Властитель груш

– Что?

– Сейчас. На уме.

Готфрид вытянул губы в трубочку и мысленно запустил свободную руку внутрь головы.

– Думаю о деньгах.

– О, ну, разумеется, – женщина фыркнула. – И всё?

– Деньги много всего за собой тянут, – задумчиво протянул мужчина, посматривая на молодой месяц. – Серебро – самый бесполезный металл, мягкий, как дерьмо, ни ножа, ни какой другой полезной штуки не сделаешь. Не ржавеет, правда, ну так и бронза не ржавеет, зато гораздо твёрже. Но ведь нужно было придумать что-то такое, что помещается в кулак и на что можно выменять любую другую вещь. Представляешь, мне бы каждый раз пришлось принимать вместо ставок отрез полотна или мешок репы? С селюками раньше так и приходилось играть.

– Обожаю, когда ты начинаешь мудрствовать.

– Я постоянно думаю о деньгах, потому что мы все ещё со времён Пророка договорились, что деньги будут мерой всего. Если я не в глуши, что я смогу получить без денег?

– Гёц, ты болен.

– И чего я только не смогу получить за деньги?

– Друзей?

Ненадолго делец умолк. Вообще говоря, его опыт показывал, что дружба за деньги порой оборачивается так же хорошо, как лошади. Лошади, конечно, торгуются лучше – отказов несравнимо меньше. Однако такое замечание было бы уместно, слушай его одна из девок Мамаши, а не Эрна.

– Знаю я, о чём ты там думаешь, – проворчала она над ухом. – Кто, по-твоему, тебе вернее: Носатый, который пришёл деньгу зашибать, или Альфи, которого ты из трущоб вытащил, одел по-людски и карты показал?

Он ожидал, что мечница намекнёт на себя, а не прямо укажет на Валета. Отчасти справедливо, но выбор фигуры подкачал. Преданный Альфи – не тот человек, чтобы за компаньона башку под топор подставить.

– Дружить всяко веселее, когда деньги водятся, – заметил он в качестве примирения.

– Что ж, в этом солдаты и купцы точно сходятся, – пробормотала Эрна. Её шаг замедлился; оглядевшись по сторонам, она добавила: – Ладно, раз ты сегодня о серебре грезишь, пойду я восвояси.

– Если тебя это задевает, то зря. Я ещё не настолько сбрендил, чтобы деньги и людей не разделять.

– Да брось!

Фыркнув, женщина выпустила его локоть, сделала шажок в сторону и демонстративно взмахнула руками.

– Я слишком здоровая, чтобы в твой череп уместиться. Проще коня за пазухой спрятать. Кроме того, у меня всё равно поутру свидание с Мамашей, так что лучше отоспаться.

– Я думал, она не в твоём вкусе. Старик велел?

– Карл…

Мечница прищурилась и опустила ладони на талию, принимая устойчивую воинственную позу. Впрочем, в её исполнении этот жест не столь грозен – всё равно, что брови нахмурить. Там же, где другая упирала руки в бока и готовилась к устному наступлению, Эрна обычно просто сворачивала тебе челюсть.

– Теперь ты мне в голову залезть пытаешься?

– Не-ет, что ты?

Слова совершенно неубедительные, но Гёц произнёс их, быстро сократив расстояние, как для удара головой. Мягко, как только мог, он обхватил её руку чуть повыше локтя.

– По правде говоря, я до смерти задолбался лоб морщить над тем, где бы мне урвать кусок и как бы сэкономить, – добавил он, проникновенно заглядывая в глаза женщины снизу вверх.

Ну, хоть что-то правдивое он ей сказал за последние четверть часа – уже неплохо. Совесть переварит и эту пачку брехни и недомолвок, хоть и с большей натугой.

– Неужели? – мечница недоверчиво нахмурилась: тревога сменилась милостью. С тенью подозрения, разумеется, как иначе? – Сам Король Треф ненадолго забудет о приращении богатств и снизойдёт до меня, убогой душегубки на побегушках у засратого валонского старика?

– Конечно, дорогая. Только не проси показать сундуки, где деньги лежат.

Оказывается, после болтовни с парой ткачей не так-то просто соловьём залиться. Хвала Единому, непривередливая слушательница охотно сдвинулась с места по новой дороге. На этот раз – кратчайшей до района Треф.

– Альфи притащил из Хафелена новый фокус с четырьмя королями – я тебе не показывал?

Затихший голос

Гёц уже и не помнил, когда в последний раз ходил вместе с Валетом в бордель. Альфи, быть может, помнил, и в другой раз уж точно не упустил бы случая отпустить пару острот по такому случаю. Покосившись на лицо друга, делец произнёс:

– Я надеюсь, ты эту скорбную мину снимешь, когда мы зайдём?

– Разумеется, – буркнул Валет. Сейчас он больше смотрел под ноги, чем вперёд. – Я своим лицом преотлично распоряжаюсь.

Хотя до дверей «Драгоценности» оставалось с добрых пару сотен шагов, Шульц предпочёл провести это время в молчании, вместо каких-то проникновенных бесед. Центр города, да ещё в разгар погожего дня – вообще не место для таких разговоров. Для них разве что потайная кухня Альфи и годится, просто оттого, что само пребывание в ней сопряжено с наступлением в тайны по колено.

В полутёмной прохладе весёлого дома мужчины обнаружили самую заурядную картину для полуденного часа в середине недели. Пара благородных лоботрясов убивают время с помощью карт, вина и стайки девок. Баклер в противоположной стороне большого зала прихлёбывает что-то из кружки, вертит золотой перстень на толстом пальце, посматривает на клиентов. Вероятно, размышляет о многообразии жизненных удовольствий и о том, скольких он лишён.

Появление Треф произвело на толстяка эффект мешка с серебром, хорошенько встряхнутого над ухом. Резво поднявшись с насеста, он поспешил навстречу.

Альфи натянул обыкновенную расслабленно-нахальную маску, а вот на лице Баклера первая вспышка радости постепенно угасала. Пришедшие не имели привычки ни вдвоём драть одну девку, ни заказывать себе соседние комнаты, чтобы ни на минуту не переставать чувствовать крепкую дружескую поддержку – пускай бы хоть через тонкую стену, – а в разгар дня даже чем-то более приземлённым и скучным обычно не тешились.

Значит, визит исключительно деловой. А деловые визиты не всегда доходные, а приятными бывают и того реже.

Тем не менее, в дежурном радушии евнуху никто бы не отказал:

– Гёц, Альфи! Вы, и вдвоём, и в такой час? Чем могу?..

– Мамаша у себя?

– У себя…

«Ну вот, никаких потрахушек, как я и думал», – прочитал Гёц на широком и очень вежливом лице. Само собой, вслух помощник выдал нечто совсем иное:

– Пойдём, постучимся к ней.

Баклер брякнул по дверце условным стуком и через миг исчез в покоях фрау Беккер. Изнутри раздались приглушённые донельзя голоса; лысенькая круглая голова снова возникла в щели между приоткрывшейся дверью и косяком.

– Прошу.

Начальница шлюх гордо восседала посреди роскошной барахолки. На столе перед ней лежала книга с большой яркой картинкой на развороте, которую рассмотреть не удалось – женщина захлопнула её, заложив страницы большим белым пером.