Нити. Красная Хроника

Медведев не уверен. Он – человек, видя, как поступают другие, уже давно потерял уверенность в том, кто прав, а кто – нет. Нечисть скалит клыки, люди точат ножи – в чем разница и кто виноват? Что такое «справедливость»? Что справедливо для одного, смертный приговор для другого…

– А что насчет тебя?– неизменный вопрос, словно реплика актера в театральной постановке. Да, это всего лишь игра – он просто следует сценарию. Эта война фарс – она полна вопросов и не имеет смысла, точнее он есть, но его давно утопили в крови невинных жизней…

– Если уж и хвататься за абстрактные понятия, почему бы не использовать слово «будущее»?.. Я сражаюсь за то, чтобы моя семья жила спокойно, не тревожась, что завтра кому-то не понравится их сущность. И хочу, чтобы моя дочь росла в мире, где её будут принимать такой, какая она есть, независимо от того наградили её сверхчеловеческими способностями или нет…

Да, верно. Именно таков этот человек. Его силуэт в пламени костра, словно алое знамя на ветру. Его улыбка приковывает к себе и заставляет следовать за ним, позабыв все сомнения. Даже если, в конце концов, и её забрала смерть…

Медведев проснулся, но перед глазами все еще стояла та ночь. Эти утопические идеи, что затмевали им головы в то время, теперь кажутся такими смешными. Он видел собственными глазами на что способны обе стороны. Все это время, мужчина стоял на границе, которую так и не смог перешагнуть – человек, который сражался за справедливость…

И где теперь эта «справедливость»? В этом месте, что примагничивает к себе и не делает различий, он сталкивается с несправедливостью каждый день… Ничего не изменилось. Эта война никуда не ушла, просто теперь она скрыта от глаз. Все актеры за кулисами – ждут, когда звонок известит о новом спектакле.

За что он сражался все это время и почему так устал?..

Из окна струится лунный свет, оставляя тень на рабочем столе. Среди горы бумаг и папок, стоят две фотографии в деревянных рамках.

На одной – мужчина и женщина, что, улыбаясь, держат на руках младенца. Эту фотографию Медведев снимал сам. Она бередит душу, вновь поднимая сладкий запах, что ударяет в нос и вызывает слабое подобие улыбки.

На другой – он сам и девочка, что уже давно выросла в девушку, столь похожую на своих родителей, что диву даешься и улыбаешься, как идиот в свои-то годы… Особенно глаза. Прекрасные изумрудные глаза, которые видят все – такие же, как и у её матери.

Комната в полумраке. Не напрягая зрение не разглядеть, что творится внутри. Лишь стол освещен этой прекрасной ночью перед полнолунием. Он откидывается на спинку стула, потирая переносицу, пытаясь прогнать сон.

И лишь открывая глаза, мужчина понимает, что не один в помещении. За ним наблюдают, не прерывая тишину, ожидая, пока он сам не выкажет желания говорить. Будь его воля, давно бы прервал эти странные связи. Устало вздыхая, смотрит через плечо – в окно, где, куда ни кинь взгляд, всюду наткнешься на стены.

Старый город – молчун, здесь даже звезды не шепчут, словно страшась потревожить чей-то покой. Но так бывает не всегда. Раз в год веселье добирается и сюда. Шумные соседи будят это место своими плясками, которые распространяются на весь город. Даже высокие Стены им не преграда. Это длится две недели, потом все вновь затихает до поры, до времени…

– Все идет согласно плану,– прервал тишину Медведев. Тень шевельнулась, откликаясь на его слова. В сумраке комнаты различим лишь невысокий рост фигуры.

– Сможешь ли ты завершить то, что начал?– женский голос, где слабо различались эмоции, казалось, исходил со всех направлений, заполняя комнату.

– Я знаю. Мне нужно больше времени, но… Я сделаю это. Отступать некуда…

Удовлетворившись его ответом, фигура полностью вошла в тень и скрылась в ночи. Выдохнув, Медведев вновь прикрыл глаза, погружаясь с головой в омут мыслей, где его уже поджидали черти…

Глава 3. Шестнадцатое июля

«Столица – эпицентр всех мирских бед».

Он снова вернулся в этот город, что принимает каждого.

Это место влюбляет в свои бессонные ночи, манящий свет ночных баров; в солнечные зайчики, отражающиеся в стеклах офисных высоток, в витринах множества магазинов, на поверхности реки и в паутине трамвайных путей; окунает с головой в свободу, заполняет уши звуками толпы, активной жизни и перспектив.

И с той же легкостью втаптывает тебя в грязь подворотен; выворачивает наизнанку криками умирающих ежедневно людей; безумием, воем и жаждой крови – твоей крови.

Этот город одновременно любит и ненавидит своих жителей.

Красивый, но с гнильцой…

Мимо, махая черными крыльями, пролетела бабочка.

Глен достал из кармана бежевого плаща начатую пачку сигарет и прикурил от зажигалки. Дым заполнил пространство перед ним. Маг поднял взгляд своих холодных ярко-голубых глаз, посмотрев на, возвышающийся в каких-то сотнях метрах от него, огромный монолит квадратной формы и черного цвета.

Если присмотреться, можно было различить, как внутри этого Куба что-то плавает, словно это был тонированный аквариум для золотых рыбок. А еще он слабо гудел, как провода под напряжением, завывая, словно ветер. И многим иногда казалось, что этот звук больше похож на чей-то плач и мольбы о помощи.

О природе этого явления мало, что знали. Еще меньше было предано огласке. «Предмет, генерирующий Эфир» для одних, для других – «Великий Дар человечеству от Бога». Его идеализировали, обожествляли, ему поклонялись. К нему относились с опаской и уважением. Ценили и желали. Но чаще всего изучали, пытаясь понять, что же он такое на самом деле и как здесь оказался, ведь даже самое опасное оружие современного мира не было способно и поцарапать его.

Прошло сто лет, мир потихоньку ломался – деталь за деталью, город за городом.

За это время минуло две войны: одна за магический потенциал, другая – «за человечество». В первой жаждали власти, во второй – крови. Одну остановила общая беда, заставившая человечество скрываться за высокими Стенами Крепостей. Вторую – время и усилия тех, кто был против. Но распри никуда не делись. Война продолжалась, но теперь незримо для обывателя – за кулисами этого театра, имя которому Жизнь.

И Рассел находился в гуще событий, потому что снова вернулся в этот город, примагниченный к нему, словно кусок железа…

***

Сонное солнце, взирая с небосвода, словно с золотого трона, переливалось на черной шерсти всеми оттенками серого цвета. Тонкий хвост её лениво дёргал кончиком, показывая легкое недовольство хозяйки.

Она чего-то ждала. В этом полузабытом месте, где только деревья, да кустарники, во всю хвалятся своим пестрым июльским нарядом, должен был появиться некто, кого она желала увидеть.

Уловив недоступный человеческому слуху звук, треугольное ухо с закругленным кончиком медленно повернулось в нужном направлении.

В пронзительно голубых глазах, словно бы копирующих бескрайнее небо, отразилась узкая аллея, на мощеный тротуар которой только что вступила нога в черной лакированной туфле.

Невольно хвост её распушился и забил по отвесной стене, возле которой она лежала.

Тень, что отбрасывала нога, тянулась вертикально в воздух, вопреки всем законам физики, словно волна из черной субстанции, медленно двигаясь по спирали, образовывала дверь, что, казалось, вела в бесконечную пропасть.

И лишь когда, вслед за остальными частями человеческого обихода, подол бежевого плаща полностью оказался на улице, тень начала сужаться, пока не исчезла совсем.

Мужчина, что воспользовался таким странным обходным путем, был высокого роста, с темной копной волос, в прямоугольных очках в тонкой оправе, за которыми скрывались ярко-голубые глаза. В руке он нес картонную коробку из популярной ныне сети магазинов с выпечкой.

Всего за какие-то полторы минуты добравшись до четырехэтажного здания, маг остановился на дороге, что пролегала меж его стеной и аллеей.

Кошка наблюдала за ним со своего места. Отныне хвост её удовлетворенно лежал на асфальте. Через полминуты, в течении которых они просто смотрели друг на друга, она закрыла глаза и вздохнула с таким облегчением, как делают только матери, которым посчастливилось, наконец, увидеть блудного сына.

Кому-кому, а двадцатичетырехлетнему отпрыску семьи Рассел, вздохнуть хотелось не меньше. Поправив свободной рукой очки, Глен выпустил из легких накопившийся воздух, прошел оставшиеся пару метров и, сев на корточки, взял небольшое, покрытое шерстью, тело на руки.

Он вошел в здание, скрывшись за электронной дверью, реагирующей на вес…

«Рассел Н.П.».

Табличка с этой надписью приковала взгляд, когда рука потянулась к дверной ручке, чтобы повернуть её. Она всегда зомбировала его, словно обладая невиданной силой, способной парализовывать человеческое тело.

Кошка послушно ждала, удобно устроившись у него на плече, и пытаясь пригладить топорщуюся черную шерсть, с достоинством взрослой женщины, принявшей детскую шалость.

Когда они прошли через электронные двери, одна из девушек в белых халатах подошла, приветствуя их. Рассел с вежливой улыбкой протянул ей картонную коробку. Девушка засуетилась, но он, отказавшись от чая, сделал шаг к лестнице, поднявшись на второй этаж.

Всякий раз, как возвращался в этот город и приходил сюда, он надеялся, что все это обернется дурным сном. И, на самом деле, эта комната пуста, а та, что лежит здесь – там, где ей и следовало бы быть – здорова и, главное, в сознании. Вот сейчас он убедится в этом, посмеется и наберет её номер, чтобы услышать желанный голос и поделиться тем, в каком глупом сне он пребывал все это время…

Взяв себя в руки, Глен, наконец, открыл дверь все еще находясь под воздействием своих иллюзий. Кошка спрыгнула с его плеча и вошла в комнату еще до того, как он полностью распахнул её. Сделав шаг, маг последовал за ней.