиации. Что-то типа радиофобии.

– Какие дозы, доктор? какая фобия?! Я сторожем там работаю, три дня в неделю дорожки подметаю, да раз в месяц встречаю космолет.

– Не спорьте, не спорьте, больной… м-нэ… Строфанзен. Вот вам направление на анализы. Кровь, моча, рентген, ну и так далее. Потом ко мне на прием.

– А лечение?

– Э-э, лечение? А чем вы лечились?

– Жена делала мне полоскания и микстуру.

– Вот и хорошо, пока продолжайте принимать.

Невозможно описать всех мучений Камбра, когда ему пришлось сдавать анализы. Кровь он безуспешно пытался сдать два дня, а на рентген пришлось потратить еще день. Через три дня Камбр опять появился в кабинете Сульфа Хедека.

– Это опять вы? – удивился врач. – В чем дело?

– Но вы же сами…

– Ах, да-да. Посмотрим, посмотрим, – Хедек глянул в записи, недовольно подергал носом и сказал. – А вы знаете, дорогуша, вас надо лечить.