Сущность

Своим «внутренним» зрением он видел сущность – вернее, две, и задыхался от смрада, волнами разливающегося от них. Одна, та, – что скрывалась в неваляшке, скрывала грудь и живот девочки. Она, словно клещ, впилась в неё, цепко обхватив волосатыми лапами. Вторая затемняла верхнюю часть головы. Обе сущности находились в постоянном движении, пульсируя и переливаясь, словно грозовая туча. Монах старался не смотреть туда, но всё равно чувствовал густой запах разложения и трудом подавлял тошноту.

Обряд продолжался уже несколько часов, когда изо рта девочки вырвался низкий гортанный звук. Отец Амвросий вздрогнул от неожиданности, но ни на секунду не прервал слова молитвы. Он много раз видел, как одержимые корчились, шипели, плевались, кричали не своими голосами, и привык к этому. Бывало и так, что несколько монахов с трудом удерживали бесновавшегося ребёнка. Однако Амвросий знал, что не должен останавливать обряд, и всегда продолжал отчитку до конца. Девочка в центре церковного зала не умолкала. Её голос был отвратителен и груб, и совсем не походил на детский. «Это похоже на какие-то ритуальные языческие песнопения» – подумал с отвращением отец Амвросий. Ему пришло в голову, что девочка, или то, что в ней, тоже проводит какой-то свой, неведомый жуткий обряд, не обращая внимания на его молитвы. Вернее, они ей совсем не мешают. Амвросий с усилием отогнал от себя пугающие мысли, от которых его голос задрожал, и полностью сосредоточился на отчитке, не отводя глаз от страниц раскрытого молитвенника.

За окнами давно стемнело, но он снова и снова настойчиво повторял слова молитвы изгнания, невзирая на усталость, грузом давившую на плечи. Капельки пота выступили на разгорячённом лице, а руки онемели от холода, что волнами расходился от маленького детского тельца в центре зала. Но Амвросий твёрдо решил терпеть, сколько сможет. Сквозь опущенные ресницы он вдруг уловил какое-то движение. Подняв глаза, с изумлением и тихой радостью увидел, что чернота, охватывающая грудь и голову девочки побледнела и начала уменьшаться. Сущность или сущности – что бы это ни было, оно оставляло свою маленькую жертву. Серый дым струился из неё вверх, как пар из носика чайника, но не рассеивался в воздухе, а собирался в плотное облако над девочкой. Оно увеличивалось с каждой секундой, а тёмный сгусток стремительно таял. «Обряд всё же подействовал, – с облегчением подумал Амвросий. – Значит, я всё сделал правильно. Осталось совсем немного». В груди потеплело, глаза увлажнились. Он повысил голос, почти выкрикивая дальше слова молитвы, уверенный в том, что всё скоро закончится.

Монах не заметил того, что его помощники бросают изумлённые и испуганные взгляды на девочку и не понял, что они тоже видят растущее серое облако. Он по-прежнему думал, что один видит его своим «внутренним» взором.

Разгорячённого лба Амвросия вдруг коснулся поток холодного воздуха, словно кто-то прошёл совсем близко. Монах удивлённо поднял глаза. Мурашки побежали по спине от увиденного, сердце забилось гулким колоколом. Серое облако не рассеялось, не улетело, как он надеялся, а превратилось в нечто странное. Он видел такое впервые. Над девочкой нависала фигура женщины в длинном бесформенном балахоне, сотканная из плотного тумана, её волосы извивались, как клубы дыма в ветреную погоду. На сером призрачном лице зиял кроваво-красный рот, похожий на открытую рану, наспех заштопанную неумелым хирургом. Чёрные ямы бездонных глаз смотрели прямо на застывшего в изумлении священника. Отец Амвросий пытался дальше продолжить молитву, но внезапно понял, что забыл слова, которые прежде знал наизусть. Он не мог отвести взгляда от холодных углей глаз, чтобы посмотреть в лежавший перед ним молитвенник и не мог выдавить ни звука из пересохшего горла. Призрачная женщина подплыла к нему вплотную. Гортанный голос ударил по ушам как набат:

– Ты думал убить меня своими дурацкими молитвами? Сейчас ты заплатишь за это…

Амвросий отшатнулся, хватая ртом воздух, шаря рукой по аналою. Нащупал большой крест рядом с молитвенником, сжал его в ладони и выставил перед собой, в надежде испугать призрак. Монах беспомощно шевелил губами, по-прежнему не в силах произнести ни звука. Скользнул взглядом по церковному залу, освещённому дрожащими капельками огоньков. Словно издалека, из какой-то туманной глубины, увидел застывшие, перекошенные страхом лица Фёдора и молодых послушников. «Они тоже видят это чудовище, – с изумлением понял он – Значит, призрак реален, если он существует не только в моём «внутреннем» зрении… Значит… что это может значить?»

– Твой бог не поможет тебе, глупец. – прогудел всё тот же голос с ненавистью.

«Что это? Что это значит?» – как нарыв, пульсировала одна мысль в голове Амвросия. В это время чудовищная женщина взмахнула широким рукавами балахона, вскинув длинные ладони вверх. На пальцах что-то холодно блеснуло. «У нее металлические когти», – понял Амвросий. Он всё ещё не мог до конца поверить в реальность того, что это происходит с ним наяву. Словно в дурном сне отстранённо наблюдал за тем, как острые пальцы-ножи описывают круг, приближаясь к его лицу. Лишь в последнюю секунду попытался локтями защитить глаза. Но было уже поздно. Монах задохнулся от невыносимой боли. Голос наконец вернулся к нему, он пронзительно закричал. В следующую секунду Амвросий почувствовал, что его ноги отрываются от пола.

Фёдор изумлённо смотрел на появившуюся из ниоткуда, как изображение на старой фотобумаге, туманную фигуру. Приоткрыв рот, наблюдал за тем, как она движется в сторону амвона, приближаясь к Амврсию, вытягивает руки… Услышал отчаянный, полный боли крик своего друга. Неуловимо быстрым движением серая фигура выбросила руку в сторону. Высокий подсвечник, стоявший возле аналоя и прикрученный к полу, неожиданно взмыл вверх, выдранный из деревянной половицы с чудовищной силой. Внизу подсвечник заканчивался острым штырём. Он насквозь пронзил грудь кричащего монаха и пригвоздил его к стене, в двух метрах от земли, рядом с изображением распятого Христа. Крик резко оборвался, перейдя в предсмертный хрип. Металлический штырь вошёл точно в сердце Амвросия, он умер мгновенно, не успев понять этого.

Помощники Амвросия, стоявшие с раскрытыми ртами, бросились бежать к дверям. Только Фёдор, один не потерявший самообладания, продолжал шептать молитвы, не двигаясь с места. Серая фигура настигла убегавших монахов у двери. Она протянула руки, словно пытаясь обнять, и они оба повалились на колени, корчась в предсмертной агонии. Кровь толчками вырывалась из раскроенных гортаней, заливая пол и стены вокруг.

Чудовищная серая тень повернулась, не спеша поплыла к Фёдору. «Вот и пришёл мой черёд. Сейчас я умру…» – отчётливо понял он. Удивительно, но монах совсем не чувствовал страха. В душе осталось только острое сожаление о том, что не смог помочь так надеявшейся на него женщине и её маленькой дочке. «Скоро я встречусь с Создателем. Готов ли я к этому?» – вся жизнь пролетела перед глазами мужчины, пока призрачная женщина приближалась к нему. Он пристально смотрел ей в лицо, пытаясь разглядеть знакомые черты.

– Анжела, остановись. Я Фёдор, твой сводный брат. Помнишь меня? Ты же не была такой… Жестокой… Тогда, в детстве… – прошептал он, когда серая тень приблизилась на расстояние вытянутой руки.

В лице призрака что-то дрогнуло. Затем женщина наклонила голову, тёмные круги глаз оказались вровень с глазами Фёдора. Он как будто заглянул в бездну, полную пронзительной ледяной ненависти, и понял, что его попытка поговорить с Анжелой глупа и наивна. Существо, которое смотрело на него из пугающей глубины, не могло быть его сестрой, да и вообще человеком. То, что скрывалось там, в этой чёрной бездне, уничтожало всё живое, окутывало липкой тёмной паутиной, лишающей разума. Монах вдруг ощутил панический, сводящий с ума ужас. Из открытого рта вырвался хрип, слёзы потекли по щекам, его затрясло крупной дрожью от первобытного, неконтролируемого страха и могильного холода. Гортанный голос оглушил, электрическим разрядом пронзил всё тело:

– Той Анжелы давно нет, идиот. А ты сейчас умрёшь…

Фёдор скрючился от жгучей боли в груди, в глазах потемнело. Со стороны двери он вдруг услышал резкий окрик:

– Стой, буду стрелять.

Дрожащий задыхающийся Фёдор сквозь пелену слёз увидел, что там стоит какой-то смутно знакомый мужчина и целится в призрачную женщину из пистолета. Это было последним, что он видел в своей жизни.

В следующий момент призрак одним неуловимым движением разорвал монаху горло когтями. Кровь хлынула фонтаном из вспоротой артерии, заливая пол и брызгами оседая на стенах. Фёдор повалился навзничь, руками хватаясь за распоротое горло. До слуха донёсся резкий хлопок, потом ещё один. «Выстрелы…» – последняя мысль расплылась в угасающем сознании монаха призрачной надеждой на спасение. Он вытянул руку в сторону двери, и замер так навсегда. Анжела неторопливо развернулась и поплыла в сторону двери.

Валентин Михайлович добрался до Свято-Вознесенского монастыря уже ближе к полуночи. Несколько минут стучал в запертые деревянные ворота, но никто так и не подошёл к ним. Стук терялся в шуме ветра и скрипе фонаря, раскачивающегося над головой. Тогда следователь побрёл вдоль высокого забора, высматривая, как можно пробраться внутрь. Миновав фасад, завернул за угол и ещё несколько минут шёл в темноте, спотыкаясь, ощупывая ограду рукой. Наконец ладонь коснулась чего-то холодного, металлического. Это оказались полукруглые ажурные ворота, около двух метров высотой. «Похоже, запасной выход», – следователь поплевал на руки и полез по железным прутьям с острыми шипами наверху. «Староват я уже по заборам лазить», – недовольно подумал он, с трудом балансируя наверху. Перелез и спрыгнул, слыша треск рвущейся ткани. «Вот чёрт, пиджак порвал, – понял он раздражённо, – Сонное царство, а не монастырь». Постоял немного, соображая, в какую сторону пойти.

Вокруг было темно и тихо, только ветер шелестел листвой в кронах деревьев. Пахло цветущими яблонями. Валентин Михайлович осторожно двинулся вперёд. Его окружали неясно виднеющиеся в темноте стволы. «Похоже, это монастырский сад», – догадался он. Откуда-то из темноты донёсся душераздирающий крик, едва различимый в шуме ветра. Валентин Михайлович повернул голову, напряжённо прислушиваясь. Крик достиг высокой ноты, затем резко оборвался. Сердце тревожно забилось, следователь резко втянул носом воздух и бросился в ту сторону, откуда слышался крик, доставая на ходу пистолет из-за пояса. Ветки били по лицу, ноги запинались о корни деревьев, несколько раз он едва не упал. Яблони резко закончились. Из темноты выросла небольшая церквушка, тускло освещённая фонарём, висевшим над двустворчатой дверью. Следователь распахнул дверь и влетел внутрь. Первое, что бросилось ему в глаза – большое изображение распятого Иисуса Христа. Рядом с ним, словно в насмешку – окровавленное тело монаха, пригвождённое к стене какой-то металлической палкой. Валентин Михайлович сделал шаг вперёд и споткнулся, с трудом удержавшись на ногах. Прямо перед ним на полу распростёрлись два тела в чёрных монашеских одеждах. Кровь с еле слышным шипением ещё вытекала из раскроенного горла того, что лежал ближе к нему. Следователь присел, приложил пальцы к запястью монаха и досадливо поморщился. Пульса не было. «Похоже, оба убиты совсем недавно. С таким ранением не выжить», – коротко вздохнул он, хмуро глядя на перерезанную до позвоночника шею.

Валентин Михайлович перешагнул тела монахов. Поднял пистолет вверх, снял с предохранителя. Окинул взглядом церковный зал, освещённый трепещущими огоньками свечей. Рот приоткрылся от удивления, седые брови поползли вверх. «Я точно это вижу? Что это за дрянь? Откуда ОНО взялось…» – пронеслись сбивчивые мысли в голове. Серая тень призрачной женщины, как будто сотканная из плотного тумана, нависала над фигурой в чёрной монашеской мантии. Следователь видел лицо мужчины, искажённое от боли, но всё же смог разглядеть знакомые черты – «Это Фёдор, он мало изменился». Монах не отводил остекленевшего взгляда от угольно-чёрных глаз призрака, не замечая следователя. Валентин Михайлович недоверчиво смотрел на кроваво-красные уродливые губы, перехваченные нитями в нескольких местах. Перед глазами встали убитые дети с зашитыми ртами, изуродованные игрушки дочери Леры, виденные им сегодня, её странные рисунки. Ему внезапно стало так дурно, мучительно страшно, как бывает в нелепом кошмарном сне, что случалось с ним крайне редко. Он уже забыл это сводящее с ума чувство, которое испытал лишь раз – в далёкой юности. Всё тело мгновенно покрылось липким потом с головы до ног, по затылку словно провела ледяная рука, приподняв короткие седые волосы. В памяти мгновенно вспыхнуло яркое воспоминание:

Он, тогда пятнадцатилетний мальчишка, залез на спор ночью в заброшенную церковь, о которой ходили самые разные нехорошие слухи. Такой же точно вязкий ужас охватил его, когда в темноте что-то зашуршало, с писком бросилось в лицо. Потом Валентин долго боялся церквей и летучих мышей, но со временем воспоминание о пережитом стёрлось, стало казаться далёким и размытым, как будто и не с ним было. «Это просто моя дурацкая фобия. Я уже и думать забыл про неё. Подумать только, сколько лет прошло с тех пор. Детство всё и глупость», Следователь подавил страх усилием воли. Прицелился в серую тень рядом с монахом и громко крикнул:

– Стой, буду стрелять.

Призрачная фигура взмахнула серым рукавом, похожим на крыло летучей мыши. В стороны вытянулись длинные блестящие пальцы. «Ножи», – вспомнил Валентин Михайлович и нажал на курок. Но опоздал. Фёдор вскинул руки к раскроенному горлу. Неуклюже завалился вперёд и упал на пол. Кровь фонтаном хлестала из распоротой шеи, тело содрогалось в конвульсиях. Валентин Михайлович продолжал стрелять, понемногу приближаясь к серой фигуре. Чудовищное подобие женщины тоже поплыло ему навстречу, как огромный воздушный шар. Следователь был уверен, что попал точно в цель несколько раз, но это не принесло монстру никакого вреда.

Серая фигура приблизилась вплотную к Валентину Михайловичу. Он с остервенением снова и снова нажимал на курок пистолета занемевшим пальцем. Патроны закончились, в ответ слышались только сухие щелчки. Пистолет превратился в бесполезный кусок металла. Следователь понял, что остался совершенно безоружным лицом к лицу с чем-то отвратительным и страшным. «Летучая мышь. Церковь», – снова вспомнил он давний кошмар, почувствовал тошноту и слабость в ногах. Пистолет выпал из безвольно опустившейся руки, тяжело стукнув об пол. «Нет, так просто я не сдамся, кто бы ни была эта тварь», – он с вызовом посмотрел в серое лицо. Сжал кулаки, встал в боевую стойку:

– Ну, давай, иди сюда. Я тебе не беспомощный ребёнок и не монах, – хотел выкрикнуть громко и устрашающе, но голос прозвучал жалобно и слабо, как писк мыши.

Серая фигура не шевелилась, только молча смотрела ему в лицо своими чёрными провалами глаз. Он тоже смело заглянул в них. От взгляда призрака всё внутри похолодело, охватила мелкая дрожь, стало трудно дышать. Глаза показались Валентину Михайловичу чёрными космическими дырами, притягивающими и уничтожающими всё живое вокруг. Они лишали его смелости, воли, решительности. Он увяз в этом взгляде, как в болоте, погружаясь всё глубже…

«Нет, нужно бороться», – следователь вновь попытался взять себя в руки. Сжал зубы, дёрнул головой, выдрал взгляд из липкой тёмной трясины. Поднял сжатый кулак, выбросил его вперёд, целясь в серое туманное лицо. Руку обожгло холодом. Он с криком отдёрнул её, отшатнувшись. Гортанный нечеловеческий голос сдавил до хруста барабанные перепонки:

– А теперь моя очередь…

Серые руки-крылья взметнулись вверх. Валентин Михайлович прижал ладони к глазам. Кисти рук налились нестерпимой болью. Он закричал, непонимающе глядя на окровавленные обрубки, секунду назад бывшие его руками. «Она отрезала мне пальцы» – взвизгнул истеричный голос в голове. Перед глазами блеснула сталь, следователь задохнулся от невыносимой рези в глазницах, через секунду шея взорвалась алой вспышкой боли. Он упал на колени, корчась, хватаясь обрубками рук за разорванную шею. Воздух с шипением выходил из лёгких, кровь толчками вырывалась из разрезанной аорты. Вместе с ней уходила жизнь. В последние секунды её Валентин Михайлович с мучительным недоумением осознал, что он ошибался… Как же он ошибался. Нужно было поверить Лере и Кате, выслушать их…. На этой страдальческой мысли сознание покинуло Валентина Михайловича.

Серая фигура скользнула к неподвижно лежавшей девочке, безвольно свесившей руки вдоль скамьи. Тёмная тень повисла напротив, впилась в бледное лицо ребёнка своим жгучим пронзительным взглядом. Алиса покорно поднялась, неваляшка скатилась с груди и упала на пол, громко забренчав. Девочка переступила через неё, не отводя глаз от серого лица призрачной женщины.

Она лежала на песке у кромки моря. Слушала мерный шорох волн, ощущала солёные брызги на коже. Солнце мягким оранжевым светом пробивалось сквозь темноту закрытых век, тёплыми лучами гладило лицо. Во всём теле чувствовалась приятная истома, хотелось лежать так вечно, не шевелясь. «Наверно, это и есть нирвана», – лениво подумала Лера.

– Лера, вставай, – откуда-то издалека позвал Дима.

«Не-е-ет, ни за что…», – перетекла тягучая, как смола на солнце, мысль.

– Лера, девочка моя, вставай! Ты нужна ей! – голос мужа приблизился.

Лера с трудом приоткрыла один глаз, сморщившись от ослепительного света. Дима стоял неподалёку, спиной к невыносимо яркому солнечному диску. Широкоплечая фигура мужа казался тёмной тенью в ореоле переливающихся лучей. Лера прищурилась, пытаясь разглядеть его лицо, но ей никак не удавалось этого сделать.

– Вставай, Лерочка. Ну, милая, не упрямься, – ласково настаивал муж.

– Зачем, Дима? Почему я не могу просто позагорать на пляже? – протянула лениво. Она всё ещё не видела его лица, ей отчего-то стало не по себе.

Лера попыталась приподняться, но неожиданно поняла, что не может встать, тело словно окоченело и не подчинялось ей. Недавнее блаженство улетело, как сон. Сердце тревожно забилось.

– Дима, я не могу! – испуганно вскрикнула Лера.

– Ты должна! Только ты можешь ей помочь! Вставай! Вставай!

– Где мы, Дима? – прошептала Лера, с тревогой, сжавшей горло тисками. Память и мысли застыли вместе с непослушным телом. – Я ничего не помню…

– Это неважно, девочка моя. Нужно подняться, ты должна помочь нашей дочери.

– Что с ней? – паника больно ударила под дых, Лера на секунду перестала дышать. – «Что-то случилось с Алисой, – она ясно поняла это и мучительно попыталась вспомнить, но не смогла. – И Дима. С ним тоже… что-то не так»

– Дима, помоги мне, дай руку… – жалобно попросила Лера

– Я не могу, ты должна встать сама, – грустно ответил муж, его тёмная фигура стала отдаляться и бледнеть, словно фантом. – Прощай, моя девочка. Прости за всё…

– Дима, подожди, – закричала Лера и отчаянно рванулась вверх, проклиная неподатливое тело.

Жёлтое солнце, кремовый песок, невероятно синее небо – всё закрутилось перед глазами, увлекаемое в гигантскую воронку, на дне которой плескалась чернота. Кусочек тропического рая исчезал в ней с пугающей скоростью, тёмная бездна оказалась перед глазами Леры, она закричала, проваливаясь туда… И почувствовала озноб. Вместо горячего мягкого песка под спиной было нечто твёрдое и ледяное. «Где я?» – Лера повела глазами вокруг – полумрак, серая стена, колонна. «Встаньте вот здесь, за колонной», – прозвучал голос монаха в её голове. «Точно! Монах. Амвросий. Церковь…» События последних дней пронеслись перед глазами словно стремительно падающий лифт. Сердце ухнуло вниз вместе с ним, оставив саднящую пустоту в груди. «Похоже, я упала в обморок. Дима. Мне снился Дима. А я так и не увидела его лица, – Лера задохнулась от невыносимой горечи во рту. – Он что-то говорил про Алису», – вспомнила она, привстала на локтях и прислушалась к подозрительной тишине, прерываемой только потрескиванием горящих свечей. – Почему не слышно молитв Амвросия? Всё уже закончилось? Что за странный знакомый запах…» Лера резко села. Она вспомнила. Так пахло тогда, когда она нашла Диму. Кровью.

Она с трудом встала, держась за стену, поморщилась от боли в затылке. Подняла руку, пальцами нащупала огромную шишку под волосами. «Похоже, я сильно ударилась, когда упала». Голова закружилась, Леру шатнуло в сторону. Она обняла колонну руками и постояла так немного, собираясь с силами. Затем сделала пару осторожных шагов, всё ещё на отрывая рук от своей опоры. Выглянула из-за колонны и застыла, глядя в центр зала расширившимися глазами.