Фуга. Горсть вишневых косточек

– О, вот это грубо!

Наконец все собрались за столом в просторном зале. Сашку усадили рядом с полной и красивой Полиной, она нарядилась в белые, невесомые кружева, кудри спрятала под старомодный чепчик, охотно принимала участие в беседах и окидывала гостей горделивым взглядом. Регина сидела по другую сторону рядом с родителями и сестрами, Сашка весело переглядывался с ней иной раз. Собрались только родственники, разговоры ходили легкие, все по очереди поздравляли Регину и родителей, высказали ей теплые пожелания, Сашка тоже сделал это, и вот, ближе к концу вечера снова взял слово.

– Сегодня был замечательный, теплый вечер, – начал он, подняв бокал, – Я искренне рад и благодарен, что вы, Амалия Георгиевна, пригласили меня, дав почувствовать себя частью вашей семьи. Поверьте, это много для меня значит. И потому, скромно и совершенно по-семейному, без длинных вступлений… – Сашка старался сохранить голос ровным, – Марк Всеволодович, Амалия Георгиевна, я прошу у вас руки Регины!

Марк Волданович расплылся в улыбке херувима, восторг и умиление заиграли на круглом лице, оно заблестело, разрумянилось. Марк сложил пухлые ручки перед собой и елейно произнес:

– Думаю, тут дело за Региной.

Все повернулись к ней. Сашка выждал мгновение:

– Регина, окажи мне честь быть моей женой.

Регина побледнела. Она смотрела на него в упор, Сашка в подробностях видел ее бескровное лицо – на нем мелькнула тень ужаса, безысходности – немного не то, чего он ожидал. Все затихло в ожидании; никто не дышал, не шелохнулся. Воздух стал вязким, тяжелым, Сашка с трудом вздохнул и уже не смог выдохнуть. Лишь сердце барабанило, как сумасшедшее. Регина молчала… Еще миг и она согласится, Сашка знал, был в этом уверен. Тогда он, путаясь в словах и строчках, прочтет ей стихи из блокнота. Тогда он сможет выдохнуть. Короткое слово, Регина! Уже сейчас, вот-вот… Если уж он подавился воздухом, то она должно быть вовсе лишилась дара речи. Надо дать ей немного времени справится с чувствами. Она ведь может и расплакаться, в конце концов, у женщин с этим просто. В жгучей тишине, взгляды гостей, один за другим, стали отрываться от Регины и впивались в Сашку.

Молчание затягивалось. Все таращились на него и в целом доме ни звука. Сашка выдохнул. Внезапно он почувствовал себя громоздким, неуклюжим; галстук болтался, как сопли у дурачка, Сашка пригладил его неловким жестом.

– Мы можем поговорить? – наконец пробормотала Регина.

Внутри все посыпалось.

– Конечно, – ответил Сашка, чуть грубее, чем хотелось, – Есть что обсудить.

Они удалились в комнату и Регина гневно захлопнула дверь:

– Это было чудовищно!

–Твое молчание? Именно! – Сашка хмурился, но старался не выказывать злости. Регина же была вне себя. Кудри, зачесанные на левое плечо, разметались и разъяренно вздрагивали от резких движений.

–Твоя выходка недопустима! – понизив голос, чтоб не услышали гости, прошипела она, – Что ты вообще себе позволяешь!?

– Выходка…– Сашка казался начисто сбитым с толку, – Мы обсуждали это немыслимую уйму раз!

– То были пространные, далекие мечты, то была выдумка! Пустой треп от безделья – дед мечтает, что опят сможет ходить, мама мечтает, что тетка Полина исцелится, мы мечтали о будущем… Бестелесные, одноразовые затеи, котором не суждено сбыться, они нужны, чтоб не сойти с ума от настоящего, а, в нашем случае, просто скрасить минуту.

– Даже не знаю, как сказать – я держал это за чистую монету.

Регина опешила, отступила и на мгновение замерла:

–Да ты что, – прошептала она, – мы же не всерьез.

Сашка вспыхнул и уже перестал сдерживаться:

–Так это лишь повод для шутки?– выкрикнул он.

– Прошу, тише! Прости, – Регина попыталась коснуться его ладони, он отдернул руку, – Прости, я должно была раньше сказать, но я… Ты такой добрый, славный… Было хорошо…

– Я не славный, Регина, ничуть! Поэтому давай откровенно.

Регина его не слушала.

– … было все чудесно. Просто я переросла наши отношения, – она прижала ладони к груди, – Я чувствую, что пора двигаться дальше, развиваться, идти вперед, мне нужны новые цели. Ты понимаешь меня, Саша? Я так хотела, чтоб ты догадался, нащупал эту отстраненность, что появилась между нами и не пришлось бы делать тебе больно. Я пыталась сказать все без слов. Но ты был слеп, вот и вини себя. А мне нужно большее. – Регина снова протянула к нему руку, – Я так надеюсь, что ты поймешь меня, Саша!

Он отпрянул:

–Что за издевка! Что значит большее!? Я только что предложил тебе себя и всю мою жизнь, что же тебе еще нужно?

– Ты только усугубляешь, Саша, перестань.

– Не перестану! По меньшей мере я имею право на внятное объяснение.

– Не думаю, что ты поймешь, – скорбно произнесла Регина. Она поджала губы в сочувствии – пантомима официального сожаления, жест врачей или пожарных, лиц, уполномоченные сообщить дурную весть.

– Я хотел прочесть тебе стихи, – брякнул Сашка и тут же пожалел о сказанном. Как он произнес это – жалобно, почти прося пощады. Под ложечкой тут же заныло, он вскинул на Регину грозный взгляд, но мгновение было упущено, она тоже расслышала интонацию. И отчеканила сухо, безжалостно:

– Не задвигай о любви, Саша, нам обоим сейчас не сладко.

– А я-то думал ты напротив, теряешь терпение, хочешь подтолкнуть меня к этому шагу. Отстраняешься, потому что я медлю, думал, ты ждешь предложения! – голова вдруг страшно загудела, Сашка сцепил ладони на затылке. Регину взвинтил этот жест:

–В конце концов, ты должен был сначала поговорить со мной! Нельзя же вываливать это так, исподтишка на глазах у всей родни. Что они подумают теперь обо мне?– она сложила руки на груди, и выдохнула, едва сдерживая слезы. Словно пережила немыслимое унижение и до сих пор не оправилась от него. Куда-то в бок, не глядя на Сашку, она забормотала, – Нужно было раньше догадаться, что ты способен выкинуть номер. Прослеживалось в тебе какая-то склонность к драме. Ты был эгоцентриком всегда, постоянно зависим от чувств, сиюминутных ощущений, конечно это путь в пропасть.

Как странно было слышать такое от Регины, Сашка опешил от ее слов и немного даже растерялся.

– Будто говорю с другим человеком.

– Знаешь что! – продолжала Регина, она нападала, а Сашка никак не мог взять в толк, чем так разозлил ее, хотя, по всему разумению негодовать здесь должен именно он, – Я не в ответе за твои фантазии, ты напридумывал себе не весть что, я подыгрывала – было забавно, не более. А если решил выкинуть необдуманный поступок, то хоть предупредил бы! Мы бы поговорили и ты не загнал бы нас в это глупое положение. Сам ведь напортачил, а теперь выкобениваешься, совершенно не по делу!

Сашка обнаружил, что разговор его все больше удивляет, нежели злит. Да и Регина была совсем не той, что недавно встречала с ним рассвет на колокольни. Его вполне искренне интересовало:

– Когда ты стала такой гадиной, Регина?

– Вот значит как! Стоит сказать то, что ты не желаешь слышать и тут же переход на личности! Тогда и я не стану умалчивать – усвой, что я женщина, и мне недостаточно твоих скопческих интересов.

По лицу Регины, по всей ее позе – острой, с выпадом – Сашка прочел, что она только что бросила бомбу, но не мог понять в чем соль. Он глядел хмуро и с вызовом, но молчал, Регина нервно поежилась от этого взгляда.

– Не надо было бросаться на амбразуру, Саша, – уже примирительно проговорила она , – Не стоило вываливать свои желания перед моей родней в столь голом виде, посмотри, к чему это привело – мы посмешище, шуты гороховые. Сестры не забудут сегодняшний вечер.

–Уж прости, что мои чувства поставили тебя в столь неловкое положение!

Сашка вылетел из комнаты, притворив дверь, и мгновенно напустил на себя безразличный вид. Чувство стыда казалось столь тяжелым, что невозможно сделать и шаг. Внутри все кипело, клокотало. Внутренности разворочены, будто их погрызли доберманы . Гости старались не смотреть в его сторону. С величайшим усилием он подошел к Амалии и Марку, чтоб откланяться и был очень благодарен им за непринужденный вид. Лишь напоследок, вдогонку к длинному хвосту позора, скрипучим голосом бабки Инессы прицепилось:

– Нахаленок!

Мир рухнул. Рассыпался, стал пылью, изничтожил себя, стерся в порошок. Сашка долго бродил по улицам, и даже после темноты никак не мог заставить себя пойти домой. Казалось невозможным втащить всю эту громоздкую, без конца и края, боль в помещение, огородиться дверью. Он думал, что не влезет в дом, так переполняли чувства, не выдержит давление стен, свихнется от их натиска; казалось, теснота лишь распалит терзания и вдавит горячее жало мучений глубже в сердце. Нет, домой нельзя – там отец со своей моралью, там Лика, там может быть Люба, не дай бог! Уж она-то заметит все по лицу и начнёт разговор – такого никак нельзя допустить. Никаких бесед, ни слова об этом! Лучше не ворошить.

Было плохо. Сашку чуть подташнивало, он ощущал себя несчастным, обманутым, оболганым, бестолковым – мясистый клок истерзанных чувств. Регина ему отказала. Немыслимо, не может быть! Да лучше б Земля сошла с орбиты. Сашка все думал, где же ошибся. Он перебирал в памяти их отношения: подверг сомнению каждое слово, каждый поступок, рассмотрел под микроскопом спорные ситуации, припомнил все до капельки, до черточки, придираться к себе как мог, но тщетно. Ни намека на ясность! Все произошло без видимых причин. Перед внутренним взором еще стояло недовольное лицо Регины, вспомнился полный укора и порицания взгляд, которым она сверлила Сашку, ее слова до сих пор звучали в голове. Боль стала отступать перед слепящей яростью, он сильно сжал зубы, чтоб не ругаться от гнева. Без видимых причин! Сашка ускорил шаг и скоро был уже у боковых ворот монастыря. На ходу сорвал галстук, в прихожей скинул отвратительно блестящие туфли и ворвался к себе в комнату. В нагрудном кармане жалось к телу и, как раскаленный уголь, жгло кольцо. Сашка выдрал его из коробочки – оно задрожало в возбужденных пальцах, рубин вульгарно брезжил красным – и бросил в ящик стола. В этот же миг он решил, что стоило бы и вовсе отделаться от кольца, вышвырнуть его подальше, пусть пропадёт в мягкой топи запоздалой весны, но сама мысль снова прикоснуться к нему была нестерпимой. Сашка захлопнул ящик и в два шага выскочил за дверь. Первым делом он ворвался в зал и прошерстил книжные полки, нужная книга нашлась быстро – большой толковый словарь русского языка.

– Скопческий… Скопческий… – Сашка бормотал под нос, помогая глазам отыскать нужное слово, – Скопец! Добровольно кастрированный, согласно религиозным или другим воззрениям.