Бремя чести

Вот уже несколько дней прошло с тех пор, как Ален и Андре вернулись из поместья Бегю. За то время, что они там провели, Алену несколько раз удалось поговорить с Арабель без стеснений, без неприязни, которую раньше он чувствовал в её голосе и глазах. Они говорили о погоде, обменивались впечатлениями после прогулки в девственном лесу близ поместья, бросали друг другу короткие, но многозначительные реплики, так или иначе выражавшие признательность и малую долю симпатии. После возвращения домой Ален надеялся, что план его не только прекрасно воплотится в жизнь и будет иметь успех, но и станет настоящим долгожданным чудом для них с Арабель.

В начале декабря Ален оповестил свою мать, что собирается поехать в Венецию вместе с Андре, и пробыть там как минимум до весны. Отъезд их был назначен на десятые числа декабря.

Десятого декабря дом Д’Амбруазе принимал гостей. В честь Андре Робе, и по случаю его отъезда, был организован светский приём с танцами, прекрасными угощениями, и, конечно, развлекательными играми, в том числе карточными.

Ален не хотел выходить в общество, его съедала мысль о том, как сказать Арабель, что она должна поехать с ним. За всё время, прошедшее с того момента, когда дата отъезда была назначена, он так и не смог оповестить её об этом. Когда было решено организовать приём, девушка была слишком занята, и Ален не смог поймать её даже на секунду, а во время отдыха тревожить не хотел.

Когда все гости уже изрядно поели и повеселились, все разбрелись по разным углам, организовав тем самым небольшие группы, связанные меж собой теми или иными интересами. Мадам Д’Амбруазе проводила остаток вечера в обществе мадам Буаселье, мадам Анжерон и мадам Ро и её дочерью.

Ален проскочил мимо зала так, что его никто не заметил, и отправился в ту часть дома, где жила прислуга. Он постучался к Арабель, и девушка почти сразу же открыла.

– Извините, мадемуазель Бланкар, что я так поздно пришёл к вам и помешал вашему отдыху.

– Когда сверху доносится такая музыка, столько смеха и шума…Вы ничуть не помешали мне. У вас есть какие-то указания?

– Вы правы, отдохнуть в такой атмосфере не представляется возможным. У меня нет для вас поручений. Я пришёл поставить вас перед фактом: завтра я и месье Робе отправляемся в Венецию, и вы едете с нами.

Девушка вытаращила глаза, и заёрзала на ровном месте.

– Но как же, месье? Разве позволительно такое? – зарделась девушка, и её лицо стало гореть ещё сильнее, когда Ален подошёл к ней ближе.

– Ты состоишь у меня в услужение. Я беру тебя как помощницу. В дороге нам понадобится женская рука, и твоя будет как никогда кстати. Да и у Андре дома мне нужен будет свой человек – от этих итальянок можно ожидать чего угодно, да и итальянский я знаю не так хорошо, как хотелось бы.

– Почему вы не сказали раньше, месье? Я ведь не собрала вещи…

– Возьми самое необходимое, если что-то понадобится – мы можем купить по дороге, – теперь Ален был намного решительнее, ведь он ожидал отказа Арабель, её возмущения и полного неповиновения.

– Как прикажете, месье. Надеюсь, я и вправду буду вам полезна в пути, и там, куда мы приедем.

Ален окинул девушку и комнату оценивающим взглядом, кивнул и безмолвно ушёл прочь. В душе он торжествовал: его дело скоро свершится, и препятствий для этого теперь нет решительно никаких.

Девушка ещё с минуту стояла, глядя на дверь. Она пыталась понять помыслы Алена, но у неё это не получалось. Вот уже больше месяца, как она работает у него в доме, но ей так и не удалось распознать его натуру. Для неё он всё ещё оставался не просто загадкой, а настоящим ребусом. Она не могла распознать, какие черты присущи его характеру и в чём они проявляются. Его забота казалась ей честолюбием, его обходительность – лишь лицемерием, и только. В то же время, она видела, как он изо всех сил пытается подавить свой гнев или недовольство, когда кто-то, в том числе и она, выводит его из себя. И, опять же, она наблюдала напускную доброжелательность и неподдельную открытость. Она считала его человеком искренним, и тут же думала, что всё, что он говорит и совершает, является проявлением гордыни. Она колебалась в принятии решения относительно его характера, и решила, что эта поездка в Венецию, где она, как ни крути, проведёт рядом с ним достаточное количество времени, покажет, что она чувствует к нему. Ей очень не хотелось, чтобы чувства эти были лишь отвращением и ненавистью. Она понимала, что до порядочного человека ему далеко, но всё же питала надежду, и решила дать ему шанс на исправление ошибок.

Ален прошёл в зал, но гости уже не были так веселы, как в начале бала. Многие сидели и просто курили трубку. В углу зала он заметил Андре, который сидел в обществе мадемуазель Атталь Ро.

– Ты не теряешь времени даром, мой друг. Ты не забыл, что в Италии тебя ждёт невеста?

– Ален Жоффруа! Никогда не ставь под сомнение мою преданность сеньорите Романо. В моём сердце живёт лишь она. Я был счастлив повидать тебя в Марселе и познакомится с новыми людьми, но дома, в Венеции, мне всё же лучше.

– Месье Д’Амбруазе, – обратилась Атталь к Алену, – месье Робе рассказывал мне о своей невесте, и могу вас заверить – он питает к ней самые нежные и искренние чувства. По словам месье Робе, мадемуазель Романо очень красива и прекрасна нравом. Вот было бы прекрасно, если бы они как-нибудь приехали вместе, не правда ли? Вам, наверняка, тоже интересно, какие девушки ценятся в Италии.

– Сеньорита Романо, – поправил Ален девушку, которая, кивком в ответ, извинилась за свою невнимательность. – К великому счастью, скоро я увижу сеньориту Романо своими собственными глазами.

– Но как же это? Она прибудет сюда?

– Нет, мадемуазель, это я отправляюсь в Венецию. Рассказы Андре воодушевили меня посетить этот город ещё раз. Давненько я там не был…

– Но как же это?? А ваша свадьба? Вы ведь говорили, что помолвлены. Хотите отпраздновать свадьбу весной? И кто та счастливица, что станет вашей супругой? Вы так и не рассказали о ней.

– Удивительно, мадемуазель, никто кроме вас об этом уже и не помнит.

– Мне не составляет труда запоминать вещи, связанные с дорогими мне людьми, – девушка смутилась и потупила взгляд. Андре заметил, что девушка застеснялась и лицо её горело огнём, поэтому, решил оставить друга наедине с ней, потому что знал, что в такой ситуации необходимо объясниться раз и навсегда. Ален понял намерения Андре, и поклоном поблагодарил за тактичность и деликатность.

– Мадемуазель Ро, вы смущены, я вижу. Вы питаете ко мне какие-то неопределённые чувства, но знайте, что ни на какие чувства, будь то привязанность, симпатия или любовь, я вам ответить не смогу. Вы так юна, так прекрасны, а ваша мать задурманила вам голову разговорами о том, что я – самая подходящая партия для вас. Дослушайте же, – прервал он девушку, когда та хотела возразить. – Вы слишком ветрены и легкомысленны для меня. Ваша непосредственность делает вас неинтересной для меня. В моих глазах вы робкая, но в то же время, взбалмошная девчонка, не более. Ваш бесхитростный образ мыслей не привлекает меня, вы слишком примитивны, наивны и предсказуемы.

Девушка тихо плакала, но, так как лицо она опустило очень низко, подбородком прижавшись к груди, ни Ален, ни кто-то, кто был рядом, не заметил её слёз. Она подняла красные глаза на Алена и вскрикнула:

– Вы чёрствый, бессердечный и бесчестный человек! У вас ведь нет никакой невесты, я права?

Мадам Д’Амбруазе сразу же подоспела на вопли Атталь.

– Ален Жоффруа, о какой невесте говорит мадемуазель Ро? Что случилось между вами, молодые люди? Я всегда думала, что между вами есть взаимопонимание.

Мадам Ро принялась успокаивать дочь.

– Матушка, – еле сдерживая себя, начал объясняться Ален, – я был вынужден солгать, иначе бы меня поженили на той, кого я не люблю, и никогда не смог бы полюбить.

– Ален! – одёрнула его мать, – Ален! -но он уже не слушал её, и вообще покидал зал, горя от злости и недовольства.

Весь вечер он был спокоен и терпелив, а мысли его были об Арабель. Этот приём, все эти люди, и в особенности чета Ро, вывели его из равновесия. Он закрылся у себя в комнате и, после того, как приготовил необходимые для отъезда вещи и уложил их у двери, лег спать, не обращая внимания на стук в дверь его комнаты.

Он долго не мог уснуть: его мучали то радостные, то грустные мысли. Он думал и представлял то, как они с Арабель будут проводить время в Генуе вместе, но тут же смутился. «А что, если она будет возмущена? А что, если всё сорвётся? Я почему-то уверен, что ничего не получится. Но Андре же отослал письмо, предупредил, значит, всё готово, и там ждут только нас! Да, мне не о чем беспокоится. А что, если Андре не послал письмо, или послал, но ошибся адресом, или именем, да одной буквой! Это будет катастрофа! Нет, он очень внимательный человек, он такой ошибки не допустит, тем более, зная, что это я прошу его, а не кто-то другой. Боже! Как же мне пережить это время. Пока длится эта ночь, я сойду с ума. А ещё дорога! Хорошо, что она будет рядом. Глядя на неё, мне хочется жить дальше, хочется делать хорошее. Как же я люблю её, Господи, один ты знаешь…»

Ален не заметил, как уснул, и ночь, в не таких уж и мучительных мыслях, прошла быстро, и долгожданное утро принесло Алену воодушевление. В предвкушении чего-то особенного, чего-то прекрасного, он начал собираться в путь. Он проснулся раньше всех, возничему и дворецкому приказал отнести вещи в экипаж, а сам отправился к Арабель.

Она тоже уже не спала, а приводила себя в порядок, расчёсывая прекрасные кудри, когда Ален вошёл к ней в открытую дверь. На девушке было одето такое прелестное платье, видимо одно из тех, что мать Алена подарила ей недавно. Мадам Д’Амбруазе была женщиной хрупкой, стройной, но всё же её платья были Арабель немного великоваты. Девушка сама ушила их под свою фигуру, и выглядела не хуже тех леди, которых Ален видел на светских приёмах, а даже лучше них. Она была чиста, от неё веяло искренностью и кротостью.

Погода стояла замечательная: солнце светило, а небольшое похолодание убрало грязь и сырость. Ближе к Италии погода становилась всё лучше и лучше, всё теплее и теплее. Арабель не переставала любоваться природой, и только она начинала поражаться красоте какого-нибудь поместья, как она уже была удивлена природными просторами и их красотой. Она, как ребёнок, улыбалась, глядя на проскальзывающие мимо виды. Реки, озёра, деревушки, имения, особняки и замки, сады, горы, равнины, овраги – всё восхищало её и завораживало.

Ален смотрел на неё с восхищением, предвкушая грядущие события. Он не мог оторвать глаз от её светящегося улыбкой лица, и был рад хотя бы тому, что дал возлюбленной возможность посмотреть на другую сторону жизни и ощутить себя более счастливой. Он видел, что в эти моменты, когда она была поглощена пейзажами, она чувствовала себя более свободной, она не задумывалась о прошлом и настоящем, и видел, как она не хотела, чтобы это путешествие не заканчивалось.

Глава 17

Что ты назовёшь добром, я могу счесть злом. Что благо для одной особи, может быть вредно для вида в целом.

Э. М. Ремарк

Мы пытаемся совершать как можно больше благих дел, но не всегда они являются благом для кого-то, кроме нас. Мы забываем о чувствах других, следуем своей цели, делаем, как нам кажется, добро, но забываем спросить, нужно ли это кому-то. Не считаемся с чужими мнениями и чувствами, что подвергает наши дела осуждению тех, ради кого мы совершили что-то хорошее, хотя на самом деле, это было хорошим только для нас. Мы эгоистично вершим чужие судьбы и не думаем о последствиях. Быть может, если относится безразлично, будет больше пользы…

По замыслу Алена, в субботу они уже должны быть в Генуе, поэтому выехали они немного раньше, чем то требовалось, чтобы, если появятся трудности или проволочки, они успели со всем разобраться и прибыть в Италию вовремя.

Две ночи они провели на постоялых дворах, а третью ночь Ален уже готовился встретить в доме сеньора Джентиле.

Как только карета миновала ворота города, Ален остановил экипаж и сошёл. Другой экипаж, на двоих человек, который отвезёт их в дом сеньора Джентиле, уже ждал его. Он приказал возничему снять их с мадемуазель Бланкар вещи и отнести к карете.

Андре тоже вышел из кареты, которая привезла их из Марселя, Арабель последовала за ним.

– Ну что ж, мой друг. На этом наше совместное путешествие заканчивается. Надеюсь, что с кораблём, который отвезёт меня домой, ничего не случится в пути. Я был рад повидать тебя, и, конечно вас, мадемуазель Бланкар, – обратился он к девушке с поклоном в знак признательности. – Будете в Венеции – мой дом всегда открыт для вас. Прощайте!