Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений

Через час к Ларисе и Васе забежал Альбертик:

– Вася! Точняк, суперсила у мамы. Лежит, и от неё как от печки – жар!

– Ну вот, – сказала Лариса. – А ты говоришь, у тебя мама плохая. У тебя мама необыкновенная. Ты её мучил, мучил, заморозить хотел насмерть, а она не поддалась.

– Я же не знал, что у неё суперсила. Больше не буду.

Аида Германовна проболела недолго: всего-то неделю. И никаких осложнений: ни воспаления лёгких, ни менингита, ни миозита, ни прострелита. Вот что значит, человек знает, как лечиться.

Кое-какие выводы тётя Аида сделала. Стала водить сына на школьный пинг-понг, только строго-настрого наказывала Альбертику ракетку свою никому не давать – вокруг ведь зараза и инфекции.

– Настольный теннис миопии помогает, – трагически объясняла она собеседникам.

Тренер по пинг-понгу Аиду Германовну боготворил: она ему средство посоветовала от боли в суставах. А то у него суставы пальцев так иногда болели, что он ракетку в руках держать не мог.

Из школы тётя Аида Альбертика перестала встречать. Она теперь наблюдала за ним с балкона в бинокль: как он дорогу переходил «маленькой толпой» с прыткими активными бабушками, премещающимися перебежками от магазина к магазину, от акции к ликвидации. И в школу тётя Аида перестала заходить. Но скоро учителя стали появляться в квартире – заскакивали «на минуточку» спросить, как лечить то одно, то другое, прикупить биодобавок, витаминов и мазей, и Альбертик чуть было снова не взбунтовался, но перетерпел и смирился.

А ручки на балконной двери, что с ними?

Когда папа Альбертика вернулся из командировки, он очень обрадовался, узнав, что произошло:

– Ну надо же! Каков изобретатель! Мой, мой сын! Мои гены!

– В следующий раз он меня в живых не оставит, – сказала тётя Аида мужу. – Придумай что-нибудь! Не радуйся как истукан. То есть не стой как теленок. Тьфу, всё перепутала! Последствия обморожения, предынсультное состояние.

Папа Альбертика сделал так, что балконные ручки вверх закрываться стали, а не вниз: всё гениальное, как говорится, просто.

– Папа! – просил Альбертик. – Поживи с нами подольше, не уезжай.

– Не могу. С работой сейчас тяжело. Потерять легко, а найти тяжело.

– Но папа!

– Не могу, сын. Извини.

И папа опять уехал. Но не на следующий день, как обычно, а через неделю.

Костыли за саксофон

Музыкальное настроение

Рисунок Александра Веселова

Случилось страшное. Альбертик захотел заниматься музыкой. Он и раньше был не против. Но в музыкальную школу Альбертика не брали. Тётя Аида, сама музыкант по образованию, работала когда-то в этой школе. Она пару раз приводила Альбертика на прослушивания. Но один раз, когда Альбертику было пять лет, сказали, что принять могут только в платные подготовительные классы, а в другой раз, когда Альбертику исполнилось семь лет, в школе сказали, что «берём только тех, кто отходил в подготовительное отделение». Оба раза тётя Аида фыркала, презрительно поводила плечами, говорила: «Как был бандитизм, так и остался. Они и меня с нарушением трудового законодательства уволили. Всё деньги зарабатывают, на всём», и уводила Альбертика восвояси. Пианино дома стояло, нотную грамоту Альбертик освоил, дальше этого дело не двинулось. Но никто особенно не переживал: Альбертик изобретал, пилил лобзиком на балконе, думал, мечтал. Его мама занималась реализацией пищевых добавок и мазей, за продукты готовила уроки для чужих детей, оставшееся время проводила, изучая книги по психологии и медицинские справочники. Тётя Аида говорила:

– Музыка – это огромный труд, отнимает всё время. Альбертик и так устаёт в школе. Его ровесники только-только в пятый класс перешли, а он уже – семиклассник. И потом: у нас же – зрении-ииие!

После бунта, который Альбертик устроил в конце шестого класса, ему было разрешено два часа в день смотреть телевизор. И случилось ужасное. Альбертик посмотрел английский сериал про умного слугу и его глупого хозяина, а там, в заставке к сериалу, играл джазовый оркестр. Сначала Альбертик подобрал мелодию из сериала на пианино, а в один чёрный болотно-осенний промозглый день Альбертик ошарашил свою маму требованием:

– Хочу импровизировать на саксофоне!

– Ты ещё играть не умеешь, а туда же – импровизировать, – фыркнула тётя Аида и поплелась в музыкальную школу одна.

Надо было что-то делать, к кому-то идти, кого-то просить… Мимо охранника тётя Аида прошмыгнула с каменным лицом, он ничего ей не сказал. Да и попробовал бы только! Тётя Аида всех охранников быстро на место ставила, и они потом ужасно пугались, когда тётя Аида появлялась на горизонте охраняемых ими объектов…

Отделение духовых инструментов – это вам не фортепиано и не народные. Флейта, волторна, труба, саксофон, и ударные тоже к этому отделению причислены. Преподаватели всё мужчины. А саксофонист, как оказалось, ещё к тому же и заведующий отделением. Увидев маму Альбертика, он засиял как медный пятак. Осень для него в тот же момент, в ту же секунду из болотно-промозглой превратилось в золотую, ясную солнечную, умеренно сухую, прохладно-тёплую, местами переходящую в жаркую. Саксофонист вытер тонким батистовым платочком (с нарисованным на нём саксофоном) лоб и спросил:

– Вы чья же мама? Лицо ваше знакомое, а вспомнить не получается.

– Я до рождения ребёнка в этой школе работала.

– А-ааа! – хлопнул себя по лбу саксофонист. – Помню. Вы специальное фоно преподавали.

– И стенгазеты рисовала.

– Ну это… само собой… В то время стенгазета – главный печатный орган… мда… Было время… Как вас звать-величать?

– Аидой Германовной.

Зычным густым голосом саксофонист напел увертюру к опере Верди «Аида», когда же перешёл к арии Германа из оперы «Пиковая дама», тётя Аида не выдержала и сказала:

– Я к вам по делу.

– Мест нет, – отозвался саксофонист.

– А вас-то как зовут? А то арии мне распеваете, а сами не представились, – тут же сменила тон тётя Аида и очаровательно улыбнулась.

– А вы разве не помните? Харлампий я.

– Харлампий?

– Ну да. Мученик такой был. Епископ. Жил в городе Магнезии в конце второго века нашей эры…

– Мда? На мученика-то вы не очень похожи. И магнезией, смотрите, не злоупотребляйте, переконцентрация в организме приводит к расслаблению всех мышц. Возьмите моего маленького к себе в отделение!

– Сколько лет маленькому?

– Двенадцать.

– Двенадцать лет – маленький?

– Да!

– Отчество моё вспомните, возьму.

– Евграфович! – моментально вспомнила тётя Аида. – Только я не знала, что вы саксофонист. Вы же на аккордеоне тогда были.

– Прошёл курсы повышения квалификации.