Изгой

– Ты прав, но меня это не волнует, – ответил я.

– Ты вспомни апостолов, которые якобы оправданы тем, что Иисус сказал: «Ничего делать не надо, ребята». Это чушь собачья. Какой друг так поступает, и какой друг может смотреть на то, как погибает его товарищ. Их ничто не оправдывает – они жалкие трусы и этим всё кончено. Безразличие, брат, оно развращает похлеще гнева.

– Ты это к чему?

– Знаешь, что самое интересное в этой ситуации? – сказал Барон, видимо не заметив мой вопрос, и повернулся ко мне.

Я отрицательно мотнул головой.

– Они же ведь ещё оправдываются. Они всегда оправдываются и оправдывались тогда особенно.

– Да, ты прав.

Я уже не стал спрашивать о почве его размышлений, и что его натолкнуло вдруг на эти мысли именно сейчас – я просто хотел расслабиться. На самом деле, в чём-то он действительно был прав.

Снега уже не было, и улица казалась, словно после дождя. Побагровевший Голодяев резко вывернул руль и припарковался во дворе. Безлюдный двор вдруг наполнился тремя подвыпитыми и жаждущими развлечений парнями. Голодяев прервал мёртвую тишину:

– Вот это поездочка!

Мы двинулись в клуб, который был через дорогу. Охранник был знакомым Голодяева и Барона, и поэтому не возникло трудностей, чтобы проникнуть внутрь. По-идее трудностей и без того не возникало, но страховочный вариант обеспечил мне полную уверенность в ситуации.

Мы зашли в клуб, и у меня перекрыло дыхание: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Слишком много людей в одном месте и в одно время – это вызвало у меня панику. Ко всему играла громкая музыка. Атмосфера накалилась. Нужно было срочно выпить – это единственный шанс не сойти с ума.

Палитра людей описывала всё положение социальной ситуации. Обеспеченные люди располагались за вип-столами; простые люди среднего достатка – на танцполе и за барными стойками. Системные приоритеты были железно расставлены. «Даже здесь ничто не может перемешаться», – сказал я вслух, никто меня всё равно не слышал.

Мы подошли к барной стойке и бармен спросил:

– Вам чего-нибудь налить?

Это был слишком риторический вопрос. Я так понимаю, что он задаёт этот вопрос по сотне раз за ночь и эта фраза закрепилась в его лексическом словаре, что он выдаёт её на автомате, вместо обычного «здравствуйте». Странный парень. Он каждую ночь видит толпы пьянющих и закинутых человекоподобных существ. Что он думает о них, находясь при этом в абсолютно трезвом состоянии?

Голодяев опёрся на стойку, показал три пальца и сказал:

– Три текилы! – он скорее даже закричал, чем сказал. Бармен сразу же всё приготовил и мы выпили.

Барон оглядывался и пристально всматривался в людей. Я так думал, что он искал знакомых или девушку для развлечений. Он знал, что я смотрел на него и поэтому сказал, не отводя глаз от толпы:

– Ищи человека, который тебе сразу покажется психом. Он так и выглядит, по-другому я тебе описать его не могу.

– Тут полно таких, – сказал я, посмотрев в толпу.

– Да, но этот особенно выделяется.

– Вон он! Видишь? – Он указал на человека, который тоже увидел его и развязной походкой приближался к нам. Этот человек был в ковбойской шляпе и расстегнутой чёрной в бардовую полоску рубашке, под низом которой была цветная футболка; на ногах у него были коричневые хлопчатобумажные штаны, заправленные в низкие ботинки такого же цвета. Этот человек действительно выделялся, даже в клубной среде. Он почему-то не показался мне психом – немного странноватый, но вполне нормальный человек.

Они с Бароном пожали друг другу руки и обнялись, словно тысячу лет не виделись. Барон представил меня этому человеку:

– Это мой брат – Михаил, – сказал он. Потом обратился уже ко мне: – Это Родион – мой старый приятель.

– У тебя есть брат? – спросил Родион, подкуривая сигарету.

– Да. Нас разлучили в детстве, после смерти родителей. Там вообще длинная история, я тебе потом поведаю.

Голодяев тоже поздоровался с Родионом и сказал бармену: «Давай ещё четыре текилы».

– Ладно, джентльмены, предлагаю нам с вами удалиться в укромное местечко, – произнёс Родион и пошёл в сторону туалета.

Все выпили по текиле и выдвинулись в туалет. Я догадался, что речь идёт о наркотиках. Меня сейчас скорее волновало, о каких именно наркотиках идёт речь.

Мы вошли в туалет, и Родион в первую очередь проверил все кабинки. В нём не было видно параноика, и проделал он всё это чисто от банальной профилактики, которой часто пренебрегают. Профилактика необходима в данном деле – я это помнил со старых времён.

– Так, ребята, у меня есть белый порошок, прямиком из Южной Америки, – произнёс он.

У него была карточка, на которую он высыпал кокаин из стеклянного тёмно-коричневого бутылька. Все поочерёдно начали снюхивать свою дозу, и окунаться в наркотический трип. «Назад дороги уже не будет», – подумал я, когда очередь дошла до меня, и сделал резкий вдох. Ситуация помутнела, а мозг «прошибло». Я был готов к приключениям; полностью укомплектован. Меня развеселило и мне захотелось танцевать. Скорость мыслительного процесса возросла, но и мысли стали другими. Эмоции усилились, однако преобладали положительные. Родион почти не изменился – видимо он слишком привык к этому состоянию.

Секрет популярности наркотиков в своих кругах – их действие. Всё очень просто, до тошнотворной банальности. Просто, либо ты принимаешь их, либо нет. Другой вопрос заключается в том: умеешь ли ты себя контролировать; если нет – тогда стоит говорить о вреде наркотиков напрямую. Об индивидуальном вреде. В ином случае, физический вред наркотиков с лихвой оправдывается его душевным воздействием – своего рода лечебными свойствами наркотиков. Если человек сходит с них с ума – он идиот, и не стоит винить в этом всю наркокультуру. Большинство никогда не судят по отдельным представителям ни демократы, ни нацисты.

Мы ещё немного посидели у барной стойки и выпили текилы. Я наблюдал поочерёдно, то за моими компаньонами, то за танцующей толпой. Меня изрядно радовала вся эта атмосфера: прежний страх толпы растворился вместе с моим прежним сознанием.

Позже, когда мы все сели в машину, произошёл деликатный диалог.

Родион, занюхивая очередную порцию кокаина, сказал:

– Слава, у меня к тебе, да и в принципе ко всем, есть одно предложение. Оно специфическое – что верно, то верно.

– Что за предложение? – спросил Барон.

– Преступление.

– Преступление? – спросил я.

– Да, так это называется, – сказал Родион. – Я предлагаю совершить небольшое дельце, которое является стопроцентно верным: я всё просчитал. – Он занюхал ещё дозу и закурил сигарету. – Я хочу провести своего наркодилера. Мне всё равно нужно валить из государства, потому что у меня здесь небольшие проблемы. Думаю двинуть прямо в Лаос – давно хотел там побывать.

– Что ты хочешь сделать? – спросил Барон.

– Я заеду к нему – наркодилеру – и предложу ему дозу якобы нового продукта, появившегося на рынке наркотиков. На самом же деле я замешаю порошок с другим веществом, в такой пропорции, что стандартная дозировка сначала вызывает эффект кокаина, а спустя пару минут произойдёт эффект в 6 раз превышающий эффекта кокаина. Тема проверена досконально. Ему снесёт голову, абсолютно и надолго, и наутро он не вспомнит последние двадцать четыре часа своей жизни. Он не будет догадываться о том, что я к нему приходил – это будет стёрто из памяти. Даже если вспомнит, что навряд ли, – это не так важно, так как к тому времени я буду сидеть в самолёте.

– Какая в этом польза? – спросил Барон.

– Польза в том, что я знаю, где у него хранится наркота и деньги с недавней крупной продажи партии кокаина. После того, как он свихнётся, я аккуратно проникну в его подвал, в котором есть ещё один подвал, и заберу груз. Риск минимальный, смысл дела огромный.

– Это противозаконно? – спросил Голодяев.

– Смотря по каким законам судить; если никто не будет знать, что мы были там в то время – то всё выйдет грамотно. Мы прищучим ублюдка, получим бабки и порошок, разойдёмся и навсегда забудем об этой истории. Всё слишком просто, чтобы искать здесь подвох, – сказал Родион.

Мне эта идея не понравилась, хотя я видел в ней перспективу. Родион говорил убедительно, причём абсолютно не убедительным тоном. Он был монотонен, краток и прям – мне это в нём понравилось. А ещё мне понравился его порошок – это уже, если к слову.

Родион дал мне бутылку текилы, которую я у него до этого момента не замечал; я отхлебнул немного и переборол в себе стремление поморщиться. Мы сидели сзади и молчали, в то время как Голодяев с Бароном что-то обсуждали спереди. Не было слышно, о чём они вели речь: Голодяев гнал по пустой дороге слишком быстро. Мы нарушали целомудренную ночную идиллию своим присутствием, но не состоянием. Состояние как раз для этой ночи. Я протянул бутылку обратно; Родион взял её и протянул мне карточку с кокаином; я сделал так, чтобы на ней ничего не осталось.