Надуйте наши души. Swell Our Souls

– Чёрт! – Юлий остановился, нырнул пальцами в волосы, озираясь и лихорадочно соображая, что делать. Он всполошился не на шутку.

– Не останавливайся! Надо бежать! – забеспокоилась Илайя, обогнав его и тоже сбавляя ход.

– Они нас догонят! – Юлий дёрнул головой, но, не найдя ничего лучшего, снова припустился.

Где-то уже неподалёку колотили асфальт несколько пар бегущих ног. Юлий и Илайя устремились в подворотню, ведущую в следующий двор, и тут, на их счастье, посреди арочного свода оказалась открытая дверь в подъезд. Молниеносно очутившись внутри, Юлий предусмотрительно прикрыл за ними дверь, но она не защёлкнулась – на ней не было замка. Краем глаза заметив большую вывеску на единственной двери первого этажа, Юлий смекнул, что тут помещается какое-то учреждение – оттого дверь и оказалась открытой. Справа на верхние этажи вела грубовато-роскошная мраморная лестница, какие имеются только в старовременных домах. Сбоку от неё было затенённое углубление, куда и скользнули Юлий с Илайей. Он спрятал её в углу, прикрыв своей спиной, и сам постарался не отделяться от стены.

Снаружи послышались голоса, углублённые эхом. Их преследователи, похоже, остановились в арке.

– Они где-то тут, далеко не могли убежать! – пропыхтел один из них, по-видимому, бедолага-возничий. – Этот двор глухой. Наверняка прячутся здесь или в том, соседнем. Надо разделиться и обыскать.

– Мы не можем заниматься розыском, мы патрульная полиция, – возразил ему молодцевато-деликатный, но твёрдый голос. – Вам ведь вернули экипаж, чего же вам ещё?

– Они же воры! Грабители! – кровожадно взвизгнул возничий.

– Ну ладно! Пошалили немного, казнить их за это, что ли? Если хотите возбуждать дело – вам следует подать заявление в полицию, дать показания, выедут оперативники и будут искать. А нам пора возвращаться на пост.

– Глядите, дверь приоткрыта! – вне себя от возбуждения вскричал первый голос. – Они точно здесь.

Дверь зашлась фальшивым скрипом, как пьяная певица. Юлий инстинктивно подался назад, невольно напирая на Илайю. Она прижалась к его спине и уткнулась носом ему в шею. Он почувствовал, что она дрожит, и в первую секунду решил, что от страха, но потом услышал слабое сопение и понял, что она изо всех сил сдерживает смех. Юлий обернулся и скорчил страшную гримасу, которая ещё сильнее раззадорила её. Илайя зажала рот руками и вытаращила на него смеющиеся глаза.

– Попались! – рявкнул в пустоту возничий, сунувшись в подъезд. – Ну, сейчас вам будет! – он затих, прислушался, пошаркал по полу, имитируя шаги.

– Там ваш экипаж без присмотра, – напомнил полицейский. – Глядите, чтобы снова не увели.

Горемыка матюгнулся – вспомнил, и шумно вывалился из подъезда.

Илайя вдыхала запах Юлия, водя кончиком носа у его затылка, то прикасаясь к нему, то отдаляясь на сантиметр, так что он мог чувствовать только её щекочущее дыхание. Потом легонько обняла его за бёдра. Выдержав несколько секунд после того как стихли шаги полицейских, Юлий развернулся к ней и с грозным видом сжал её запястья. Она уставилась на него огромными насмешливо-испуганными глазами, как ребёнок, на виду у которого взрослый нарушил им же самим установленный запрет.

– Что ты там говорила про полную свободу? – хрипло спросил он.

– Когда? – удивилась Илайя. – А, тогда? А я думала, ты не услышал. В любом случае, у тебя осталось от силы тридцать минут, – она пожала плечами.

– Ну, посмотрим.

Она оттолкнула его и с хохотом выбежала из укрытия, прежде чем он смог остановить её. Ни в арке, ни во дворе уже никого не было. Илайя неслась через дворы, словно вдохновлённая примером давешней лошадки, то и дело оборачиваясь, гримасничая и улюлюкая. Юлий, мрачно-счастливый, бежал за ней, чувствуя себя одновременно шутом гороховым, растравленным зверем и бесноватым романтиком.

Через пять минут Илайя остановилась отдышаться у его порога. Юлий жил в маленькой квартире первого этажа, выходившей дверью и окнами во двор и имевшей крошечный палисадник.

– Ну и какой дальше план? – Юлий дёрнул бровями, останавливаясь чуть в стороне и опираясь плечом на стенку противоположного дома. – Есть мысли, как внутрь попасть?

И вдруг Илайя с бурным восторгом предъявила ему ключ. Тут только он понял, что она вытащила ключ у него из кармана в подъёзде старого дома. Юлий взревел от досады и бросился к ней. Илайя в два счёта одолела замок, влетела в квартиру, захлопнула дверь у него перед носом, умышленно не провернув замок, и, хихикая себе под нос, ещё не выбрав окончательное место, где сдаться Юлию, метнулась в кухню, где потрясённо застыла в дверном проёме.

Юлий грохнул дверью.

– Кто не спрятался, лучше берегись, – не разуваясь, он буквально набросился на Илайю, но уже в следующий миг с таким же растерянным видом отшатнулся от порога кухни.

Там за столом сидели серьёзный пожилой мужчина и деловитая рыжеволосая девушка и переводили строго-недоумённые взгляды с одного на другую.

Глава 2. Дружеское вторжение

И хотя в то же мгновение, как Илайя увидела их, лица неожиданных визитёров Юлия показались ей знакомыми, она вспомнила, где именно встречала их, только когда схлынула волна изумления, и они все вчетвером оказались сидящими за кухонным столом.

Мужчину звали Михаилом, это был отец Юлия. Он жил и работал на другом конце страны, где содержал небольшую фирму по производству мягкой мебели. Юлий обмолвился, что отец с недавнего времени установил торговую линию с местными скупщиками, и потому стал бывать здесь довольно часто, соединяя возможности уладить дела и повидать сына. Именно во время его прошлой командировки и состоялась их случайная встреча с Илайей на арбузном фестивале. Девушка, которая сопровождала его и тогда, и теперь, – давняя подруга их семьи, выросшая по соседству, ныне выпускница хореографического факультета. Больше ничего о ней, и даже имя, Юлий не сообщил. Как теперь выяснилось, они с Михаилом, ранее пробыв у Юлия всего два дня, условились, что, чуть только Михаилу удастся вырваться в недельный отпуск, они приедут насладиться бархатным сезоном.

– Вот, решили устроить сюрприз, – заключил Михаил. Голос его звучал внушительным баритональным басом.

Юлий кивнул с учтивой улыбкой, которая удалась ему не очень длинной, и тут заметил на столе пышный золотистый пирог.

– Это мясной? – обрадовался он. – Откуда взялся?

– Танюша для тебя постаралась, – вновь певуче зазвучал Михаил. – Да что-то замечталась: сидит, угощать и не думает.

Девушка при этих словах схватилась за лицо и смущённо засмеялась.

– Простите, дядя Миша, – кокетливо сказала она, и тут же взялась за нож и тарелки, заранее подготовленные на краю стола. Тарелок было три. – Между прочим, пришлось повозиться с духовкой – она была в кошмарном состоянии, – с этим словами она коротко покосилась на Илайю.

– Подозреваю, что до встречи с тобой она была непорочна как бракованная утварь на складах ада, – пожал плечами Юлий, вызывая бурный смех девушки.

Она ловко разделила пирог на восемь долек, разложила по тарелкам, одну поставила перед Михаилом, другую – перед Юлием, третью оставила с краю, но, заметив, что Юлий подвинул свой пирог Илайе, спохватилась.

– Сейчас я!

– Не беспокойся, – Юлий уже встал, сам взял себе тарелку, на ходу смахнул с блюда сразу два куска пирога и с аппетитом вгрызся в тесто.

– Я твоей матушки пироги ценил как образец, сколько себя помню, – сказал Михаил. – Я уж не знаю, как тебе это удалось, и говорю сугубо между нами, но ты, – он понизил голос, благосклонно усмехнувшись. – Её превзошла.

– Добавила в мамин рецепт капельку приворотного зелья, – польщённо подмигнула девушка.

Илайя поймала вопросительный взгляд Юлия и кивнула ему в знак того, что пирог и ей очень понравился. Этот её приветливый жест развеял тревогу, которую она заметила в глазах Юлия, и позволил ему ненадолго отвлечься на отца, который повёл речь о своих диванах, и как снизился спрос на них на востоке, и в какой всё в целом пришло упадок, и что давно пора всерьёз озаботиться переводом бизнеса в столицу, или, как вариант, сюда.

– Как я утомился от этой коммерции, – вздыхал Михаил. – Переговоры, торговля, ценообразование – знал бы ты, как тяжело мне всё это даётся. Взял бы меня кто, чтобы за мною только производственная часть крепилась, а все бы эти кунштики чтобы кто-то другой проворачивал, – вот это была бы удача.

Таня слушала его внимательно, серьёзно и время от времени, когда он запинался, помогала ему подбирать слова. Вспомнив, что она танцовщица, Илайя обратила внимание на гибкие и лаконичные движения её туловища, рук, головы и ярко накрашенных губ. Эти движения были еле уловимы, но идеально согласованы, и вся она со своими оранжевыми волосами, уложенными на одно плечо, сосредоточенным лицом, привлекательность которого следовала не из естественной его красоты, но из самоуверенности в его красоте, казалась подчинённой неслышному ритму, доносящемуся из земных глубин. Неподвижным оставался только её взгляд, устойчиво направленный на Михаила, но и тот в отдельные мгновения, теряя равновесие, срывался на Илайю, и тогда в нём появлялось замешательство, смешанное с решимостью. Илайя же немедленно заметила, что всё, происходящее от Тани, пусть и неочевидно, но устремлено к Юлию: луч, проистекающий из её солнечного сплетения, ручьи, бьющие из её пальцев и локтей, линии, нарисованные её жестами – с помощью всего этого Таня, ни разу не коснувшись Юлия даже взглядом, словно окружила его.

– И Танюше там делать нечего, – продолжал, между тем, Михаил. – Школа там, несомненно, сильнее, но возможностей здесь больше: и публика утончённее, и постановки смелее, и к центру, опять же, ближе. Образование тамошнее будет здесь преимуществом. А что до мастерства, то оно само за себя скажет. А ведь она чудо, как хороша – ты и не представляешь себе, как она стала теперь хороша.

– Однажды я оправдаю ваши слова, дядя Миша, но ваша вера в меня уже сейчас придаёт мне сил, – Таня театрально склонила голову в знак благодарности.

Юлий повернулся к ней, приторно улыбнулся и закивал.

– Он уже скучает, дядя Миша, – укоризненно сказала Таня и всплеснула руками. – Злоупотребляем гостеприимством.

– Говоришь, как чужая, – в тоне Михаила выразилось недовольство Юлиевой безучастностью к разговору. – Мы же не гости, чтобы следовать правилам приёма.

– Ваши бы слова – да из его уст, – капризно вздохнула Таня.

Но в тот момент Юлий не слышал её – он заметил, что что-то стряслось с Илайей. Минуту назад молчаливо-беспечная, она вдруг мгновенно поникла, как водоросль, вынутая из воды. Её с опозданием захватило чувство чуждости, внушавшее сильнейшее желание встать и уйти из этого места, где её и так словно не замечали. Уставившийся на неё Юлий перестал слышать разговор, только усиливая неловкость. Лишь когда Михаил тронул его за руку через стол и повысил голос, тот опомнился.