Висячие мосты Фортуны

Вскоре после запуска отопительной системы, как и было обещано, в школу нагрянули проверяющие.

К проверке мы готовились: директор дал на каникулы задание привезти из дома какую-нибудь наглядную агитацию.

У меня было руководство в шестом классе – самом большом в школе. Я думала-думала, ничего не придумала и попросила отца

написать девиз «Гореть, а не тлеть! Да здравствует пламя жизни!».

Он написал длинный транспарант ядовито-розовой флуоресцентной гуашью на сером тонком картоне. Мы повесили его в классе над доской – наглядная агитация так и прыгала в глаза!

У Маши Шутовой был урок пения в моём классе, когда к ней пришли.

Я присутствовала на этом уроке.

Маша, непуганая девочка из Спасска, из семьи, в которой, кроме неё, ещё пятеро младших детей, без музыкального образования, не владеющая ни одним из музыкальных инструментов (в Спасске не только музыкальной школы, там даже водопровода нет). Ну и чего, скажите на милость, вы к ней прётесь? Зачем устраивать ей какую-то проверку? Чтобы уволить? Попенять? Попинать?

Уй, господа, вы и представить себе не можете, как не люблю я этих проверяющих товарищей!! Это же какая-то особая, специально выведенная порода людей-вампиров, с общим снисходительным и вечно недовольным выражением лица. Они настолько привыкли к своей не подлежащей обсуждению правоте, что и сами свято в неё уверовали…

Знавала я одну такую инспекторшу (её ненавидели все учителя в городе Хмельницком), некоторые пожилые учительницы настолько её боялись, что у них случалось недержание мочи, как только она возникала на пороге их класса.

Малинич Людмила Николаевна.

У неё были густые, сдвинутые к переносице чёрные бровки и маленький, круглый, как присосок, ротик. И если уж она присасывалась к какой-нибудь очередной жертве, то отваливалась только после того, как высосет из неё все жизненные соки, растопчет и публично высечет. Настоящая садистка.

Рассказывали, что у неё любящий муж, что она любит и умеет готовить, но от этого она казалась мне ещё более омерзительной…

Маша, увидев входящих в класс проверяющих, не больно-то испугалась. Она сразу, придав своему лицу страдальческое выражение, положила руку на горло – и так, не отнимая ладони от шеи, не снимая гримасы боли с лица, провела весь урок…

Что, съели? Больной человек! Ей бы в постели лежать, а она тут поёт из последних сил, распинается!

Разве вы не знаете в каких условиях мы тут живём?

Вы когда-нибудь мылись в бане по-чёрному?

Кто-нибудь из вас пользуется уличным сортиром в тридцатиградусный мороз?

Захотите вы распевать песни после ночёвки в ледяной избушке? Нет желающих?

А мы вот поём! И спасибо скажите Маше Шутовой за то, что она до сих пор не сбежала отсюда.

Я бы на месте этих контролёров привезла с собой кипу Почётных грамот, подписала их красивыми буквами и вручила бы всем учителям школы, а в первую очередь тем, кто работает первый год!

Но глупо ждать благородных поступков от людей с оловянными глазами!

Ко мне пришли в пятый класс. Комплект картинок, изображающих различные предметы, позволил мне продемонстрировать прекрасное знание учениками немецкой лексики.

--

Was

ist

das

?

--

Das

ist

ein

Bleischtift

! – хором отвечали дети.

--

Was

ist

das

?

--

Das

ist

ein

Ball

!

Все слова, которые программа предписывает знать пятикласснику, они знали, читать умели, на вопросы отвечали.

Фаина Семёновна, моя учительница немецкого языка, осталась бы мною довольна. Она отводила на уроке для самостоятельного заучивания дюжины немецких слов столько времени, сколько хватило бы на то, чтобы запомнить их с полсотни. Чувствовалось, что мы были ей неинтересны: скучала она с нами, а мы скучали с ней… Однажды, когда мы, уткнувшись носом в учебники, учили слова, она от нечего делать бродила между рядами, скептически приглядываясь к девочкам (надо сказать, что одевалась она очень хорошо и даже золотишко на ней поблёскивало). Тогда в моде был начёс – коки и бабетты. Остановившись возле нашей парты, она вдруг впилась взглядом василиска в Любину причёску и зашипела: «Ты в школу пришла или на панель?» Вопрос токсичным выхлопом повис над нами – мы затравленно сжались, предчувствуя унижение. Предчувствие нас не обмануло – Фаина вдруг заорала: «А ну выйди немедленно из класса, умойся и причешись как ученица, а не как…» – она аж задохнулась от внезапного приступа ярости.

Люба побледнела и вжалась в парту – Фаина, перегнувшись через меня, запустила пятерню в Любин кок и выволокла её из-за парты.

Безобразная сцена! Фаина даже не была нашим классным руководителем!

Если бы она дотронулась хотя бы пальцем до меня, то я не знаю… не ручаюсь…