Наперегонки с Эхом

Куница со всей силы протянула тупым концом алебарды по жирным ляжкам. Толстяк крякнул и рухнул на колени.

– Искренняя молитва сотворяет невиданные духовные и физические выявления, каковые даже и не снились высокоумцам, – затараторил он.

Вторая Куница ударила его древком промеж глаз. Проповедник охнул, упал в траву и затих. Два сутулых существа склонились над ним, встряхнули за плечи, негромко переговариваясь на своем щелкающем и свистящем языке. Наконец раздалось невнятное бормотание, окончившееся на «…и святого Балклича». Видимо, решив, что толку здесь все равно не добьешься, существа развернулись и вразвалочку направились к лиственнице. По земле они перемещались довольно неуклюже. Авик заметил, что связан очень тонкими, эластичными и поразительно прочными путами. Они были почти невидимыми – только слегка преломляли свет, если смотреть сквозь них на солнце.

– Что это? – спросил он Нотию.

– Что? Ах, это. Бледное вервие, – отвечал маг, – не мешай.

– Ну что, вояки, не навоевались еще? – спросила одна Куница, приблизившись. Это было существо мужского пола. Отставив в сторону одну ногу, он положил свою алебарду на плечо и вальяжно перекинул через нее мохнатую руку, так, что предплечье свободно свисало вниз. Лучи заката просвечивали сквозь летательную перепонку, натянувшуюся на древке. Десятник, а за ним и трое солдат молча бросили перед ним на землю пики, а потом и палаши.

– Правильное решение, – сказал Куница, разведя ладонями.

– Коготь, это ты? – обрадовался Авик, узнав знакомый голос.

– Ага, – ответил Коготь, аккуратно сгоняя шершня, севшего ему на плечо. – А теперь – ключи, – повелительно сказал он десятнику, вытянув вперед когтистую руку.

Поджав губы, десятник отстегнул связку ключей, висевшую на его поясе, и кинул Кунице. Тот поймал их и, молодцевато просвистев что-то, перекинул своему собрату, сидевшему верхом на клетке.

– Рем, вы, кажется, дали понять, что вам был знаком этот человек до того, как он стал кадавром-великаном? – спросил Нотия, пока Куницы освобождали пленников.

– Да, это бы один из жижкиных безмозглых тарбаганов, – ответил Рем.

– Когда вы его в последний раз видели, как бы это сказать… в нормальном обличии?

– Ну… – задумался Рем, – где-то неделю назад.

– Неделю, всего неделю, – задумчиво сказал Нотия, – Боюсь, плохи наши дела.

Темнело. Измученный белокурый малыш заснул на руках своей мохнатой матери, крестьяне неспешно бродили по поляне. Кто-то ловил и успокаивал напуганных лошадей, кто-то обирал трупы, кто-то просто разминал затекшие ноги и руки. Воины перевязывали раненых. На полянку спикировали еще несколько Куниц, и теперь они всей гурьбой возились над чем-то перед опустевшей клеткой. Откуда-то из кроны вдруг раздалось громкое свистящее щебетание. Куницы подняли головы и защелкали о чем-то между собой. Один из них отделился от группы, в два прыжка достиг лиственницы и повис на ее коре, зацепившись когтями. Его глаза поблескивали зеленым огнем в послезакатном свете.

– Из города вышел большой отряд, – сообщил он. Авик снова узнал голос Когтя. – Пустоглазые, чернорясые, а также пара уродов вроде того летуна-неудачника – все они как будто движутся сюда. Не знаете случайно, с чем связан такой разгул святой святости?

– Они гонятся за нами, – сказал Нотия.

– Так я и знал. И что же вы собираетесь предпринять?

– Бежать отсюда как можно скорее.

– А что вы будете делать с этими? – Коготь указал на раненных.

– Мы разделимся, воины вернутся в княжескую дружину.

– Понятно, – Коготь надел что-то вроде полумаски, слез с дерева и принялся водить лапами вокруг спутанных ног Нотии. Освободив его, он перешел к Авику. Тем временем, один из крестьян взмыл вверх по кривой дуге и скрылся в кроне дерева. Десятник удивленно присвистнул.

– Мы их припрячем, пока вы тут не набегаетесь, – пояснил Коготь.

– С каких это пор Куницы стали такими благородными? – поинтересовался Нотия.

Коготь не торопился с ответом. Он уже распутал Авика, Мавку и теперь возился с Хурой. Воинов он, видимо, оставил на потом. Из крон снова раздался щебечущий голос. Куницы на полянке заволновались и заторопились. Коготь просвистел что-то гневное. Еще двое крестьян взлетели к кронам. Один из них в полете потерял равновесие, перевернулся вниз головой и скрылся в хвое, болтая в воздухе ногами. Авик охнул, ожидая, что человек вот-вот рухнет вниз, но этого не произошло.

– Еще один отряд приближается к нам с севера, и в нем, странное дело, есть получеловек, – сказал Коготь. Он присвистнул, и еще две Куницы бросились ему на подмогу. – С каких это пор фабагоны стали так часто шастать ночью по лесам? – спросил он, передразнивая Нотию.

Последние крестьяне поднимались в кроны.

– Ну, вот что, – сказал Коготь, когда последний воин был освобожден, – воевать с фабагонами у нас сейчас охоты нет. Уйти от полулюдей ночью вы все равно не сможете. Драться с ними в темноте тоже удовольствие маленькое. По доброте душевной предлагаю сделку: мы вас прячем, а вы нам помогаете, чем умеете. Вернуться мы вам позволим, только когда вся эта охота закончится, чтобы вы не выдали наше убежище. Решайте быстро.

Куницы уже поднимались вверх по деревьям. У телеги осталось лишь двое или трое. Они нервно покачивались в сумерках, сверкая своими зеленоватыми глазами.

– Боюсь, у нас нет выбора, – устало сказал Нотия, – мы согласны.

– Как-то слишком на дезертирство похоже, – неуверенно произнес десятник, как будто приглашая себя поуговаривать.

– И отлично, дружок, оставайся тут, корми пустоглазых, – зло сказал ему Коготь, – поделом тебе. Будешь знать, как охотиться на вуатыр. Поверь, упрямые фабагоны нам даром не нужны, только возня с вами.

– Раненных, может, возьмете? – заволновался десятник.

– А кто за ними ходить будет? – фыркнул Коготь. – Пошли, – кинул он через плечо, поманив магов когтистой ладонью. Он направился к телеге, Нотия поковылял за ним, следом шли и остальные. У телеги две Куницы в полумасках обмотали волшебников чем-то вроде сети, сплетенной из бледного вервия. Каждому было выдано по большому серебряному кольцу, которое нужно было держать обеими руками. Когда Авик оторвался от земли, он понял, что сеть крепится к этому кольцу, а он сидит в ней, как в люльке. Само кольцо скользило по натянутому тросику, невидимому даже при свете, не говоря уже о ночном сумраке. Они поднялись до уровня деревьев и зависли, сидя в своих сетях. Вокруг них шелестели сосновые иголки, пахло хвоей, чирикали какие-то маленькие птички, потревоженные визитом незваных гостей. Несколько Куниц скакали по веткам во мраке, что-то прилаживая и настраивая. Наконец одна из них достала серебряное кольцо и поплыла над лесом, мелодично щебеча что-то вполголоса. Волшебники тоже двинулись вслед. Пролетая сквозь кроны, они ускорялись и ускорялись. Было уже совсем темно, ни земли, ни деревьев видно не было, и только мелькание звезд в просветах между ветвями напоминало движение метеоритов. Они неслись сквозь ночной лес с бешеной скоростью. Внизу один раз промелькнул свет факелов, там ржали лошади, кричали люди. Подробностей было, конечно, не разобрать. Так они мчались какое-то время. Встречный ветер был до того сильным, что у Авика от холода закололо щеки. Наконец деревья вокруг начали замедляться. Неспешно расступилась перед ними и поглотила их крона векового дуба. Здесь на ветках были настелены помосты. Над некоторыми из них были прилажены навесы. По помостам, чуть слышно царапая дерево когтями, носились невидимые тени.

– Вот мы, кажется, и прибы… – начал было Нотия. Неожиданно они снова пришли в движение, звезды исчезли, и кругом была полная темнота. Теперь они продвигались не спеша, короткими рывками. Стало заметно холоднее, запахло сыростью и пылью. Наконец их ноги коснулись влажной глинистой почвы. Они стояли в нерешительности, пока кто-то не зажег факел. Яркий свет на мгновение ослепил магов, а когда глаза привыкли, они обнаружили, что находятся в низкой пещере, вдоль стен которой рядами, словно трубы органа, свисали сталактиты. При свете факела Авик разглядел седые волоски вокруг носа Когтя.

– Ну, добро пожаловать! – сказал он, осклабив свои клыки.

– А что вы делаете под землей? – изумился Нотия.

– Все увидите в свое время, – отвечал Коготь.

В пещеру вплыл десятник, а за ним и шестеро его воинов.

– Никакого другого выхода у нас не оставалось… – пряча глаза начал он. Похоже, всю дорогу он придумывал оправдательную речь. Коготь фыркнул.

– Мы знаем, что вы не трусы, – мягко оборвал его Нотия. – С кадавром вы сражались как подобает воинам.

Десятник вздохнул и наконец осмелился поднять глаза. Они пошли вниз по проходу. Коготь нес факел. Минеральные отложения мерцали тысячами искр, с потолка капала вода. Они вышли в залу, такую огромную, что ее стены тонули во тьме. Свет факела выхватывал кончики сталактитов. Коготь прокричал что-то похожее на щебет вперемешку со свистом и прислушался. Откуда-то с высоты ему ответили щелканьем. Коготь воткнул факел в расщелину и снова надел полумаску.

– Это чтобы видеть койси, – пояснил он, для наглядности поднимая когтистой лапой петлю бледного вервия.

Он принялся возиться с чем-то на площадке, как будто закрепляя конец невидимой веревки. Когда все было готово, он обратился к Авику:

– Подай-ка факел.

Авик достал уже коптящий факел из стены и вздрогнул: из-под минеральных отложений на него смотрел человек с огромными круглыми глазами, занимавшими почти половину лица. Крылья носа закручивались спиралью, как будто на лице выросли две маленькие ушные раковины, но рот оставался совершенно человеческим. Полные губы складывались в мягкую полуулыбку. Надо лбом выступало забрало шлема, почти полностью скрытого минеральным натеком. Из укрытой кальцитными колоннами стены выступала человеческая рука. Непропорционально крупной кистью незнакомец опирался на массивный посох с набалдашником в виде поставленного на угол куба со скругленными вершинами. С его верхних граней тянулись вверх иголки сталагмитов.

– Подземелье Мароджара, – тихо сказал Нотия, который тоже заметил статую.

– Ага, – сказал Коготь, придерживая когтистой лапой невидимое вервие, – долго мне еще ждать моего факела?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ